Чудесный дар - Кобербёль Лине - Страница 32

– Только свое!

– Твое… Ах ты, мелкая вороватая девчонка! Да у тебя нет ни крошки хлеба, ни единого лоскутка, который ты не получила бы от меня. Руки прочь от сундука и выметайся, а не то я научу тебя разбираться, что твое, а что мое.

– Коли кто-то здесь и вор, так… – возмущенно выкрикнула Роза, но ее мать встала между ними.

– Нечего так говорить о брате, Роза! Аун, ведь она ничего такого худого не думает!..

Аун ничего такого и не говорил. Он лишь выскочил из ниши, оттолкнул мать Розы в сторону и со страшной силой захлопнул крышку сундука, так что едва не прищемил Розе пальцы. Поставив босую ногу на крышку сундука, он, слегка наклонившись вперед, уставился прямо на нее:

– Где ты была ночью, девчонка?

– Нигде!

– Ты хорошо знаешь, что случается с девчонками, которые шляются на улицах по ночам, а? Они становятся как Касси из Грошового переулка! Двенадцать скиллингов за раз! Так-то ты надумала отплатить мне за еду и кров?

Роза по-прежнему не вымолвила ни слова. Она стояла молча, даже не отступив назад. Она вообще не уступила ни вершка. Но я видела, что подбородок ее страшно напряжен и весь дрожит.

– Коли не желаешь платить – учись слушаться! Он медленно положил руку ей на затылок – как раз туда, где темнел огромный синяк.

Мне показалось, что он чем-то был похож на драконов, правда чуть-чуть. Он двигался почти так же, как они, – медленно, почти вяло… и все же пугающе и опасно. Он был голый, если не считать пары синих коленкоровых штанов. Плечи широкие, с выпуклыми мышцами. У него были довольно длинные кудрявые каштановые волосы, сиявшие в лучах утреннего солнца. Если не считать глаз с красными прожилками, он был как раз таким, что Силла у нас дома, завидев его, хихикнула бы и опустила свои синие, как васильки, телячьи глазки.

У меня же самой не было ни малейшего желания прикасаться к нему даже кухонными щипцами – хотя как раз только щипцами и можно бы прикоснуться, – огромными, тяжелыми, которые защемили бы его по-настоящему жестко и крепко. Как он мог обращаться так с Розой? Ведь он, кроме того, был ей братом?

– Насколько я помню, я вчера вечером тебе кое-что велел. Вспоминаешь?

Роза по-прежнему не вымолвила ни слова. А я увидела, как он сжимает пальцы вокруг ее несчастной сине-черной шеи.

– Вспоминаешь, грязная ты девка? Суставы его пальцев побелели – так сильно он сдавил ее шею. По-прежнему ни слова в ответ. В конце концов Роза слабо кивнула.

– Что я велел тебе? А?

Роза взглянула на мать. «Сделай что-нибудь! – говорили ее глаза. – Останови его!»

Но мать, маленькая, старая и замерзшая, сидя с краешку лежанки, смотрела в пол.

– Что я тебе говорил, а? – Злобный шепот, сопровождаемый такой встряской… встряской, которая могла бы сломать шею крысы.

– Ты велел, чтоб я почистила твои сапоги, – тихим голоском произнесла Роза.

– И ты это сделала? Молчание. Роза вдруг выпрямилась:

– Чисти их сам!

То был не более чем шепот, но он заставил Ауна одеревенеть, словно он не поверил своим ушам.

– Что ты сказала?

– Сказала: «Можешь чистить свои дерьмовые сапоги сам!»

Роза, уже прямая и стройная, как свеча, выкрикнула эти слова ему прямо в лицо, и на нем появилось такое выражение, будто он проглотил жабу. Какую-то долю секунды они стояли вот так, друг против друга. А потом он так ударил ее по щеке, что она врезалась в стену.

– Ах ты, наглая грязная девка! – Он поднял ее и отвесил еще одну оплеуху по другой щеке.

– Аун… – всхлипывая, запротестовала ее мать, но это был лишь слабый упрек. – Она ведь все-таки тебе сестра!

– Не сестра она мне вовсе! – заорал Аун, схватившись за светлую косу Розы. – Она маленькая приблудная девчонка, которую ты прижила с кем-то другим, а вовсе не с моим отцом, и пусть она сию же минуту выметается отсюда!

Он проволок Розу по всей горнице и вытолкнул ее через открытую дверь на наружную галерею.

– Выметайся отсюда, приблудная тварь! – снова взревел он. – И прихвати с собой своего знатного дружка!

Пожалуй, это было довольно глупо… Но я не могла сдержаться. Когда он повернулся ко мне, я глянула ему в глаза:

– Ну и подлюга же ты!

– Какого черта…

– Ты и вправду такой жалкий? Ты и вправду такой трус?

Он выпустил косу Розы, и вид у него был такой, будто он лишился дара речи, но я высказала еще не все.

– Ты настоящий мужчина, да? Такой огромный и сильный, что смеешь бить маленьких девочек! Господин, хозяин в доме! Да, такой уж ты хозяин!.. Рассказать тебе, чего ты больше всего боишься? Рассказать? Ты смертельно боишься, что на самом деле мы смеемся над тобой. И знаешь что? Так оно, может, и есть. Ты, во всяком случае, другого не стоишь!

Он напоминал быка, внезапно получившего удар в лоб. Я не спускала с него взгляда, пока он сам не опустил голову. Он тяжело дышал, ловил ртом воздух и наверняка едва не расплакался. Не говоря ни слова, он проскочил мимо Розы, трясясь, как в лихорадке, сбежал вниз во двор, и его шаги эхом отозвались на лесенке.

Роза и ее мать, вытаращив глаза, смотрели на меня так, словно у меня внезапно выросли три головы.

– Как это тебе удалось? – прошептала Роза. – Почему он не ударил тебя?

– Чуточку совести у него, ясное дело, все же есть, – сухо ответила я. – Но нельзя быть уверенным в том, что этого хватит надолго. Возьми все, что тебе нужно, из сундука, и пойдем дальше. Времени у меня в обрез!

Роза отправилась со мной не только, чтобы показать дорогу к дому Вдовы, но и чтобы забрать свою юбку. А может, ей не хотелось оказаться в доме, когда снова вернется Аун. Она дала мне платок повязать волосы, и мы пошли, неся вдвоем бельевую корзину, принадлежавшую ее матери… Всего-навсего две девочки, что вынесли из дома выстиранное белье. Через некоторое время я заметила, что Роза слегка всхлипывает.

– Что стряслось? Тебе больно? Ведь Аун так жестоко ударил ее.

– Нет!

– Ладно, но тогда что…

– Ничего… Снова всхлип.

Я опустила свой конец корзины вниз, так что она вынуждена была остановиться.

– Роза…

– Фу! Прекрати… – сердито прошипела она. – Я хорошо знаю, что ты думаешь о нас. Обо мне. И о моей матери. Но мне все равно, понимаешь? Все равно! – В голосе ее слышались слезы.

– Роза…

– Ну и что, коли я приблудная? Это ведь не по моей вине! Да, пожалуй, приблудным не возбраняется жить здесь…

– Я ни слова не говорила…

– Нет, да тебе и вообще не требуется что-то говорить. Это и так по тебе видать. Ты ни разу не захотела взглянуть на меня с тех пор… с тех пор, как Аун сказал это слово.

– Ну…

Я не смотрела ей в глаза и до этого, и после того, как Аун начал выставлять себя хозяином в доме. Но она это заметила только теперь.

– Роза… моя мама вообще не замужем…

– Да? Тогда просто не знаю, чем ты так чванишься, неужто гордишься всей этой грязью?

– Вовсе я не чванюсь и не важничаю… да и не горжусь тоже.

– Тогда почему ты не желаешь взглянуть на меня?

Я слегка закрыла глаза. Мне пришлась по душе Роза. Она своенравная, упрямая, но она была честна. Она никогда бы никого не обвела вокруг пальца, как Силла, и никогда не повернулась бы к подруге спиной, как Сасия с постоялого двора… У Розы было достаточно мужества, чтобы сказать в лицо своему старшему брату: пусть он сам чистит свои сапоги. В глубине души я было чуточку размечталась. Все будет прекрасно, мы спасем мою маму и разоблачим Дракана, а Роза и я станем друзьями на всю жизнь…

И эти мечты вдребезги разбились. Потому что Роза, само собой, была права. Нельзя быть друзьями, коли не можешь смотреть в глаза друг другу.

Я, быстро оглядевшись по сторонам, втянула ее вместе с корзиной в простенок меж двух домов. А потом, медленно подняв взгляд, посмотрела прямо на нее:

– У моей матери трое детей, и она никогда не была замужем. Не так уж часто пробуждающие совесть выходят замуж.

Роза уставилась на меня. Щеки ее опухли и побагровели от пощечин Ауна, а в зеленых глазах застыли слезы, но более всего – удивление.