Голубой горизонт - Смит Уилбур - Страница 12

Собрав все силы и всю храбрость, она вышла во двор и снова наполнила ведро. Потом опять закрылась в кухне. Когда от окорока осталась только обглоданная кость, а ведро с яблоками опустело, Луиза нашла в себе достаточно сил, чтобы пойти в огород и набрать полный подол репы и картошки. С помощью отцовского огнива она разожгла огонь в очаге и сварила овощную похлебку на кости от окорока. Еда была восхитительна, и Луиза почувствовала, как к ней возвращаются силы. После этого она каждое утро намечала для себя задания на день.

Прежде всего она опорожнила кастрюлю, которой пользовалась как ночным горшком, вылила ее содержимое в компостную яму отца, а потом вымыла щелоком и горячей водой и снова повесила на крюк. Она знала, что так хотела бы ее мать. Усилие изнурило ее, и она ползком вернулась к овчине.

На следующее утро она почувствовала в себе достаточно сил, чтобы наполнить из насоса ведро, снять грязную одежду и вымыться с головы до ног с ложкой драгоценного мыла, которое ее мать делала, кипятя овечий жир с древесной золой. Луиза радовалась, видя, что бубоны в паху почти исчезли. Она кончиками пальцев сильно нажимала на них, но боль была вполне терпима. Потом она достала из комода чистую одежду.

Утром следующего дня она снова почувствовала голод. Поймала, схватив за уши, одного из кроликов, которые доверчиво бегали по саду, собралась с духом и перебила ему шею палкой, которую для этой цели держал отец. Выпотрошила и освежевала тушку, как учила ее мать, разрубила на четыре части и положила в кастрюлю с луком и картошкой. А когда ела, добела обсосала кости.

Еще день спустя она прошла в дальний конец сада и все утро чистила и украшала могилы родителей. До сих пор она не решалась покинуть безопасный огород флигеля, но теперь набралась смелости и пробралась через дыру в изгороди к теплице. Убедилась, что никто ее не видит. Поместье казалось пустым. Она сняла с полок несколько самых красивых цветков в горшках, поставила их в ручную тележку, вернулась к флигелю и посадила цветы в мягкую землю на могилах. Работая, она разговаривала с родителями, излагала все подробности своих испытаний, рассказывала о крысе, о кролике, о том, как готовила похлебку в трехногом котле.

– Прости, мама, что я так воспользовалась твой лучшей кастрюлей, – со стыдом понурила она голову, – но я ее вымыла и снова повесила на стену.

Когда вид украшенных могил ее устроил, ее снова охватило любопытство. Она вновь пробралась через дыру в изгороди и пошла кружным путем через рощу лиственниц, чтобы подойти к большому дому с юга. Дом был тих и мрачен, все окна закрыты ставнями. Осторожно подойдя к парадной двери, Луиза обнаружила, что та заперта. Она смотрела на красный крест, грубо намалеванный кем-то на двери. Краска, как кровь, стекала по панели. Это было предупреждение: чума.

И Луиза вдруг почувствовала себя одинокой и брошенной. Она села на ступеньки у двери.

– Кажется, я единственная во всем мире уцелела. Все остальные умерли.

Наконец она встала и, осмелев от отчаяния, обогнула дом и подошла к задней двери, которая вела на кухню и в помещения для слуг. Дернула дверь. К ее удивлению, та была не заперта.

– Эй! – крикнула Луиза. – Есть кто-нибудь? Сталс! Ханс! Где вы?

Кухня была пуста. Девочка подошла к судомойне и просунула голову в дверь.

– Эй!

Ответа не было. Луиза обошла весь дом, заглядывала в каждую комнату, но все они были пусты. Везде были следы поспешного бегства семьи. Луиза ни к чему не притронулась и, уходя, тщательно закрыла дверь.

По пути к флигелю ей пришла в голову мысль. Луиза свернула с дороги и прошла к часовне в конце розария. Некоторые надгробия на кладбище были поставлены двести лет назад и поросли зеленым мхом, но у входа в часовню виднелись новые могилы. На них еще не было могильных камней. Букеты цветов на них поблекли и завяли. На каждой могиле была карточка с черной каймой с именами и прощальными посланиями. Чернила в дождь потекли, но Луиза смогла прочесть имена. Она нашла карточку с надписью «Петронелла Катрина Сусанна ван Риттерс». Здесь, между могилами двух своих младших братьев, лежала ее подруга.

Луиза вернулась в коттедж и плакала, пока не уснула. Проснувшись, она снова почувствовала себя больной и слабой, в полной мере вернулись печаль и одиночество. Она заставила себя выйти во двор и вымыла под насосом руки и лицо. Неожиданно она подняла голову, по ее лицу бежала вода и капала с подбородка. Она наклонила голову, прислушалась, и на ее лице медленно появилась радость. Голубые глаза заблестели.

– Люди! – сказала она вслух. – Голоса. – Слабые, но доносятся со стороны большого дома. – Они вернулись. Я больше не одна.

С еще влажным лицом она побежала к дыре в изгороди, пролезла в нее и пошла к большому дому. Чем ближе она подходила, тем громче звучали голоса. У гончарной мастерской она остановилась, переводя дух, и хотела уже побежать по лужайке, но инстинкт предупредил ее, что необходимо быть осторожной. Она помедлила и осторожно высунула голову из-за угла красной кирпичной стены. Холодок ужаса пробежал по ее спине.

Она думала увидеть на подъездной дороге кареты с гербом ван Риттерсов, выходящих из этих карет членов семьи, а вокруг – их кучеров, конюхов и слуг. Вместо этого незнакомые люди входили в дом и выходили из него, вытаскивая столовое серебро, вороха одежды, картины. Дверь была разбита, ее панели криво висели на петлях.

Грабители с криками и возбужденным смехом сваливали добычу в тележки. Луиза видела, что это городское отребье из доков и трущоб, дезертиры, беглецы из тюрем и бараков, которые распахнули двери, когда чума уничтожила признаки законного правления.

Эти люди были одеты в лохмотья, в изодранные армейские мундиры и в награбленное – в неподходящую для них богатую одежду. Один разбойник в высокой шляпе с плюмажем, размахивая квадратной бутылкой с джином, спускался по лестнице, неся в другой руке тяжелый золотой поднос. Лицо его, раскрасневшееся, со следами пьянства и разврата, было обращено к Луизе. Пораженная увиденным, она не успела спрятаться, и он ее заметил.

– Бабенка! Клянусь сатаной и всеми демонами ада, настоящая бабенка! Молодая и аппетитная, как спелое красное яблоко. – Он бросил бутылку и вытащил саблю. – Иди сюда, сладкая маленькая кобылица. Посмотрим, что ты прячешь под юбкой.

И он побежал вниз по лестнице.

Его товарищи подняли дикий крик.

– Баба! За ней, парни! Кто поймает, первым получит вишенку!

Орущей стаей они побежали по лужайкам к ней. Луиза повернулась и бросилась бежать. Вначале она инстинктивно кинулась в безопасность флигеля, потом поняла, что там они поймают ее, как хорьки – кроликов в садке. Она повернула и по выгону направилась к лесу. Земля была мягкой под ногами, которые после болезни еще не обрели всей силы и быстроты. Ее догоняли, крики преследователей звучали громко и торжествующе. Луиза достигла деревьев ненамного раньше первых из них, но она хорошо знала этот лес, который был ее детской площадкой. Она резко повернула и побежала по едва различимой тропе, потом нырнула в заросли ежевики и можжевельника.

Каждые несколько минут она останавливалась и прислушивалась, и с каждым разом крики преследователей звучали все слабее. Наконец они совсем стихли. Ужас прошел, но Луиза понимала, что оставлять лес еще слишком опасно. Нашла самые густые заросли колючих кустарников и на животе заползла в них, пока они не скрыли ее совершенно. Потом закопалась в опавшую листву так, что видны были только рот и глаза: она видела поляну, которую только что покинула. Луиза лежала, тяжело дыша и дрожа. Постепенно она успокоилась и затаилась неподвижно, пока тени деревьев не вытянулись по земле. Криков преследователей не было слышно, и Луиза поползла в сторону поляны.

Она уже собиралась встать, но сморщила нос и принюхалась. Уловила волну табачного запаха и снова легла, прижавшись к земле. Ужас с новой силой охватил ее. Спустя несколько долгих напряженных минут она медленно подняла голову. На дальней стороне поляны, прислонившись спиной к толстой березе, сидел человек. Он курил глиняную трубку с длинным черенком, но его глаза обыскивали поляну. Луиза сразу его узнала. Это был тот самый человек в шляпе с перьями, который первым ее заметил и возглавил погоню. Он был так близко, что она слышала каждую его затяжку. Она зарылась лицом в перегнившую листву и постаралась сдержать дрожь. Девочка не знала, что он сделает с ней, когда найдет, но чувствовала, что это будет хуже самых страшных ее кошмаров.