Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ) - Плотникова Александра - Страница 44

Дни мои тянулись вяло. Бесконечные часы безделья заполняла болтовня Альнейрис, травившей фривольные гвардейские байки. Она напоминала ураган, носящийся по дому с желанием всем помочь и всем услужить. Смешливая и деятельная, она так и лучилась энергией. Только иногда в желто-карих глазах промелькивало что-то непонятное, сумрачное, и она начинала шарахаться от Волка, прятаться где-нибудь в дальних комнатах, пока ее оттуда не извлекали, чтобы втянуть в очередное занятие.

А я с удивлением ловила себя на мысли, что хочу обучить ее нашим обычаям и со временем ввести в семью в качестве тоэ-сиэрре Но согласится ли на такое Даэнну? И почему подобные мысли вообще меня посещают?.. оставалось только удивляться самой себе.

Место для своего уединенного убежища Эль-Тару выбрал чудное — светлый сосновый бор, рассеченный надвое неширокой рекой. Одуряющий смолистый аромат, настоянный на запахах земли, воды и грибов, делал воздух густым и вкусным. Солнечный свет, падая меж стволов корабельных сосен, становился золотисто-зеленым и расцвечивал серый камень особняка, утонувшего в зелени кустов шиповника. Едва я нашла в себе силы сползать с кровати, как тотчас потребовала от Волка право большую часть времени проводить среди цветов, а не в компании с тазиком. К моему удивлению роскошные, усыпанные алыми и розовыми цветами кусты вырастил он сам! Вид государя, вооруженного вместо меча садовыми ножницами, вызвал у меня тайную улыбку.

Иногда то с одним, то с другим делом заглядывал Разэнтьер, и тогда за меня было кому заступиться перед неумолимыми пернатыми извергами. Кланмастер относился ко мне не иначе как с почтительным восхищением, словно я была не меньше, чем богиней. Признаюсь, меня это до сих пор смущает. Как по мне, не должен член семьи так себя вести! Разэнтьер, увы, до сих пор думает иначе. Для него служба и долг превыше всего, а внимание близких к себе он считает непозволительной роскошью. Переубедить его не получается даже у Волка, что уж говорить про товарищей по службе и подчиненных.

И еще одно я открыла для себя заново: настолько же, насколько знать боялась, простые люди уважали Ваэрдена. Это виделось в искренней почтительности слуг, поколениями живших при «волчьем логове», в том, с каким спокойным достоинством они исполняли свои обязанности, одновременно не надоедая государю и нам с Альнейрис излишним присутствием. Иногда я слышала краем уха, как горничная с поварихой простодушно судачат: мол, наконец-то повезло волку-одиночке с женщиной, остепенится, да диким быть перестанет…

Нравилось нам уединение и спокойствие, в котором не нужно было ни о чем задумываться и постоянно ждать удара в спину. Нравилось сидеть у огня на мохнатой бурой шкуре, обнявшись, и высматривая образы в пляшущих языках. Нравилось заглядывать друг другу в книжки через плечо или дурачиться с Альнейрис, пугая прислугу возней и рыками. Но две недели нежданного отдыха пролетели чуть ли не как один день. Надо было возвращаться в Тореадрим и снова надевать маски.

Я хорошо помню тот разговор в день накануне отъезда. Тень Владыки к тому времени нас покинула, Разэнтьер уже привел ашигхов и дожидался приказа ехать. А мы гуляли по лесу рука об руку.

Тишину мягкого пасмурного дня разбавляло птичье щебетание, изредка перемежаемое дробным стуком дятлов. В кронах шелестел ветер, роняя наземь с листьев задержавшиеся после недавнего дождя капли.

Даэнну молчал. Я не мешала ему думать — больше обращала внимание на собственные ноги, которые все еще норовили то и дело подломиться от слабости.

— Ты знаешь, сколько миров нас окружает? — внезапно спросил Волк.

Я хмыкнула.

— Читала, что великое множество, а так… не знаю. Мы ведь даже третий Осевой мир найти не можем.

— Это дело времени, надо только высчитать, в какой точке пространства истечение Силы наших миров отклоняется излучением третьего мира… — Даэнну едва не скатился в длинные пояснения с формулами, но вовремя вспомнил, что понять эту речь смог бы, пожалуй, только отец. Ну или обладатель высокой ученой степени в области прикладной математики, но никак не Хранитель-боевик с образованием историка.

— А почему ты заговорил о других мирах? — я осторожно обошла торчащий из земли корень, приподняв подол платья. — Кто-то собирается в дорогу?

— Нет… — вздохнул он. — У меня есть некоторые подозрения…

Я поставила торчком обращенное к нему ухо, удивленно вскинула бровь. Волк чего-то недоговаривал. А если так — значит, жди крупных неприятностей. Или он боится сказать что-то более важное и поэтому спрашивает про что угодно? За столько лет жизни бок о бок я научилась ловить его настроение и безо всякой телепатии читать намерения, кипевшие в седой рогатой голове.

— Поделись, — тон мой оставался спокойным, но предчувствие уже заставило внутреннего зверя вздыбить загривок.

— Мне, наверное, стоит отпустить тебя домой после всего этого, — наконец, заговорил он. Голос его звучал неуверенно. — Рядом со мной… небезопасно. И после случившегося я не имею права подвергать тебя риску.

Я остановилась, пытливо заглянула ему в глаза, чуть повернув голову к себе за теплый выгнутый рог. От этого прикосновения он ощутимо вздрогнул.

— Ужели ты вздумал отказаться от меня? Врешь, это не та причина.

— Ты ни разу не говорила, нужен ли я тебе.

Вот, значит, как. Он боится, что будущая свадьба — всего лишь дипломатический ход, шаг, продиктованный дружеским договором. А еще думает, что виноват в попытке убийства и теперь, узнав об этом, отец отринет его из семьи. И что сумеет меня обмануть подобным предлогом. Глупый, глупый дикий волк.

— Не нужна может оказаться старая испорченная игрушка, — я решительно встала перед ним и, протянув руки, взяла зеленоватое лицо в свои ладони. — Ты думаешь, что ты на нее похож?

— Ты из-за меня чуть не погибла…

— Чушь, — прервала я его. — Запомни раз и навсегда — кхаэльи не руководствуются политикой в выборе супруга. Так что, рассказывай, что на самом деле тебя тревожит.

Он вздохнул и замолчал, собираясь с мыслями. Я присела на широкий старый пень, незаметно выдохнула, чтобы не выказать слабости. Ноги не держали, а предстояло еще ехать.

— Это длится последние лет пятнадцать, — начал Ваэрден, тщательно подбирая каждое слово. — По всему Десмоду стали находить странных существ — в лесах, на дорогах далеко от селений. Иногда попадаются разумные. Но чаще всего это звери. Странные, таких ни на Десмоде, ни на Хэйве нет, я спрашивал твоего отца. Пару раз Фицевы молодчики случайно натыкались на… да, их можно условно назвать людьми. По крайней мере, эти существа больше всего похожи именно на людей. Разговаривали они на незнакомом языке, а образы, которые считывались из памяти, к Осевым мирам никакого отношения не имели. И еще. И от зверей, и от «людей» всегда несет явным запахом чужого мира.

Я не знала, что и думать. Обычно, если из соседних с нашими миров кто-то приходил, об этом становилось известно Владыкам. Я и сама была свидетелем пары случаев прибытия таких гостей — те иномирцы выглядели почти как люди, разве что, кожа была бледнее, чем у Темных, да лишенные белков глаза казались блестящими черными камешками…

— Пару раз этих чужаков обнаруживали во главе заговоров против короны, — продолжал Волк. — Явно они своего присутствия в мире не показывают, даже наоборот — старательно его скрывают. Поначалу мы думали, что это очередная хильденская… прости, алденская разработка или провокация, но обнаруженные при чужаках артефакты явно не чешуйчатым принадлежат. Более того! Когда их отдали Мелкаэну в надежде, что он выяснит их природу, оказалось, что сами акрейцы уже обращались к нему с подобным вопросом!

Вот это да!

Алден — затворники, почти никогда не покидают пределов Акрея и предпочитают не связываться ни с нами, ни с десмодцами. Их образ мыслей настолько чужд всем теплокровным, что почти любой визит на планеты выливается в войну. За всю обозримую историю только отец сумел мирно договориться с Лорэт Алден Майр-Шхаэтт Шшиар тор Хэссом о дипломатическом союзе.