Русская душа и нерусская власть - Миронова Татьяна - Страница 39

Русскому человеку совесть не позволяет многое. Разумеется, помимо запрещенных заповедями Закона Божьего — убийства, прелюбодеяния, лжесвидетельства — совесть не позволяет русскому человеку врать, то есть говорить неправду ради собственных выгод, еще совесть не позволяет обманывать, обещать несбыточное ради собственной выгоды, наконец, впрямую совесть запрещает воровать, присваивать чужое, а еще самовозноситься, непотребствовать, насмехаться. За это все мы неизменно чувствуем невольные, нам не подвластные угрызения совести! И еще важно: совесть не позволяет русским выгадывать! И даже поговорка-предостережение существует на этот счет «Не хочешь прогадать, не выгадывай». Получать выгоду, прибыток путем обкрадывания других нашей совестью запрещено.

Множество русских людей, что христиан, что язычников, поддались ныне соблазнам выгоды, оказались бессовестными, утратив долю русскости, когда сожгли, заглушили в себе совесть, заменив ее жаждой наживы. Легко ли им это далось? Попробуйте пожить без легких — задохнетесь, вам будет нечем дышать. Попытайтесь просуществовать без глаз, затоскуете — вам так захочется взглянуть на мир. А совесть — это наши русские легкие, это наше русское зрение, ибо мы по-русски благостно существуем и легко дышим благодаря чистой совести, мы по-русски созерцаем мир именно совестными глазами.

Великое горе видеть, как слепнут без глаз совести наши соотечественники, как задыхаются без дыхания совести наши единокровные братья, но они сделали свой выбор, а мы — свой. Совесть и бессовестность разделили нас, развели по сторонам добра и зла, причем разделили независимо от Веры, ибо бывает и так, что совесть христианская, а душа цыганская.

Напомню, что у греков и латинян издревле не было славянского понятия «совесть», у греков и римлян было «внутреннее знание», которое по-славянски очень точно передавалось словом «сознание», и это различие между западной картиной мира и русской продолжало развиваться в Средневековье и в новейшие времена. Русская совесть по сей день не имеет параллелей в западноевропейских языках. Чрезвычайно трудно объяснять англичанам, французам, немцам, что такое «совесть», ибо в этих языках вообще отсутствует подобное понятие. У западноевропейца ключевым для самооценки словом является honor, то есть «честь». Честь и бесчестие — суть внешнее мерило человеческихдеяний, они произрастают из рассудочного «сознания», которое только и интересовало греко-римскую и западноевропейскую культуру. Для русского же человека честь была не слишком в чести. Русские дворяне XVIII и XIX веков, воспитанные на европейский манер, вскормленные французской и английской литературой, наученные французскому и английскому языкам, еще могли заботиться более о чести, чем о совести, но коренной, природный русский человек жил, сверяясь с совестью, а не с честью. И живет так до ныне. Это глубинное различие между русским и западными народами породило множество других расхождений в нашей национальной психологии и наших нравственных законах. Многих русских удивляет врожденное корыстолюбие и стремление к наживе у современных немцев, англичан, французов, итальянцев, а их, в свою очередь, потрясает неразумная щедрость, порой даже безумное бескорыстие русских, и в нищете готовых снять с себя последнюю рубаху и поделиться последним куском. Очевидно, что дело в коренном расхождении взгляда на существо жизни у западных народов и у русского. Западноевропейцу престижность богатства и наживы необходима для возвеличивания его чести, ибо деньги обеспечивали внешние атрибуты чести — уважение окружающих и власть. Поэтому европейская знать охотно предавалась поклонению золотым кумирам роскоши и денег. А вот с русским понятием совести богатство часто входило в противоречие, ибо деньги далеко не всегда приходят праведным путем.

И даже наше русское слово честный, вроде бы происходящее от понятия честь, теснейшим образом связано именно с совестью, ибо честный, с точки зрения русского человека, и это твердят нам все русские словари, есть добросовестный человек, поступающий по совести!

Для русского богатство никогда не было самоцелью, ибо честью он сильно не дорожил, а совесть богатство отягощало. Вот отчего русские поговорки не хвалят богатства, заменяя его понятием достаток, вписывая в законы русской жизни правила: «Богатым быть трудно, а сытым не мудрено», «Будь деньги за богачом, оставался бы хлеб за нами», «Богатый совести не купит, а свою погубит». Вот почему русские так легко расставались с богатством, ведь на этом жизнь не кончалась, а совести дышалось легче: «Есть деньги, так в свайку, нет денег, так в схиму». Служение деньгам у нас, русских, всегда осуждалось:

«Не деньги нас, а мы их нажили», «Лишние деньги — лишняя забота». Трата денег не считалась у нас зазорной, ведь «ста рублей нету, а рубль не деньги», горевать о финансовых потерях у русских вообще не принято: «Деньги не голова, наживное дело».

Русской нескаредностью, щедростью, легкостью расставания с деньгами корыстно пользуются другие, рядом живущие с нами народы. Ограбление народного хозяйства России, мошенническая чубайсовская ваучерная приватизация, обесценивание рубля и акций, гайдаровское обнуление банковских счетов, дефолт 1998 года, сегодняшние нищенские пенсии и зарплаты, которые несоразмерны затраченному труду, — все эти спецоперации по изъятию у населения денежных средств оказываются безнаказанными в том числе благодаря врожденному бескорыстию русских, их неспособности отвоевывать деньги, отсуживать украденное, бунтовать из-за похищенного у них богатства. Там, где немец или француз будет кропотливо и методично засыпать суды исками о возвращении нажитого, русский брезгливо отмахнется от суеты: «деньги не голова, дело наживное».

Во Франции и Бельгии, в Германии и Великобритании многотысячные толпы выходят на улицы протестовать против повышения платы за обучение и проезд, бунтуют против урезания заработной платы, требуют справедливых расценок за произведенную продукцию. Для нашего человека это несущественный, ничтожный повод для бунта, мы, живущие по сравнению с европейцами в голимой нищете, снисходительно называем такое поведение крохоборством и скаредностью. Об этом различии точно свидетельствуют данные социологических опросов в Европе и России. В рамках исследования «Евробарометр-40: бедность и социальная эксклюзия» задавался вопрос: есть ли в вашей местности люди, оказавшиеся в состоянии бедности? В целом по Европе 34 процента респондентов ответили, что таких людей у них нет. Наилучшие показатели были в Дании и Люксембурге — 55 и 54 процента. В России же этот показатель был 4 процента! Но русские, крайняя бедность и нищета среди которых составляют по данным Института социологии РАН за 2010–2011 годы 59 процентов (Российское общество как оно есть. М., 2011 г.), не выходят на улицы и площади во имя живота, даже если он на грани жизни и смерти. Русские видят протест иначе, полагают, что вывалить на улицы и площади стоит только тогда, когда кого-то надо защитить, заступиться, если оскорбляют русские чувства и святыни, если нарушена справедливость, а выпрашивать у правительства гроши на пропитание — низкое занятие для высокой русской души. Именно поэтому у нас до сих пор нет массовых маршей пустых кастрюль, немногочисленны митинги протеста обманутых вкладчиков, дольщиков, участников финансовых пирамид. Русские могут выйти на улицы оскорбленные поруганной справедливостью, но такое чувство надо в себе осознать, накопить великую меру гнева, услышать в душе музыку бунта, и почувствовать, как она звенит в миллионах родных русских душ.

Русский народ никогда не бунтовал ради своего живота и благополучия, и причиной этого является врожденная любовь к правде, именуемая совестью, с которой плохо сопрягаются понятия богатства и наживы. Этим множество раз пользовались наши властители, не понимая, что отложенный в дальний ящик народный гнев, оскорбленность ограбленного и поруганного народа накапливаются в русской душе подобно вулканической лаве, ищущей трещины или скважины, чтобы сжечь всех обидчиков разом, но уже не за копейку или краюшку хлеба, а за поруганную справедливость — величайшую святыню русского народа.