Ещё Флетч? - Макдональд Грегори - Страница 10

Мужчина протянул руку.

– Я – Карр. Четырехдверная модель.

– Мой отец еще не подошел? – спросил Флетч, пожимая протянутую руку.

– Не представляю себе, что могло с ним произойти, – мужчина вновь сел.

Пива в его бокале практически не осталось. Сидел он за круглым столиком в окружении трех пустых стульев. Флетч устроился напротив.

– У вас ослепительный наряд, – отметил Карр. – Потрясающий. Такую, значит, одежду носят сейчас американцы?

– Когда катаются на лыжах, – уточнил Флетч высказанное Карром предположение.

За соседним столиком сидели двое пузатых мужчин в рубашках с короткими рукавами, лысеющие, с раскрасневшимися физиономиями, длинными усами. За другим – женщина в черном, в черной же широкополой шляпе. Ее кавалер был в двубортном синем блейзере, белой рубашке, красном галстуке. С напомаженными волосами. Еще за одним – шестеро студентов, юношей и девушек, белых и черных, одетых в обрезанные джинсы и тенниски. Рядом с ними о чем-то беседовали два бизнесмена. Их брифкейсы стояли на полу. А белизна воротников и манжет прекрасно гармонировала с чернотой кожи и костюмов. На другом конце веранды за столиком сидели три женщины в ярких сари. Большинство остальных посетителей ресторана отдавали предпочтение рубашкам цвета хаки, с длинными или короткими рукавами.

– Вы играете на гитаре? – спросил Карр.

– Нет, – ответил Флетч. – Не дал Бог таланта.

Сам Карр был в шортах, гольфах и рубашке с короткими рукавами того же цвета хаки. Крупный, среднего возраста мужчина, широкоплечий и мускулистый. Редеющие, светлые волосы. Загорелое лицо, с конопушками на носу, ясные, чистые глаза.

– Как вам понравился «Норфолк»? – спросил Карр.

– Такое ощущение, будто его действительно построили в пятнадцатом веке.

Карр хохотнул.

– Это точно. В не столь уж давние годы всадники, пропылившись в пути, мучимые жаждой, подъезжали к бару прямо на лошадях. Тогда на веранде был бар, а не дорогой ресторан. Из-за большой потери жидкости спиртное било им в голову, и они начинали палить в потолок, не осушив и первого стакана, – он вновь хохотнул. – Я уж и не упомню, сколько раз меня выбрасывали отсюда.

– Я понимаю, – впрочем, Флетч позволил себе усомниться в достоверности последней фразы Карра.

– Красный, белый, синий.

Флетч глянул на зеленовато-синие брюки, красный свитер.

– А где белый?

– Это вы.

– О, да. Я забыл.

– Jambo, – обратился к Флетчу молодой официант.

– Jambo. Habari?

– Habari, bwana .

– Mzuri sana.

– Мой бог! – воскликнул Карр. – Вы говорите на суахили.

– Почему нет? – Флетч посмотрел на часы. – Я здесь уже два с половиной часа.

Карр ответил долгим взглядом, потом повернулся к официанту.

– Beeri mbili, tafahadhali, – он взял со стола стакан. – Baridi.

– Baridi, – повторил Флетч. Карр рассмеялся.

– Молодец! – официант отошел. – Американцы никогда не жаловали иностранные языки.

Флетч смотрел на университет Найроби, располагавшийся на другой стороне проспекта Гарри Туку.

– Мой отец говорит на суахили?

– Да, конечно, И еще на бог знает скольких языках. Приходится, знаете ли, если летаешь на маленьких самолетах по всему миру. Здесь девяносто процентов населения говорит по-английски, девяносто – на суахили и девяносто – на языке, по крайней мере, одного племени.

– А вы?

– Что, я?

– Вы можете говорить на английском, американском, южноафриканском и, я полагаю, австралийском. Так?

– Только не на австралийском. Для этого требуется слишком много усилий. Я – кениец. Поменял английский паспорт на кенийский и нисколько об этом не сожалею. Живу здесь и очень этим доволен. Очень демократичная в национальном вопросе страна, знаете ли.

– Вы – пилот?

– Пока еще летаю.

– Мужчина, появившийся на моей свадьбе в прошлую субботу, не произнес ни слова, но передал мне конверт с авиабилетами. Мне показалось, что он пилот, – Флетч потел. Свитер колол кожу. – Невысокого роста, в хаки, синий галстук.

– Интернациональное братство пилотов.

– А где вы летали?

– Латинская Америка, Индия, Америка. Опять же, Африка.

– Контрабанда?

– Не по моей части.

– А мой отец?

– Он тоже этим не занимается.

Официант принес высокий стакан с пивом. Флетч взял стакан со словами: «Благодарю, bwana». Карр улыбнулся. Поставил свой недопитый стакан на поднос официанта.

– Как поживает мой отец? – спросил Флетч.

– У всех нас бывали лучшие дни.

– Он, должно быть, богат.

– Почему вы так решили?

– Билеты на двоих, тысяча долларов, этот отель. Набегает приличная сумма.

– Если разделить на все ваши годы, получится не так уж и много. Вы от него что-нибудь получали?

– Никогда.

– Вы прилетели только из-за его богатства?

– Нет, в основном из любопытства.

– Он небогат.

– А как он узнал, что я женюсь? Точное время, место... Я сам едва успел приехать.

Карр внимательно изучал свои мозолистые ладони.

– Полагаю, ваш отец постоянно был в курсе того, что происходило с вами.

– Я ему ничего не писал.

– Получал о вас самую разнообразную информацию. Я видел у него ваши фотографии.

– Мои?

– На школьном дворе. На улице. В футбольной форме. На пляже.

– Все эти старикашки, что фотографировали меня!

– Полагаю, пилоты.

Флетч широко улыбнулся.

– Все эти годы я думал, что меня снимают исключительно из-за моей фотогеничности.

– Полагаю, вы никогда не видели его фотографии?

– Нет.

– А что вам говорили?

– Меня убедили, что он мертв. Суд признал его мертвым, когда я пошел во второй класс. А в прошлую субботу выяснилось иное. Оказывается, моя мать всегда допускала, что он жив. Полагаю, она не хотела, чтобы я сорвался с места и отправился на поиски отца, а потом вернулся разочарованный, с пустыми руками.

Глаза Карра широко раскрылись. Он покачал головой.

– Вне всякого сомнения – это миссис Флетчер.

В дверях стояла Барбара, в лыжных ботинках, зеленовато-синих брюках и красном свитере с закатанными рукавами.

ГЛАВА 12

– Три кролика и, полагаю, пиво для дамы, – заказал Карр.

– Кролика, – повторила Барбара. – Американцы не едят кроликов.

Чуть раньше Карр предложил перекусить, раз уж они в ресторане.

Не успел официант отойти, как к столику подошел какой-то мужчина. Карр коротко представил его Барбаре и Флетчу, а потом заговорил с мужчиной о каких-то коробках с образцами посуды, которые мужчина просил доставить в Китале <Город на западе Кении.>.

– Это твой отец? – прошептала Барбара.

– Его приятель. Тоже пилот. Фамилия Карр. Имени он не назвал.

– А где твой отец?

– Он не знает. Мне кажется, он недоволен. Его призвали для моральной поддержки, а мой старик не явился. Но он пытается изобразить радушного хозяина.

Разговор о коробках с посудой тем временем завершился.

– Кролик Питер, – промурлыкала Барбара. – Питер Трусохвостик. Братец Кролик.

– Мое имя – Питер, – повернулся Карр к Флетчу. – Но люди зовут меня Карр.

– Питер, – повторил Флетч.

– Я не могу есть Питера Трусохвостика, – подвела итог своим рассуждениям Барбара.

– Что? – переспросил Карр, словно не расслышав ее.

– Где отец Флетча? – выпалила Барбара.

Карр коротко глянул на дверь. Тяжело вздохнул.

– Если бы я знал.

– А вы не можете позвонить ему?

– Это не Европа, – покачал головой Карр. – И не Штаты. Если человек не приходит на встречу, маловероятно, чтобы он оказался рядом с телефоном.

– Я позвонила маме, – Барбара повернулась к Флетчу.

– И что ты ей сказала?

– Буквально следующее: «Я в Найроби, в Кении, в Восточной Африке, провожу медовый месяц с моим обожаемым Флетчем, у нас все в полном порядке, извини, что не смогла позвонить из Колорадо и заставила тебя волноваться».

– Вы уловили суть, – покивал Карр. – Проще дозвониться до другого континента, чем до дома на соседней улице.