Увертюра ветра (СИ) - Элер Алиса - Страница 77

***

   Камелия слукавила. Нам оставалось всего ничего: разобраться с провиантом да дособирать вещи самой девушки. Чем она, собственно, сейчас и занималась, пока Нэльвё, вольготно устроившись на диване, принялся полировать меч.

   Отыскав кусок холщевины (а в нашем бедламе это удалось отнюдь не сразу), я завернул в него сыр, хлеб и отправил в сумку. Сверху умостились сухари и яблоки. Потряс флягу, проверяя, и поморщился. Вода плескалась обреченно и немножко тоскливо, на самом дне. Нужно набрать где-нибудь по дороге или вызнать, где ближайший колодец - самому придется долго искать.

   Я тоскливо огляделся, думая, кому перепоручить эту, несомненно, важную миссию, но вдруг понял, что мне совершенно нечем заняться. Так что - почему бы и нет?

   Заткнув флягу и бросив короткое:

   - Я за водой! - я толкнул дверь и легко сбежал по крыльцу. Дорожка, вившаяся по тенистому саду, разноцветной лентой ложилась под ноги. Шутливо отсалютовав, прощаясь, когда она вывела меня на узкую городскую улочку, я замер, столкнувшись с той, кого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

   Миринэ, смущенная не меньше (а может, и больше) меня и явно жалеющая о случившемся, удерживала в поводьях троих тонконогих и изящных, но не хрупких лошадок.

   - Взамен ваших, - уцепившись не только за поводья, но и за них самих, как за повод сменить тему, сказала Миринэ - и робко, совершенно очаровательно улыбнулась.

   - Хотите их съесть? - неловко отшутился я, только что-нибудь сказать.

   - Нет, просто вы их совсем умаяли, - смутившись еще больше, ответила она. И только спустя несколько мгновений досадливо поморщилась: - Опять я не понимаю твоих шуток!

   - Неудивительно. Они на редкость дурацкие, - слабо улыбнулся я. И, спохватившись, спросил: - Где можно набрать воды?

   - Я покажу, - с готовностью предложила Миринэ.

   Правда, тут же вышла заминка: нужно было что-то делать с лошадьми. Оставленные без присмотра, они наверняка разбредутся, а искать любопытных животных по всему городу не входило в наши планы.

   Не придумав ничего лучше, Миринэ, воровато оглянувшись, торопливо привязала поводья к низкой и на вид очень хрупкой ограде. Я выразительно промолчал, строго и укоризненно поглядев на нее. Только в уголках губ пряталась улыбка.

   Ничуть не обманувшись, она улыбнулась в ответ.

   Оставив лошадей на попечение забору и совести (даже, скорее, только совести), мы неторопливо направились вниз по улице.

   - О чем ты хотела поговорить? - спросил я, нарушив молчание. Мы шли бок о бок, ничего не говоря. И я с неожиданной ясностью понял, что готов пережить еще дюжину глупых сцен, только бы вот так идти рядом.

   Миринэ встрепенулась, очнувшись от собственных мыслей, и тут же замялась, когда до нее дошел смысл вопроса.

   - Да так... - неопределенно сказала она, отводя взгляд. И обернулась ко мне, лукаво сощурившись: - А ты?

   - Я?

   - Мне сказали, что ты все утро крутился у моего дома, - легко пояснила Миринэ. В голосе ее не было и намека на улыбку, но глаза смеялись.

   - Так и сказали? - чересчур резко ответил я, словно уличенный в чем-то постыдном.

   Впрочем, нет, не постыдном: личном. Что за манера лезть в чужую жизнь! Неужели своей мало?!

   - Сказали, что elli-e Taelis гулял по городу больше часа, но дороги неизменно выводили его к одному маленькому домику с садом по улице Старых Лип. Я ошиблась? - она заглянула мне в глаза, так же весело и смешливо.

   Смеялась она не надо мной, и даже не думала высмеивать, но я чувствовал себя неловко и глупо уязвленным. И отвернулся, не выдержав ее взгляд.

   - Ни о чем.

   Нежность и уютное молчание, когда слова не нужны, развеялись, оставив напоследок очередное разочарование и глухое раздражение.

   Дальше мы шли в тишине, колкой и напряженной.

   Улочка, название которой я не запомнил, через каких-то два поворота вывела нас в маленький скверик, в сердце которого бил ключ.

   Когда я наклонился, чтобы набрать воды, из дрожащей серебряной глади на меня глянул незнакомец, усталый и хмурый. Время, прошедшее для него, отразилось на лице печатью прожитых лет и перенесенных невзгод. Ярко-зеленые глаза поблекли, волосы, и без того приглушенно-рыжие, выцвели до невнятно-русого. Вокруг губ залегли жесткие складки, а сами они истончились, словно их хозяин постоянно поджимал их.

   Фляга едва не выскользнула из моих рук, когда я встретился с его тяжелым взглядом. Мгновенный испуг отразился на лице, уже снова моем, а не его, в воде, как в зеркале - и наваждение развеялось.

   Я зачерпнул воду, искристо-серебряную, родниковую, ключом бьющую из-под земли дрожащей рукой. И, не оглядываясь, зашагал обратно, к ждущей меня у поворота обратно Миринэ.

   Когда мы прошли почти половину пути обратно, Shie-thany остановилась. Я не сразу понял, что ее мягкая поступь больше не звучит в такт моей, и остановился на три шага позже.

   - Ты не вернешься со мной? - глупо спросил я, первым нарушив молчание. Под ее странным, непонятным взглядом мне было неуютно.

   Миринэ покачала головой.

   - Нет. Попрощаемся здесь, - и, помолчав, добавила: - Я проложу вам дорогу. Вы быстро доберетесь до Арьеннеса.

   - Спасибо.

   Слова давались тяжело, и звучали на редкость фальшиво.

   Пауза затягивалась, превращаясь в молчание - вязкое и липкое, неприятное, обнимающее со всех сторон.

   - Ты права, - сказал я, неожиданно для себя. Миринэ удивленно вскинула на меня взгляд. - Права во всем, что сказала. Но я не могу рассказать. Пока. Это... Мне еще слишком... тяжело. Прости. Воспоминания... слишком ярки. И живы.

   - Пока ты их не отпустишь, они не утратят четкость, - тихо ответила она. Не осуждая, не поучая - просто говоря. И отчетливо переживая за меня.

   - Я не могу. Только не сейчас.

   Мир застыл еще одной паузой - давящей, не дающей вздохнуть. Словно в капельке янтаря.

   Паузой, когда, наверное, уже давно стоит уходить и прощаться, а мы не уходим.

   - Когда ты пришел, - негромко начала она, и я понял, что ошибался. Тишина была не тягостной, а выжидающей; сотканной из ее молчания и незаданного вопроса, - то сказал, что больше не сказитель, и был в этом уверен. Но уже на Совете ты считал - играл? - иначе. На Совете - и после. До сих пор.

   - И что ты хочешь услышать? - голос вдруг сел, охрип, и неприятно царапал слух.

   - Где конец твоей игры? Ты принял себя, свою судьбу, поверил в себя - или только играешь?

   - Я не знаю, - когда молчание затянулось до невозможности, и не ответить я просто не имел права, сказал я. - Я хотел бы, что бы все было так, но... Я не верю в себя, но делаю то, что должное, - и твердо закончил: - И буду делать. Не сомневайся.

   - Если ты не веришь в правильность того, что делаешь, все зря.

   - Миринэ, я не могу верить в себя, пока всё твердит об обратном. Если Она протянет мне руку, если Она покажет, что это мой путь - я поверю. Ей.

   - Ты должен поверить не Ей, а в себя. Вне зависимости от того, что Она скажет и сочтет нужным.

   - Что я слышу? - пошутил я. - Shie-thany признает, что Она может ошибаться! - и продолжил, уже серьезно: - Верю я в себя или нет - мое дело. И разбираться с этим мне. А с тем, верю ли я в своей путь... в то, что я действительно elli-e Taelis и что я достоин им быть - Ей.

   - Если ты думаешь, что одно не влияет на другое, то заблуждаешься.

   - Оставим это, - чувствуя, что разговор принимает опасный оборот (а я снова начинаю раздражать), твердо сказал я. - Я буду делать вид, что ничего не изменилось - и хватит об этом.

   И тихо, с грустной усмешкой, закончил:

   - Иногда, знаешь, это лучший способ заставить поверить себя и других.

   Миринэ качнула головой, несогласная, но ни слова возражения не сорвалось с ее губ.

   Только - прощания. Скупые и сдержанные.