Завещание таежного охотника - Лускач Рудольф Рудольфович - Страница 24

Вскоре мы разбили лагерь у подножия холма, около небольшого ручейка. От медведя мы взяли только окорока, которые Старобор посолил и обернул хвоёй. Еменка с Чижовым занялись шкурой, соскребли с неё жир и натёрли золой.

— Получайте, уважаемый Олег Андреевич, следующую памятку о тайге, — произнёс Чижов. — Но если так будет продолжаться и дальше, то ваши трофеи наша вьючная лошадь не дотащит.

— Пожалуйста, следующие трофеи можете класть на мою, — предложил Шульгин.

После обильного ужина мы все пили чай из «пахучего прутика». Нас мучила жажда, и поэтому мы пили чашку за чашкой, хотя мало кому он приходился по вкусу.

Я подсел к Тамаре с Олегом.

— Вот, всем сердцем послушалась вашего совета… — чуть слышно сказала Тамара. — И хотя мы с Олегом знакомы совсем недавно, думаю, что нам как можно больше следует быть вместе и глубже узнать друг друга. Что скажете на это?

— Чем скорее узнаете, тем будет лучше.

— То же самое говорил и я, но у Тамары своё мнение. Будем надеяться, что её удастся убедить, — вмешался Олег.

— Зачем убеждать? Неужели не узнаем, если уже настолько хорошо знаем друг друга, что без опасения можем судить о постоянстве чувств, которые так быстро возникли? — говорила Тамара.

Олег вопросительно посмотрел на меня, но я покачал головой и обратился к Тамаре.

— Запомните, Тамара, счастлив тот, кто любит и сумеет без продолжительных испытаний убедиться, настоящая ли это любовь и достаточно ли она сильна, чтобы быть постоянной.

— Вы говорите из собственного опыта? Или тоже где-нибудь вычитали? — со смехом спросила она.

— Это жизненный опыт, — коротко ответил я.

Тамара подумала и важно заявила:

— Представления других людей о любви не обязательно должны быть для нас законом, даже если они в данном случае думают искренне. Я думаю, что мы с Олегом понимаем друг друга.

Олег благодарно посмотрел на Тамару, я встал и пошёл в палатку.

Вскоре стемнело, и мы легли спать. Но сон бежал от меня. Я ворочался с боку на бок. То же самое делал в своём спальном мешке Олег. В отношении его это было понятнее. Но почему у меня сердце бьётся сильнее, чем всегда?

Вижу, как Олег садится и бормочет:

— Не знаю, что со мной. Не могу заснуть.

Из соседней палатки донёсся разговор, и в конце концов к нам заглянул Чижов.

— И вы сидите как совы? Могу вас порадовать: сегодня никто из нас не заснёт. Мы находимся под действием чая «пахучий прутик». Он придаёт бодрость и отгоняет сон. Местные охотники сразу после него преследуют зверя, и не удивительно. Как видите, он на самом деле может снять усталость, даже если день и два подряд преследовать зверя. В случае если вам понадобится подобное средство, отныне будете знать. А теперь спокойной ночи, попробуем преодолеть бессонницу.

Заснуть нам удалось только к утру, когда сквозь маленькую щёлочку в палатку на мгновение ворвался любопытный луч света. Мне казалось, что я даже ещё как следует не заснул, как вдруг раздался обычный будильник Чижова: кукареканье и энергичное хлопанье крыльями. Завтрак был готов, и через полчаса мы уже сидели в сёдлах.

Мы ехали по сильно пересечённой местности. Здесь были великолепные кедры, к ним примешивались ель и лиственница. Повсюду встречалось типичное сибирское растение — бадан, так называемый монгольский чай, вообще говоря, ничего общего с чаем не имеющий. Его крупные листья блестят на солнце, а на мясистых стеблях висят гроздья розовых цветов.

Высокий папоротник возвышается над баданом, из-за чего такое привлекательное на вид место в действительности для езды опасно. Повсюду разбросаны крупные камни, которых среди растительности не видно. Лошади могли легко пораниться, а поэтому мы продвигались очень осторожно и вскоре остановились перед высокой скалой. Еменка объяснял:

— Видите на скале тропинку? Там многие охотники на соболя погубили своих лошадей: не сходили с сёдел, лошадь с ездоком попадала в узкие промоины и ломала ноги. Лучше всего передохнём немного, а потом будем карабкаться на скалу. Лошадей повёдем на поводу.

Восхождение действительно было нелёгким. Лошади тяжело дышали и фыркали, но шли. Шли, осторожно ступая между камнями. Наконец мы добрались до вершины.

Внизу во всей нетронутой красе раскинулась огромная долина. Половина её была озарена солнцем, другая лежала в тени. Большая туча медленно двигалась по небу и вскоре закрыла солнце. Через несколько минут стало темно.

Неожиданно налетел шквал. Его порыв был настолько стремителен, что Олег, стоявший небрежно опёршись о берёзку, еле устоял на ногах. Начиналась гроза.

— Ты нас привёл в адское место, Еменка, — воскликнул Шульгин, — а ещё обещал вид на райский сад…

— Дорога в рай усеяна камнями и обсажена терновником. Вы правы, она тяжела, но за погоду я не ответчик. А теперь поскорее отсюда! Посмотрите на деревья, большинство из них помечено молнией.

Охотник не успел договорить, как небо озарилось ослепительным фейерверком, и, прежде чем мы тронулись, чёрную тучу прорезала огромная молния и со страшным грохотом ударила в высокий кедр.

Лошадей невозможно было удержать. Они ржали, становились на дыбы, метались. Одной из них удалось вырваться и убежать. Плохо закреплённый недоуздок соскользнул, вороной заржал и помчался с развевающейся по ветру гривой. Конь перескочил через два больших камня и побежал между кедрами.

Каждый из нас стремился поскорее сесть на свою лошадь, чтобы выбраться из мест, где рассвирепевшие небеса метали огненные стрелы. Осуществить это нам удалось с трудом. Обе вьючные лошади упирались, ещё немного — и они сбросили бы свой груз. Но подскакал Старобор, схватил поводья и с прямо-таки поразительной ловкостью принудил лошадей к послушанию. Извилистая стёжка шла то вверх, то вниз, и чем дальше, тем становилась менее проходимой. Казалось, что вот-вот она оборвётся где-нибудь в непролазной чаще или в болоте, как вдруг перед нами открылась узкая ложбина. Поросшая травой небольшая лужайка с живописно пересекавшим её горным ручьём были вполне подходящим убежищем от разбушевавшихся стихий.

Сзади нас раздался топот и посыпались камни. Что это? Оказалось, Старобор поймал убежавшего вороного и теперь спускался по крутому скату. Он действительно был исключительным ездоком и сомневаюсь, сумел ли бы кто-нибудь из нас так быстро сделать то же самое.

На поляне высилась скала, а в ней пещера, как будто специально созданная для укрытия от непогоды.

Мы быстро сошли с лошадей и укрылись в пещере. Гроза продолжалась. Тяжёлые свинцовые тучи опустились так низко, что до них было рукой подать.

Яркие молнии прорезали небо, ударяли в землю, и всё это сопровождалось ужасающими, непрерывными раскатами грома.

— Сухая гроза, самое неприятное! — прокричал Чижов, и его слова были едва слышны.

— А когда начнётся дождь? — крикнул я.

— Не знаю. Но лучше бы совсем не начинался, а то всё затопит.

Но его сокровенное желание не исполнилось. Тяжёлая туча прорвалась, и на тайгу полилась вода. Это нельзя было назвать дождём, так как вода хлынула будто из открытой плотины. Ещё минута, и со скал потекли ручьи, а небольшие речушки превратились в бурные потоки. К счастью, дождь длился недолго, вихрь разорвал тучу и разогнал её хлопья. Вскоре сквозь туманную пелену проглянуло солнце.

Наши собаки выбежали из укрытия. Их привлекали вылезшие из нор и убежищ суслики, бурундуки. Вода проникла в их жилища, и им волей-неволей пришлось выйти наружу. Явление было довольно странным, потому что эти животные устраивают свои норы в таких местах, куда вода почти никогда не попадает.

Около выступа скалы, где почва была суше, мы разбили лагерь. Вечером я спросил Еменку, скоро ли начнутся места, где водятся соболи? Он пожал плечами и ответил, что здесь как раз и начинается соболиный край, но он не ручается, удастся ли теперь, осенью, увидеть или поймать в капкан хоть одного из них.

— Зачем-де мы тогда тащим с собой замысловатые капканы? — спросил я.