Дорогой ценой - Рой Кристина - Страница 73

Разгорячённые беседой, они вдруг услышали чьё-то приветствие.

— Степан, это ты!? — воскликнул Николай обрадованно.

Маркиза удивлённо смотрела, как он подал руку молодому христианину и как они по-братски поцеловались. О чём они говорили между собой, она не понимала. Но потом незнакомец обратился к ней на хорошем немецком языке.

Он спросил её, пришла ли она тоже порадоваться милости Иисуса Христа над паном Коримским, улучшению его состояния здоровья?

Она утвердительно кивнула.

— Маркиза по доброте сердца своего пришла, чтобы со мной порадоваться, хотя я ей ещё никогда не сделал ничего доброго, — сказал Николай, улыбаясь, и серьёзно добавил, что она не может поверить, что Иисус Христос её любит, потому что до сих пор не знала Его.

Тамара испуганно посмотрела на своего друга: зачем он говорил молодому крестьянину об этом?

— О, это легко понять, — ответил тот с серьёзным видом. — Со мной было то же самое: я думал, что невозможно, чтобы Иисус Христос меня полюбил. Я хотел сначала заслужить Его любовь и поторговаться с Ним. Однако с Ним это невозможно: Он ничего не продаёт. Он только дарит.

— Слышите, Тамара? — спросил Николай, наклоняясь к задумавшейся девушке.

— А я с Ним и не торгуюсь!

— Нет, вы только говорите: «Вот, Господь, Тебе за то, что Ты мне дал другое…»

— Ну и как вы потом могли поверить и понять, что Он вас любит? — обратилась она к Степану.

— Понять я этого до сих пор не могу, — ответил парень, качая головой, — и чем дольше я Его знаю, тем менее я понимаю, за что Он меня любит, точно так же, как я не могу понять, почему для меня солнце светит и чем я заслужил столько разных благ. Я просто поверил и убедился в этом.

— А как вы убедились? — спросила девушка.

— Я пришёл к Нему со своими грехами, и Он мне их простил. Сделайте то же самое, сударыня, и Он вас также простит. Тот, кто уверен в прощении, тот не сомневается больше в Его любви.

Слушая слова Степана, глаза маркизы раскрывались всё шире и шире, словно в них загорался свет. Маргита, Николай, Аурелий — все они говорят, что Иисус Христос их простил и что Он и её простит. А она думала, что ей сначала надо заслужить Его любовь и только тогда всё будет хорошо. Но как она могла Его любить, когда ещё не просила у Него прощения?

Вдруг она протянула Степану руку.

— Я вас благодарю, но теперь мне пора домой.

Потом она повернулась к Николаю.

— Завтра, — сказала она тихо и залилась румянцем, — я снова приду сюда. Вы будете здесь?

Николай покраснел от счастья.

— Конечно, я буду здесь, если Господь даст хорошую погоду.

Вы придёте и скажете мне, что для вас свет уже засиял?

— Не знаю, может быть. Спокойной ночи!

Степан подвёл ей коня, с восхищением поглаживая его.

— О, пани Тамара, хотя я уже знаю, что Бог всё делает нам ко благу, даже если мы Его и не понимаем, — сказал Николай. — Я многое отдал бы за то, чтобы быть снова в силах проводить вас!

— И это будет, Николай, — утешила она его, как это делают добрые друзья, — и тогда мы с вами пойдём гулять.

Он улыбался. Уже дважды она пыталась отнять свою руку, но он её всё удерживал и подносил к губам. Ему так трудно было расстаться с ней.

Когда она, наконец, ускакала, он долго смотрел ей вслед. На пригорке она обернулась, кивнула ему ещё раз головой и улыбнулась. И эта улыбка дополнила то, что не сказали уста. После этого она скрылась в еловой чаще. Молодой человек закрыл глаза.

— Не печальтесь, — подбадривал его Степан, — ведь она ещё приедет.

Степану так хотелось утешить друга. Он ему искренне сочувствовал и понимал его без слов. Ведь и он во время болезни так смотрел вслед Марийке, словно она навсегда уходила, а он без неё жить не мог. Николай чувствовал, что друг его понимал, и с этого момента Степан стал ему ещё ближе и дороже. Он ему рассказал, в каком неведении отец вырастил свою дочь, и тем самым он вызвал в сердце Степана ещё большее участие к ней.

— Почему вы мне раньше не сказали об этом, пан Коримский?

— спросил он Николая с укором. — Мы могли бы давно молиться за неё и за её несчастного отца. Сделаем же это теперь и попросим Господа, чтобы Он ей сегодня ещё открылся и дал силы засвидетельствовать это перед своим отцом.

Степан подумал, что если бы молодая дама пробудилась к новой жизни и стала бы свидетельницей Христа, то дома ждало бы её мало хорошего. Но эти мысли он оставил при себе, чтобы не тревожить больного друга. Они вместе помолились, прося Господа, чтобы он в Своей любви и милости открылся также и ей, даровав ей силы свидетельствовать в Нём.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

К великой радости обеих разволновавшихся компаньонок, которые не могли понять, где их повелительница так долго задержалась, Тамара благополучно вернулась домой. И какой любезной она была со всеми, прежде всего со своим отцом, а также с профессором Герингером, который уже неделю находился в Подолине!

Но, когда после ужина все изъявили желание пойти в парк, она извинилась и сослалась на то, что устала за день, а завтра хотела рано встать. Отец сам проводил её в спальню.

— Не больна ли ты, моя жемчужина? — допытывался он.

— Нет, отец, поверь мне. Но мне чего-то не хватает, а чего — я даже объяснить не могу, — ответила она, склонив голову к его плечу.

Он стал упрашивать её поделиться с ним.

— Не сегодня, отец, завтра. Завтра я тебе всё скажу. А теперь оставь меня, пожалуйста, одну.

Он ушёл с тяжёлой душой. Он опасался, что она после очередного улучшения её здоровья, переутомившись, снова может ослабеть.

Он долго не мог уснуть и ночью спал беспокойно.

Между тем Тамара в своей спальне долго стояла у окна на коленях и каялась перед Господом во всём, что её угнетало. Она горько плакала, невольно жалуясь Богу на своего отца за то, что он держал её в таком неведении о любви Своего Создателя и Спасителя.

— Я знаю, что я очень зла, непослушна и своенравна. Никуша так терпеливо переносит свои страдания, лишь бы никого не опечалить, а я что делала? Я постоянно всех мучила! — плакала она. — Ты, дорогой Иисус, за это дал пригвоздить Себя к кресту, Ты умер за меня, а я Тебя и не знала и не взывала к Тебе. Миллионы людей преклоняются перед Тобой, возносят Тебе хвалу и благодарение, а я восхищалась греческими богами и преклонялась перед небесными телами и природой. Я восхваляла человеческий разум, просвещение и всё что угодно, только не Тебя. О, как мне стыдно, что я выросла, как язычница. Если Ты можешь, то прости мне всё это, всю мою вину и по милости Твоей прими меня! Мне так хочется верить, что Ты меня любишь, но это невозможно, пока Ты меня не простишь. О, прости! — взывала Тамара со слезами, так как ей казалось, что всё её моленье бесполезно.

Она поднялась с колен. Со слезами на глазах она посмотрела на звёздное небо. Какое оно было высокое и далёкое! Как Иисус Христос мог её слышать? Но вдруг девушке показалось, будто небо опускается всё ниже и ниже, и стоит только протянуть руку, чтобы достать сияющую ей с высоты звезду.

— Господь Иисус Христос! — воззвала она уже не устами, а сердцем — прости!

И она поверила, что Он её услышал. В ней всё замолкло. Она с уверенностью ждала ответа. Тот, Который сказал: «Ищущие Меня найдут Меня» и «Приходящего ко Мне не изгоню вон», — не обманул бедное дитя тьмы. «Он приклонился ко мне и услышал вопль мой; извлёк меня из страшного рва, из тинистого болота и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои».

Тамара вдруг почувствовала, что она уже не одна среди тьмы и страха. Что-то в ней и вокруг неё случилось, чего описать она не могла. Непонятная сила свыше потрясла и пронзила её. Беззвучно, как сломанный цветок, она упала.

Когда она очнулась от обморока, начало уже светать. Она оглянулась. Откуда шёл этот свет? Вся её спальня была озарена им.

Она снова закрыла глаза и поняла, что свет этот был в ней.

— Иисус, Ты меня любишь! — возликовала она. Она посмотрела ввысь, протянув обе руки к небу.