Дорогой ценой - Рой Кристина - Страница 72

— Не бойся, Маргита, ты же знаешь, что Иисус Христос всё уладит. Помолимся сначала. Потом я тебе скажу что-то очень радостное для нас обоих.

Они преклонили колени, и он взял её сложенные руки в свои.

После молитвы он прочитал ей письмо отца. Щёки её порозовели, глаза засияли.

— Никуша, когда я отдам письма, я заодно попрошу позволить мне открыто перейти в евангелическую церковь, и тогда мы вместе будем работать.

Я буду играть на фисгармонии и дирижировать хором. Мы вместе будем разгонять облака невежества и заблуждений, как вчера сказал Степан, чтобы люди не могли пожаловаться, что мы, зная Христа, дали им без Него погибнуть.

— Да, так будет хорошо. А у меня всё время звучат в ушах слова нашей ушедшей в вечность матушки: «Причиной моего несчастья и блуждания было то, что я не знала Христа».

— Я их тоже не могу забыть, и мне всё время хочется каждому о Нём рассказывать. Но мне вот ещё что нужно тебе сообщить: вчера Тамара была у меня. Подумать только, она прочитала уже весь Новый Завет, к тому же Аурелий ей и её компаньонкам каждый день вслух из него читает и поясняет. Но это не главное.

Она совершенно потрясена тем, что до сих пор жила в таком мраке и опасается, что Иисус Христос её теперь уже и не примет, потому что она до сих пор не поклоняпась Ему. Аурелий считает, что в ней сейчас происходит та борьба, которая у нас уже позади.

О, как хорошо было бы, если бы Мирослав с ней поговорил! Да мы все нуждаемся в подкреплении.

— Маргита, напиши сегодня ещё отцу, чтобы он послал его к нам на несколько дней. Мирослав обязательно найдёт нужные слова для Тамары, чтобы она уверовала в Иисуса Христа и стала счастливой. Я её уже так давно не видел, — вздохнул он.

— Если хочешь, я её приведу сюда, когда она завтра приедет ко мне.

— Ты думаешь, она захочет сюда прийти?

… — Конечно, она всегда о тебе спрашивает.

— Но мне неудобно здесь её принять!

— Почему неудобно? Она ведь знает, что ты болен. Я сейчас пойду посмотрю, не нужно ли вам чего-нибудь по хозяйству, а потом зайду к дедушке. Затем сразу напишу письма отцу и пану, Урзину. Помолись за меня, Никуша, и спокойной ночи! Передай привет Степану и Петру, если придут.

Они поцеловались, и она ушла. Никуша остался один.

«В ней сейчас происходит та борьба, которая у нас уже позади,

— повторил он про себя слова Маргиты, — а Аурелий мне этого не сказал. Он её каждый день может видеть и говорить с ней, Маргита — каждый второй день… Адам, дедушка — все, кроме меня… И что в этом странного, что именно ты её не можешь видеть?»

Молодой человек спрятал лицо в подушку и представил себе — ах, уже в который раз! — как там, у гроба матери, к его руке прикоснулась маленькая нежная рука и как её глаза сочувствующе смотрели на него. «Тамара, вы тоже пришли?» — спросил он тогда. — «Как я могла не прийти? У вас такое горе…» Почему молодой человек не мог забыть те слова? И что это было за лицо, которое он так часто видел во сне?

«Почему я постоянно думаю о ней? Ведь я её так мало знаю, — подумал он опять. — Все уже имели возможность лучше познакомиться с ней, кроме меня».

На этот вопрос юноше никто не мог ответить. Только кукушка вдали размеренно куковала, словно она хотела на что-то обратить внимание юноши.

Недалеко от него, на другой стороне дороги, по которой ушла Маргита, вдруг раздвинулись кусты и в их зелени появилась всадница, вся в белом, как видение. Глаза её были опущены, она ехала задумавшись. Но голос кукушки отвлёк её от размышлений. Она подняла глаза — и румянец залил её прелестное личико. Её синие глаза засветились от счастья. Казалось, ей хотелось пришпорить коня, однако она вовремя сдержалась. Соскочив с коня, она привязала его к дереву и осторожными шагами приблизилась к месту, где отдыхал Николай.

Четыре недели прошло с тех пор, как она впервые разговаривала с Николаем Коримским. Много пережила девушка за это время. Великое, о чём душа её никогда не мечтала, открылось ей.

Хотя познанная Истина ещё не освободила её, она уже ходила в свете. Благодаря точному выполнению назначений доктора Лермонтова и особенно благодаря тому, что она каждый день помогала садовнику в работе, о чём отец её ничего не знал, она физически всё больше крепла, так что могла уже делать довольно длительные прогулки без усталости. В течение этих четырёх недель она ещё ни разу не теряла зрение, хотя много плакала — сначала над матушкой Маргиты, потом из-за ухудшения состояния здоровья Николая и, наконец, в эти последние дни о том, что её отец вырастил её без Бога, без Иисуса Христа. Он и сейчас, как только речь заходила о Боге, не давал ей слова сказать. Казалось, что дорогое имя Иисус было ему ненавистно.

Вообще-то она всегда шла к нему со всеми своими проблемами. Но в этой борьбе, когда ей казалось, что она одна из тех неразумных дев, которых не пропустили на брачный пир и которые никогда не увидят Небесного Жениха, — она к нему идти не могла.

К тому же её всё время мучило желание, хотя бы на миг увидеть Николая Коримского. Через день она приезжала в Горку с намерением попросить Маргиту пойти с ней к нему, но ей не хватало смелости произнести эту просьбу.

Сегодня же её желание превозмогло всё. Ей хотелось хотя бы проехать мимо того места, где он жил. Может быть, доктор Аурелий окажется на улице и пригласит её войти? И вот она нашла Николая здесь одного в лесу!

Она сделала всего несколько шагов, и листья под её ногами зашелестели. Он повернул голову и радостно воскликнул:

— Пани Тамара!

Девушка поспешила к нему и пожала его протянутые руки, не в состоянии произнести ни слова.

— Как вы сюда попали, сударыня? — спросил он удивлённо и обрадованно. — Вы появились так неожиданно, как фея из чашечки лилии, чтобы осчастливить несчастного странника, который даже не в состоянии достойно её принять.

— О, не говорите так, мне больно от таких слов. Мне ничего не надо, только хоть раз увидеться с вами.

Она склонила головку, как насытившийся солнечным светом цветок, и присела на рядом стоящий пень. Он гладил её руки и прижимал их к своим губам. Вокруг стояла сказочная тишина.

Весна в природе уже прошла, но в сердцах этих молодых людей она только начиналась. Они не могли сказать, откуда явилось к ним счастье, они знали лишь, что оно пришло.

— Вы мне ещё не ответили, Тамара, как вы сюда попали? — умоляющим тоном спросил её юноша.

— Я пришла к вам.

— Намеренно, ко мне? — с сомнением в голосе произнёс он.

Он приподнялся, чтобы лучше видеть дорогое лицо. Она посмотрела на него и словно вернула ему силу жизни.

— Да, я должна была, наконец, увидеть вас.

— И почему вы раньше не пришли? О, как я надеялся, что вы придёте! Я тосковал по одному лишь взгляду ваших милых глаз, а вы всё не шли!

Юноша сам не знал, какие чувства выдавал его голос. Он отпустил руки девушки. Она их сложила на груди, и слёзы заблестели в её глазах.

— Я не знала, — сказала она, — я днём и ночью о вас думала и много плакала. Но так как меня никто к вам не приглашал, я не знала, думаете ли вы обо мне.

— А если бы вы знали, как я по вас тосковал, вы бы пришли?

— Не спрашивайте меня об этом!

Она опустила голову, и в лесу долго было тихо.

— Я благодарю вас, Тамара, — прервал Николай молчание. — Вы видите моё состояние. Я очень медленно возвращаюсь к жизни. Но благодарение Иисусу Христу за это! Однако мне очень хочется знать, что вы пережили во время моего отсутствия. Не буду ли я слишком смел, если попрошу уделить мне немного времени и частицу того счастья, которым вы одариваете моих родных, общаясь с ними? Вы выполните моё желание?

Она снова положила свою руку в его.

— Если хотите, я немного побуду у вас, — сказала она решительно, — и я расскажу вам всё, что вы хотите знать.

Она начала рассказывать, не замечая, как летело время. Она говорила о своих скорбях и сомнениях. Николай также с жаром рассказывал, как он на пороге смерти познал любовь Бога и Иисуса Христа и какую любовь он теперь чувствует к людям. Он ей сказал, что если Иисус Христос в последний час принял его мать, то Он и её примет, у которой ещё вся жизнь впереди. Но он также подбадривал её, не медля отдаться Ему.