Конан и повелитель молний - Локнит Олаф Бьорн - Страница 48

– По-моему, дело не в ключах, – задумчиво проговорил Хисс, шагая вдоль стены. – Гномам почему-то важнее удержать Аластора, чем получить обратно талисман. Видно, в прошлом случилось нечто, поссорившее их насмерть.

– Спер что-нибудь эдакое, – решил Ши. – Например, любимое кайло ихнего прародителя.

Воришка вдруг пошел медленнее, одобрительно тыкая большим пальцем на стену. Поверх серых камней кто-то размашисто написал некогда ярко-красной, а теперь выцветшей до блекло-розовой краской: «Недомерки, вон из города!»

– Как нельзя более согласен, – заявил Ши. – Или запретить им высовываться за пределы квартала. Пусть сидят там и копаются в грязи, самое подходящее для них занятие.

Парочка задержалась возле угрюмых, выкованных из темного железа ворот Чамгана, больше похожих на вход в какой-то потусторонний и наверняка малопривлекательный мир. Нужно обладать невиданной удачей, чтобы суметь проникнуть за эти ворота.

– Думаешь, Аластору крышка? – нерешительно спросил Ши.

– Похоже на то.

– Неужели мы ничего не сможем поделать?

– Говорить с гномами о выкупе смешно – они в состоянии скупить весь Шадизар. Обращаться к властям – да кто мы такие, чтобы нас услышали? Остается только надеяться на счастливый случай, который, как известно, правит миром, – Хисс неприязненно посмотрел на молчаливые черные створки и задумчиво протянул: – Если бы у нас имелась какая-нибудь вещь, позарез необходимая гномам, вроде этих пропавших ключей…

– Можно подумать, я их нарочно отдал, – надулся оскорбленный Ши.

– Не злись. Как-нибудь выкрутимся, не в первый раз. Странно, почему сегодня почти все гномьи лавки закрыты? Праздник у них, что ли?

Замечание Хисса в точности соответствовало истине. Многочисленные оружейные, ювелирные и меняльные заведения подгорного народца стояли с запертыми дверями и зашторенными окнами. Хозяева и прислуга тех, что работали, выглядели обеспокоенными, готовыми в любой миг сорваться с места и скрыться в неприступном убежище Чамгана. Их тревога передавалась наведавшимся в торговый квартал людям, тоже начинавшим оглядываться по сторонам в поисках возможной опасности и торопившимся уйти. Ши по въевшейся в кровь привычке намеревался мимоходом срезать пару кошельков, но передумал – когда будущая жертва обеспокоена, лучше ее не трогать. На его век добычи хватит.

У Слезных ворот тюрьмы Алронг – на самом деле представлявших из себя втиснутый в острый угол сходящихся стен крохотный домишко – как обычно, неповоротливо шевелилось скопление посетителей, запорошенное желтоватой песчаной пылью.

Родственники и приятели заключенных, жалобщики к судьям, писцы, готовые за малую мзду начертать за вас прошение или письмо, будущие свидетели и обвинители, а также две обычные городские принадлежности, то бишь попрошайки и торговцы. Людям, дожидающимся приема, нужно ведь что-то есть и пить?

Третья неизменная часть шадизарской жизни – уличные девицы – сюда заглядывала редко. Ждавшие под Слезными воротами девицами почти не интересовались, занятые своими хлопотами и новостями.

– Придется стоять? – удрученно спросил Ши, увидев змеящийся хвост очереди, исчезавший в узком дверном проеме. – Или ты знаешь кого?

– Знаю, – кивнул Хисс. – Погоди, я сейчас. Он юркнул в медленно перемещавшуюся с места на место толпу, работая локтями и языком. Ши прислонился к нагретой солнцем стене, готовясь к долгому ожиданию, но рыжий мошенник вернулся на удивление быстро.

– Нам везет, – обрадованно сообщил он. – Пошли в «Ржавое копье». Мой знакомый только что сменился, значит, просаживает там скудное жалование надзирателя.

– Ты здесь гостил? Сколько? – Ши кивнул на видневшиеся за оградой верхние этажи Мышеловки.

– Общим счетом четыре луны, – безмятежно признался Хисс. – А ты?

– С год наберется… Но я-то с десяти лет околачиваюсь на улицах, не то, что некоторые – приехали на готовенькое, – втайне Ши ожидал, что Хисс разозлится и приоткроет хотя бы кусочек завесы над тайной своего появления в Шадизаре. Рыжий обитал тут уже два или три года, и поначалу явно от кого-то скрывался. Деньги у него водились, потом он познакомился с Кэрли, ставшей его подружкой и напарницей, однако даже она не могла ничего сказать относительно прежней жизни своего приятеля. За одним маленьким исключением – у Кэрли почему-то сложилось убеждение, будто Хисс родился в благородном сословии. Сам он этого никогда не отрицал и не подтверждал, просто отмалчивался.

Сегодня он тоже сделал вид, будто намеки Ши его не касаются.

«Ржавым копьем» звался маленький трактир, скрывавшийся в проулке поблизости от Алронга. Сюда частенько захаживали отбывшие свою повинность тюремщики, и здесь за кружкой красного шемского заключались договоры, исходом которых становилось либо досрочное освобождение, либо внезапная кончина кого-либо из обитателей Колодца. Это местечко относилось к числу тех, в которые легко войти и гораздо труднее выйти.

Хисс отодвинул драный кусок рыболовной сети с бубенчиками, заменявший дверь, быстро обшарил взглядом посетителей и уверенно направился в дальний угол. Ши старался держаться поблизости.

– Змееныш? – лениво удивился одиноко расположившийся за столом человек – грузный, седеющий, в мешковатой форме надзирателя Ямы, и, судя по цвету физиономии, не склонный отказывать себе в лишнем кувшине. – Какими ветрами? Ищешь кого?

– Вчерашний день, – Хисс присел напротив, щелчком отправив подбежавшему служке серебряную монетку. – «Драконью слезу» на троих, потом повторить. Мое почтение, Бакка. Ши, не маячь, садись. Бакка, это мой приятель Ши Шелам. Ши, перед тобой почтеннейший господин Бакка, доблестный страж тюрьмы Алронг, некогда упрятавший меня за решетку ровно на двадцать дней.

– На тридцать, – поправил невозмутимый Бакка. – И еще пять тебе накинули за оскорбление судьи. Я вас всех помню – жуликов, мошенников, карманников и прочих оболтусов.

– Именно надежда на твои знания и привела нас сюда, – между пальцев Хисса замелькала новая монетка. – Один наш друг имел неосторожность угодить на постой в гостеприимную Мышеловку…

– Когда взяли, как звать, за что? – деловито перебил стражник.

– Вчера днем. Уличный грабеж, – отозвался Хисс. – Мы называем его Малышом. Довольно необычный тип – мальчишка с Полуночи. Тощая такая орясина, черноволосый, глаза светлые, обычно помалкивает, но приставать к нему не советую. Убьет и не заметит.

Бакка глубокомысленно погрузился в церемонию откупоривания принесенного кувшина. Хисс и Ши терпеливо ждали, стараясь, в соответствии с городскими традициями, выглядеть совершенно незаинтересованными в ответе.

– Был такой, – наконец изволил заговорить тюремщик. – Но поздновато вы, ребятки, спохватились.

– Так и знал, что он непременно наломает дров! – Ши едва не опрокинул кружку. – Что он натворил? Разворотил стену, пытаясь сбежать? Дал по морде начальнику тюрьмы? Подбил соседей по камере устроить бунт?

– Ему просто не повезло, – хмыкнул Бакка и сделал жест, призывающий собеседников подвинуться поближе. – История вышла – нарочно не придумаешь. Я сам не видел, мне рассказывали. Значит, привели этого вашего Малыша, затолкали на свободное место. Он сидит, ведет себя прилично, даром что варвар, – стражник перешел на хриплый шепот: – К ночи, как обычно, потянулся в гости народец…

Ши и Хисс понятливо кивнули.

– А среди прочих является за свеженьким товаром некий господин с определенными пристрастиями и изъявляет желание приобрести вашего дружка за сто двадцать полновесных туранских золотых.

Ши восторженно хрюкнул. Рыжий пробормотал себе под нечто вроде: «Только в тюрьме узнаешь свою истинную цену». Бакка продолжил рассказ:

– Сторговались, короче говоря, на ста тридцати пяти, но ваш приятель смекнул, что к чему, и вылезать из клетки наотрез отказался. Его начали вытаскивать, он затеял драку, рядом тоже начали шуметь, и тут входит… – стражник запнулся. – Покупательница. Дама. Хоть и закутанная с головы до ног, но сразу ясно – из благородных, не просто разбогатевшая шлюшка. При ней два мордоворота. И выступает она эдак преспокойно по коридору, ровно к себе домой пришла. Народец сразу языки проглотил, сидит и глазеет, будто первый раз в жизни женщину встретили.