Конан и повелитель молний - Локнит Олаф Бьорн - Страница 49

– Какая дама? – подался вперед Ши. – Высокая блондинка?

– Не видел, – с сожалением признал тюремщик. – И мой приятель, который там как раз околачивался, тоже ее в лицо не видел, но твердит, будто красотка редкая.

– Она, наверняка она. Госпожа Клелия, – воришка озадаченно поскреб в затылке. – Ее-то чего туда понесло?

– Так вот, подходит эта госпожа и заявляет, что дает опять-таки за вашего приятеля-варвара двойную цену – мол, такого ей никогда не попадалось.

– Ой-е-е… – предвкушающе протянул Хисс. – И что дальше?

– Дальше благородные господа едва друг другу глаза не выцарапали, цена за мальчишку поднялась до пятисот золотых, а все, кто там оказался, не знали, что делать – то ли прятаться по углам, то ли хохотать, – равнодушно сообщил Бакка. – Парень сидел, как оплеванный и, похоже, мечтал провалиться сквозь землю. Женщина купила его за пятьсот пятьдесят империалов.

– Однако, – искренне удивился Рыжий. – Я бы и трети не дал. Киммерийцы теперь в цене… Так она его забрала?

– В том-то и дело, что нет! Встала возле решетки, поманила пальчиком с колечком, а колечко-то добрую сотню стоит, и начали они о чем-то шептаться. Вроде как госпожа расспрашивала про какого-то своего друга, который живет тут, в городе, а она никак не может его отыскать. Ваш приятель закивал: знаю такого. Дама обрадовалась, махнула своим, мол, все наладилось, берем покупку и уходим, – Бакка выдержал надлежащую паузу, в течение которой слушатели затаили дыхание, – и тут по коридорам – шу-шу-шу, начальство объявилось. Не простое, вроде старшего надсмотрщика, а самолично господин верховный дознаватель, его светлость Язва Немедийская…

– Рекифес, что ли? – догадался Ши и поежился. Рекифеса в городе побаивались – дознаватель, присланный из Немедии, не желал поддаваться местным правилам игры, не брал взяток, не прислушивался к намекам, а потому считался личностью опасной и непредсказуемой, способной на самые неожиданные поступки.

– Он самый. Наверное, долго выслеживал, когда заявятся покупатели высокого полета. Он же спит и видит, как навести в благословенном Шадизаре свои порядки, изловить всех казнокрадов, развесить их на городских площадях и доложить об этом в Бельверус.

– Не дождется, – отрезал Хисс. – И что?

– Известно что. Господа покупатели порскнули по углам не хуже крыс, увидевших хорька, и еле успели удрать. В Алронге потайных ходов проложено не меньше, чем под Чамганом выкопано подземелий. Рекифес ворвался с гвардией наперевес, а никого нету. Улетели пташки. Он, само собой, разозлился, и спрашивает – кого пытались выкупить? Стражники с перепугу тыкнули в кого ни попадя, заодно и в вашего дружка. Рекифес состроил рожу, небось, Карающее Правосудие так должно выглядеть, и изрекает: тут, мол, все без разбору виновны, их не судить надо, а казнить на месте преступления, а мы по доброте душевной возимся. Потому для устрашения разгуливающего на свободе отребья и наведения в городе надлежащего благолепия… – Бакка прервался, дабы отхлебнуть из кружки, и закончил: – Завтра всех, кто уже получил свой приговор, и тех, кому дружки пытались устроить побег – примерно наказать.

– Что? – не понял Хисс.

– Ничего! – раздраженно огрызнулся Ши и повернулся к тюремщику: – Как будут наказывать?

– Беловым Подношением, а также через отделение головы от туловища, удушением и разъятием членов, – с каким-то затаенным удовольствием перечислил Бакка. – Вашему дружку-варвару выпало Подношение, чем-то он Рекифесу сильно не глянулся. Завтра с ним и встретитесь, после полудня на Воловьей площади. Выживет – заберете, хотя куда он будет годен…

Ши как-то поник и уткнулся носом в кружку. Хисс в растерянности забарабанил по столу, с подозрительно-болезненным вниманием разглядывая быстро шевелящиеся пальцы.

Как и любой ночной охотник, он прекрасно знал, что в Шадизаре называют «Подношением Белу». Завтра при изрядном стечении народу Малышу вместе с прочими неудачниками торжественно оттяпают кисть правой руки и он навсегда останется Меченым – тем, который попался закону. Меченый, за редчайшими исключениями, уже не человек, никому не друг, не вор и даже в гильдии нищих ему не на что рассчитывать. Одна дорога – сматываться из города, надеясь, что в другом месте повезет и никто не узнает о его позоре.

– И побега ему вы не устроите, – добил приунывших приятелей стражник. – Приказано было всех приговоренных согнать в одну камеру, запереть и охрану там поставили не местную, Алронгскую, а этих, немедийских волкодавов. Их не купишь… Приятно было поболтать, Хисс. Заходи, если что.

– Что мы Райгарху скажем? – тоскливо вопросил Ши, выйдя за порог «Ржавого копья», из полутьмы под лучи ослепительного летнего солнца. – Слушай, может, мы там, наверху, прогневали кого? Сначала Альс, теперь Малыш, и Феруза какая-то сама не своя…

– Не мели чушь, – оборвал причитания воришки Хисс. – Какое небесам до нас дело?

В глубине души он, однако, побаивался того, что Ши может говорить правду. На компанию из «Уютной норы» еще никогда не обрушивалось такое количество неприятностей зараз, и Хисс представления не имел, как из них выкручиваться.

Двадцать годков беспокойной жизни наемницы выучили Лорну Бритунийку одному непреложному правилу – нет ничего коварнее, чем любой, пусть самый крохотный дар волшебства. На глазах Лорны молодой парень за день превратился в глубокого старика – так погиб странствовавший вместе с их отрядом маг-воитель, прикрывавший отход в битве при малоизвестном кофийском городишке Рауме. Она видела, как сошла с ума уличная гадалка в Аграпуре, когда за ее коврик случайно присел и попросил рассказать о будущем человек, не знавший, что несет в себе семена Черной Гибели – чумы. Лорна из Пайрогии и двое ее сослуживцев (если Разрушительница Союзов не прибрала их к себе) могли бы рассказать, чем закончилась попытка неудачливого чернокнижника воспользоваться попавшим ему в руки талисманом и вызвать существо из иных сфер…

Она могла бы многое припомнить, но не хотела, ибо ни одна из этих историй не завершалась счастливым концом.

…Как, например, история с нужником при таверне и волшебным жезлом. Сегодня с утра, кстати, деревянная будка породила десяток безволосых кошек с синей дряблой кожей, немедля разбежавшихся по кварталу, а затем поднялась на свои паучьи лапы и отправилась гулять, ожесточенно споря о вечной борьбе Мрака со Светом.

По счастью, рядом оказался Райгарх, который загнал разбушевавшийся нужник обратно на задний двор, пока тот не перепугал насмерть всех соседей. Будка обиделась и присмирела, выдав на прощание залп стенаний и всхлипов, а также осу размером с небольшую собаку. Райгарх осу убил, запустив в нее громадным булыжником, и громогласно объявил, что однажды сожжет проклятущее отхожее место, если подобные безобразия будут продолжаться.

Лорна, не обращая внимания на взбешенный рев приятеля, смотрела на Ферузу и начинала всерьез опасаться за рассудок своей постоялицы.

Феруза ат'Джебеларик второй день сидела перед нерастопленным камином, ничего не говорила, жестами отказывалась от еды и крутила в руках браслет пропавшего дружка.

Тавернщица полагала, что в мире – или, по крайней мере, в Шадизаре – почти не существует мужчин, из-за которых стоило бы убиваться. Никто не спорит, Аластор не какой-то смазливый оборванец, и в голове у него вроде мозгов побольше, чем у прочих, но раз вышла такая судьба…

Феруза не слушала.

Подавив желание отхлестать туранку по щекам, дабы та очнулась от своих грез наяву, хозяйка «Норы» попыталась заняться обычными делами. Бесполезно – тарелки валились из рук, прислуга норовила попасться под ноги, мясо не посолили, вино скисло, а заказанные вчера яйца оказались протухшими. Райгарх, на свой страх и риск попытавшийся успокоить тавернщицу, нарвался на пинок вкупе с замысловатым ругательством и советом держаться подальше.

Случайным взмахом руки перевернув кастрюлю с кипящим соусом, Лорна поняла, что на кухне ей сегодня делать нечего. Вытащила из кладовки припасенную для самых богатых покупателей бутылку шемского «Золотого корня» и пошла горевать чужое горе.