Кофе с сюрпризом - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 27

– А деловую репутацию он охраняет? – парировал гувернёр, уже не так спокойно, как прежде. – Никто не захочет нанимать учителя, который имел дело с Управлением спокойствия. Неважно, справедливо или несправедливо обвинённого, свидетеля или даже случайного прохожего. У нас, в Романии, есть пословица – сколько белое платье ни стирай, а пятна до конца не смыть.

Мэтью слегка изменил позу, непринуждённо откидываясь на высокую спинку кресла и скрещивая лодыжки. Глаза он полуприкрыл, и я не могла бы сказать с уверенностью, было это всё сделано для того, чтобы надавить на мистера Бьянки, или от крайней, предельной усталости.

– Вы очень умелый лжец, Паоло Бьянки. Это комплимент, поверьте – сочетание почти абсолютного самоконтроля и хорошо подвешенного языка встречается редко. Но проходят такие фокусы только с честными людьми. Тот же, кто сам всю сознательную жизнь носит маски, почувствует фальшь без труда. Можете назвать это родственным чутьём, если вам будет угодно, или интуицией. Я чувствую, что вы что-то недоговариваете. И это «что-то» вы сами считаете очень серьёзным. И ещё я чувствую, что вы боитесь, причём не только и не столько меня… Я прав?

Бьянки промолчал. Он медленно провёл мизинцем по золочёному краешку кофейной чашки, словно пытаясь отыскать изъян в идеально ровной окружности,

Я медлила, не решаясь ни уйти, ни выступить вперёд и показаться.

– Кем вам приходится Джорджио Бьянки? – приглушённым голосом повторил вопрос Мэтью. От ровно-терпеливых интонаций меня накрыло ознобом; так мог бы говорить призрак, у которого бесконечно много времени, что бы добиться ответа от живого человека, или плющ, который уже обвил дерево до самой вершины и медленно его душит, или железный капкан, сомкнувшийся на лапе у неосторожного зверя.

– Однофамильцем.

Паоло Бьянки было не так легко сломить, но даже я уже ощущала в его репликах внутреннее напряжение, надрыв, словно он выталкивал слова из себя через силу.

– Так или иначе, мы узнаем правду. Это лишь вопрос времени. Но я даю вам слово, что если вы согласитесь помочь нам сейчас, то не пострадает ни ваша репутация, ни образ жизни.

– Вы уже разговариваете со мной, как с преступником, – горько ответил Бьянки. Голос у него от волнения стал выше и звонче, словно моложе.

Мэтью улыбнулся.

– Не как с преступником, а как с испуганным человеком, который не может решиться на правильный шаг. Я прекрасно осознаю, мистер Бьянки, что безупречных людей не бывает. И так же знаю, что жертва шантажа молчит упорнее шантажиста и беспокоится гораздо сильнее, а обесчещенная женщина чувствует себя преступницей в большей степени, чем насильник, который всегда находит тысячу оправданий.

Гувернёра пробило нервным смехом:

– А теперь вы называете меня обесчещенной женщиной.

– Нет, – снова вздохнул Мэтью и машинальным движением потянул за кончик ленты, стягивающей волосы в низкий «хвост». – Всего лишь пытаюсь аллегорически показать, что, возможно, ваш секрет не так невыносимо ужасен и позорен, как вы думаете… Кроме того, вам очень повезло с нанимательницей на этот раз. Графиня Эверсан-Валтер оберегает своих людей – а вы, кажется, уже стали её человеком.

– Мне льстит подобное доверие, – напряжённо ответил мистер Бьянки.

– Если льстит – не обманывайте его, – серьёзно посоветовал Мэтью. И повторил в третий раз: – Кем вам приходится Джорджио Бьянки?

Паоло отвёл взгляд в сторону.

– Родственником, – выдохнул еле слышно.

Горло у меня точно невидимое кольцо стиснуло.

А Мэтью поднялся с кресла, подошёл к гувернёру и положил ему руку на плечо, глядя в глаза и тепло улыбаясь – так, что сердце плавилось.

– Я вижу, что пока вы не готовы говорить об этом. Когда решитесь – вы знаете, как со мною связаться… И я не забуду вашу помощь. Обещаю.

После этого появиться перед ними, точно ничего не случилось, я не смогла. Вышла так же тихо, как и зашла, и вернулась в свой кабинет. Так или иначе, работы у меня всегда хватало, и она была тем единственным средством, в любое время возвращающим самообладание и умение хладнокровно мыслить.

Вмешаться в расследование и показать, что я подслушивала – немыслимо. Позволить Лиаму находиться в обществе человека, который явно состоял в близком родстве с убитым грабителем – тоже. А если тогда расправились не с тем Бьянки? Что, если за ним придут в мой дом?

«Хватит, – сказала я себе мысленно, когда поняла, что брожу по кругу. – Лиам – разумный мальчик, и вырос он частью в приюте, частью на улице, а не пансионе изящных искусств имени святой Оливии. Ещё можно поспорить, кто на кого окажет дурное влияние».

А если бы мистер Бьянки действительно был бы опасен, то дядя Рэйвен уже давно порекомендовал бы мне сменить гувернёра. И наверняка представил бы несколько вариантов на рассмотрение…

…Мэтью, к слову, покинул особняк, даже не попрощавшись.

Вскоре после этого я сама уехала – в кофейню, до самого вечера. Вернулась уже около восьми часов, очень уставшая, но не от работы – от переживаний. А ведь впереди была долгая беседа с мистером Спенсером и с новым адвокатом, мистером Панчем… Когда она закончилась, мне не хотелось уже ничего, однако я, руководствуясь рекомендациями семейного доктора и собственного здравого смысла, приказала накрыть стол для лёгкого позднего ужина – бульон с клецками, салат, что-нибудь сладкое.

За десертом ко мне предсказуемо присоединился Лиам.

Я, признаться, слушала мальчика рассеянно – наполовину из-за усталости, наполовину из-за тревожных мыслей – и пропустила момент, когда он начал жаловаться.

– …А уроков так и не было. Вот обидно-то! Мистер Бьянки обещал рассказать, кто опаснее – крокодил или писарь из налогового ведомства, и почему это зависит от обстоятельств.

– Конечно, писарь опаснее, особенно небрежный… Если, конечно, дело происходит не в джунглях Южной Колони, – машинально ответила я и тут же сама рассмеялась: – Святые небеса, Лиам, если все уроки проходят так, то неудивительно, что ты их ждёшь! Так как же получилось, что сегодня мистер Бьянки не стал проводить занятия?

– А у него, эта… хандрень.

– Хандра или мигрень? – обречённо спросила я, догадываясь.

Бедный Бьянки… Закономерный эффект после трудного разговора с Мэтью.

– А обе! – выкрутился Лиам, и не так уж погрешил против истины, вероятно. – Заболел он, в общем. Ну, я Лайзо нажаловался, думал, может, он мне про крокодилов… А Лайзо чего-то покивал, а потом говорит: «Ну, пойду я твоего учителя лечить». Взял какую-то фляжку и давай к мистеру Бьянки стучать. Тот его сначала не пускал, а потом Лайзо говорит: «Я знаю». А чего знает – я уже не расслышал. Тогда Бьянки его пустил. Они про что-то полчаса проболтали, а потом хандрень у него, наверно, вся извелась. Ну, и мистер Бьянки с Лайзо бродить ушли, только с полчаса назад вернулись. Я спросил, где были, а Лайзо говорит – в пабе.

«Хандрень лечили», – добавила я про себя, а вслух спросила:

– Надеюсь, мистер Маноле не был пьян?

– Ой, вы что, леди Гинни, – развеселился Лиам. – Он же вообще пьяный не бывает, он ведь колдун! Один раз с Эллисом выпил на спор целую пинту какой-то хитрой настойки. И хоть бы чего! А Эллис потом стакан один осушил, попенял, что сладко – и под стол сполз. Такие дела.

Над рассказом я посмеялась от души, а после с удивлением обнаружила, что тревога по поводу опасного родства Бьянки исчезла абсолютно. Настоящие преступники не получают мигрень после разговора с «осами» и не лечатся потом тёмным элем в компании обаятельных авантюристов. Неважно, какой секрет хранил мистер Бьянки; пусть с этим разбираются люди дяди Рэйвена, или Эллис, или Лайзо, а я просто доверюсь им.

«Но присмотреться к Бьянки не помешает».

В хорошем настроении я отправилась спать – и проснулась также в прекрасном расположении духа. Испортить его не смогла ни серая хмарь, плотно облепившая Бромли от речных низин до респектабельных особняков Вест-энда, ни порция сгоревшего спозаранку безе у Георга, ни приступ утреннего вдохновения у миссис Скаровски, решительно заявившейся в кофейню для декламации свежайших стихов.