Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Афанасьев Вячеслав Николаевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Афанасьев Вячеслав Николаевич - Страница 47

Изменить размер шрифта:

Я не могу без нежной злобы

Припомнить ваши дни подряд.

В степи седой да гололобой

Ночь отбивался продотряд.

Вы шли мандатом и раздором,

Кричали по ночам сычи.

На всех шляхах, на всех просторах

«Максим» республике учил.

И что с того, что были «спецом»

И «беспартийная душа».

Вам выпало с тревогой спеться,

Высоким воздухом дышать.

Но в партию вы не вступили,

Затем, что думали и тут,

Что после боя трусы или

Прохвосты в армию идут.

Так вы остались вечным «замом»,

И как вас мучило порой

Тоской ущербною, той самой

Тоской, похожей на порок.

Наивный выход из разлада —

Чтоб ни уюта, ни утех,

Чтоб ни покоя, ни оклада,

Когда партмаксимум у тех.

Итак, зимой двадцать второго

Трясет извозчик легковой

Седой, заснеженной Москвой

К еще не обжитому крову.

Семейство Роговых. По брови

Укутанный в худой азям,

Уходит ветер, он озяб

Снега крутить до самых кровель.

Итак, зимой двадцать второго

Вы едете с семьей в Москву —

Привычность города родного

Менять на новую тоску.

Поскольку вы считались самым

Своим средь чуждых наотрез,

Вас посылали важным замом

В столицу. В центр. В новый трест.

И, зная вас, вам предложили

В Москву поехать и купить

Себе квартиру, дабы жили,

Как спецам полагалось жить.

И вы купили на Миусской

(Чтоб быть народу не внаклад)

Достаточно сырой и узкий,

Достаточно невзрачный склад.

И, приведя его в порядок

И в относительный уют,

Вы приготовились к параду

И спешно вызвали семью.

«Да деньги ж не мои — народа!»

— «О боже, право, тонкий ход.

И как я вышла за урода?

Ханжа, святоша, Дон Кихот!»

Мир первый раз смещен. Володя

Заснет сегодня в темноте.

Среди рогож, среди полотен,

Болотом пахнущих и тем,

Чего он не видал ни разу.

А мама плачет. По углам

Шуршит в тазах и лезет в вазу

И чуть потрескивает мгла.

Лирическое отступление из недописанной главы

Есть в наших днях такая точность,

Что мальчики иных веков,

Наверно, будут плакать ночью

О времени большевиков.

И будут жаловаться милым,

Что не родились в те года,

Когда звенела и дымилась,

На берег рухнувши, вода.

Они нас выдумают снова —

Сажень косая, твердый шаг —

И верную найдут основу,

Но не сумеют так дышать,

Как мы дышали, как дружили,

Как жили мы, как впопыхах

Плохие песни мы сложили

О поразительных делах.

Мы были всякими. Любыми.

Не очень умными подчас.

Мы наших девушек любили,

Ревнуя, мучась, горячась.

Мы были всякими. Но, мучась,

Мы понимали: в наши дни

Нам выпала такая участь,

Что пусть завидуют они.

Они нас выдумают мудрых,

Мы будем строги и прямы,

Они прикрасят и припудрят,

И все-таки пробьемся мы!

Но людям родины единой,

Едва ли им дано понять,

Какая иногда рутина

Вела нас жить и умирать

И пусть я покажусь им узким

И их всесветность оскорблю,

Я — патриот. Я воздух русский,

Я землю русскую люблю,

Я верю, что нигде на свете

Второй такой не отыскать,

Чтоб так пахнуло на рассвете,

Чтоб дымный ветер на песках…

И где еще найдешь такие

Березы, как в моем краю!

Я б сдох, как пес, от ностальгии

В любом кокосовом раю

Но мы еще дойдем до Ганга,

Но мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя.

Глава IV

Детство милое. Как мне известен

Запах твой, твой дым, твое тепло.

Из ранних стихов Владимира

В детстве, может, на самом деле

Пару хороших найду я дней.

Маяковский

Купили снегиря на пару,

но не пошли пока домой.

Тяжелый гам, как мокрый парус,

чуть провисал над головой.

Рыдали ржавые лисицы,

цыган на скрипке изнывал,

и счастье прянишным девицам

ханжа веселый продавал.

И пахло стойбищем, берлогой,

гнилой болотною травой.

И мокрый гам висел полого

над разноцветною толпой.

Миусский рынок пел и плакал,

свистел, хрипел и верещал,

и солнце проходило лаком

по всем обыденным вещам.

И только возле рей и крынок

редел, плевался и сорил

охотничий и птичий рынок…

…О проливные снегири…

О детства медленная память,

снегирь, как маленький огонь,

как «взять на зуб», как пробный камень.

Пройдите у чужих окон

и вспомните. Не постепенно —

захлеблой памятью сплошной —

те выщербленные ступени,

тот привкус резкий и блатной.

Там густо в воздухе повисли,

прямой не видя на пути,

Начало хода, контур мысли,

поступков медленный пунктир.

Но это сжато до предела

в малюсенький цветастый мир,

но там начало пролетело.

Пройди неслышно… Не шуми…