Мы с тобой одной крови - Леонов Николай Иванович - Страница 24

– Невозможно знать то, чего в природе не существует. Какие в политике правила? Никаких! После октября сколько человек посадили? А потом никто ни за что не ответил. Если виновны Хасбулатов и компания, надо судить. Не виновны – значит, надо судить тех, кто арестовывал. Люди погибли, а виновных нет! Какие правила, Петр? Очнись!

Орлов никак на слова друга не реагировал, будто и не слышал.

– Согласен, правил нет, но игра идет, и идет по-крупному. И они будут пытаться друг друга скомпрометировать. К дачам, квартирам, машинам люди уже привыкли, тут все замазаны, на таких делах ухи не сваришь. А на чем сваришь? На простой уголовщине. Не на авизо и счете в швейцарском банке – это тоже уголовщина, только людям она непонятна. А вот если кто убил, так это любому россиянину понятно. А в убийствах главный в России кто?

– Так говоришь, словно мы с тобой главные на Руси убийцы, – усмехнулся Гуров.

– Ты к словам не придирайся. Смысл их понял? Кого скомпрометировать, утопить на уголовщине, так лучше нас с тобой исполнителей нет. А ты хохочешь, что тебя нельзя втемную использовать! Как раз тебя, Лева, с твоим упрямством и прямолинейностью так и легче всего. А ты, психолог хренов, не чуешь, какая вокруг тебя возня началась? При чем тут ты? Ты понять не можешь? А тебе и не надо понимать! Ты на другую сторону речки переберись и шагай своей дорогой. Ты не по грибы, ты не по ягоды. Понял? Я, старый пень, тебя к Бардину подтолкнул. Так я все свои грешные приказы отменил! В дом к нему не ходи, никаких шашней с дамами, не звони, ничего не спрашивай, не интересуйся! Дали тебе указание – киллера найти, вот и рой землю, разыскивай, устанавливай, собирай улики. А шаг в сторону – считаю, побег! И тогда пеняй на себя!

– Слушай, Петр, – мягко сказал Гуров, – если бы я собрал все восклицательные знаки, которые ты сейчас навтыкал, нам бы с тобой на шалаш хватило.

– Какой шалаш? – оторопело спросил Орлов.

– Не знаю, так сказал. Вижу, ты сам остановиться не в силах, решил какую-нибудь глупость сморозить. Шалаш подвернулся. Действительно, почему шалаш?

Дом, в котором жил Гуров, фасадом выходил на Суворовский бульвар, а черным ходом во двор, в Калашный переулок. В начале переулка, около здания некогда знаменитого «Моссельпрома» располагалось посольство, у которого, как и положено, круглосуточно дежурил милиционер. Напротив этого постового Гуров и оставлял на ночь свою новенькую «семерку», чуть наезжая на тротуар, чтобы не мешать проезду и в без того узком переулке. Конечно, это было нарушением, другому бы так поставить машину не разрешили, но кто без греха и кто хоть изредка не пользуется своим служебным положением?

Гуров вышел из машины, махнул постовому, который в ответ козырнул, и пошел к своему двору, расположенному через два дома. Днем было жарко, да и сейчас, в девять вечера, духота еще не отпустила. Гуров нес пиджак, сунув палец в петлю вешалки, но перед входом во двор скинул пиджак с плеча и надел его как следует, что и спасло сыщику жизнь.

Однажды он сказал Крячко, проходя черным ходом: «Хочешь – смейся, хочешь – нет, но когда-нибудь меня в этом дворе ограбят». – «Не будешь разевать рот и бахвалиться своей силой, так убережешься», – ответил тогда приятель. Они были достаточно опытны, чтобы говорить шутя, а относиться к подобной опасности серьезно.

Сейчас, июльским вечером, было еще совсем светло, однако Гуров, как уже сказано, пиджак надел, а перед входом во двор остановился. Неторопливо достал сигарету и зажигалку, огляделся. Пацаны не ожидали такой остановки, поторопились. Один выскочил из двора навстречу с заготовленной фразой:

– Дяденька, дай закурить!

– Не курю, сынок, – ответил Гуров, щелкая зажигалкой и затягиваясь. Одновременно он слегка повернул голову и увидел двух подростков, тонких и по-мальчишески головастых, которые вышли из-за забора стройки на другой стороне переулка. Один держал руку за спиной.

Самым простым и правильным было убежать в сторону машины, постового и пролегающего в тридцати метрах проспекта. И ничего стыдного в том, что старший опер-важняк, полковник милиции, бегает от сопливой шпаны, не было. Гуров отлично знал, на что способны такие «пацаны» и «сынки». Он даже сделал шаг в сторону, но остановила мысль, что это не рядовой грабеж, а хорошо организованная засада на него, полковника Гурова. Для грабежа еще рано, слишком светло. И, подтверждая догадку сыщика, сопляк, клянчивший папиросочку, исчез, а из глубины двора выдвинулись три высокие фигуры.

По плану «мужик» должен был войти во двор, а жертва стояла на тротуаре и еще могла убежать. Повисла пауза в пару секунд, но в момент нападения секунды растягиваются, словно на беговой дорожке спринтера.

– Попросили закурить как человека, а вы пыхтите сигареточкой и хамите нищей молодежи. Нехорошо, – с ехидцей, но вполне миролюбиво произнес один из парней, вышедших со стороны двора.

Главарь, понял Гуров, он-то мне и нужен, захватить его во что бы то ни стало. Не споткнуться и не упасть, не пропустить удар по голове. Напасть первому, думал Гуров, внимательно наблюдая за лицом главаря. Он уже бреется, главное – уже побывал в «зоне». Сыщик опустил в карман зажигалку и, снимая с предохранителя газовую «беретту», которая не раз его выручала, сказал:

– А ты, если курить хочешь, не хоронись за мусорными баками, не посылай вперед малолетку.

Главарь, действительно отсидевший два года в «зоне» для несовершеннолетних, чуял опасность: мужик был слишком уверенный и острый. Парень тянул с нападением, чуя нутром, что навели его либо на «авторитета», либо на мента и не предупредили, дешевки. Хотя назвать дешевкой человека, который распорядился замочить мужичка под видом ограбления, было нельзя. Главарь беспечно глянул на подручного, который стоял с цепью за правым плечом жертвы.

Гуров понял «беспечный» взгляд. Реакция у него была лучше, чем у начинающего исполнителя: он сделал быстрый шаг влево. Ржавая цепь только взметнулась для решающего удара, а сыщик уже выстрелил в лицо нападавшего, тут же переместился вправо, ударил по затылку кинувшегося к нему с ножом главаря, для верности подсек его ногой, и парень рухнул лицом на асфальт.

Метнулось по переулку эхо двух выстрелов, удалялся топот убегавших соратников, в окнах ближайших домов еще только появились испуганные любопытные лица, как Гуров уже защелкнул наручники на главаре, сначала хотел приковать его к сотоварищу, который, так и не выпустив цепь, валялся под ногами, но передумал. Показания главаря были важнее ареста уличного бандита. А парень расколется лишь в том случае, если будет уверен, что никто из банды не знает, что он попал в руки милиции.

Гуров схватил оглушенного за шиворот, рывком поставил на ноги, взял под руку, повел по переулку, ускорил шаг, почти бежал, приговаривая:

– Торопись, мальчонка, ты бежишь за своей свободой, а может, и за жизнью.

Глава 7

Гуров усадил задержанного в свою машину, хотел отвезти в отделение или на Петровку, где и допросить, но понял, делать этого нельзя. Регистрация задержания, удастся уговорить дежурного ничего не фиксировать, все равно полковника Гурова увидят десятки милицейских, ведь дежурная часть – что вокзал. Завтра о задержании заговорят в министерстве, послезавтра о нем можно уже передавать по телевизору, как о старой надоевшей сплетне.

Гуров объехал квартал, остановился у парадного, поднял «приятеля» в свою квартиру, завел в туалет, усадил на стульчак, приковал к трубе и позвонил Крячко.

– Лев Иванович, дорогой, совесть имейте, – услышав голос Гурова, взмолилась супружница Станислава. – Только поел, прилег.

Гуров не успел извиниться, как услышал голос друга:

– Лев Иванович, какая приятная неожиданность! Всегда рад, только шепните, лишь штаны надену – и готов.

– Тогда приезжай ко мне.

– Я шутил, полковник, ты юмора не понимаешь? Смотри в «ящик» рекламу «МММ» – это просто Мария.