Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич - Страница 34

— Да я свой, ребятки, не бойтесь, — говорил дед партизанам, когда его вели к Сергею Андреевичу.

— А мы, дед, и не боимся тебя, — ответил один из партизан.

— Не боитесь, не боитесь… А зачем ружье отняли? — ворчал дед Игнат.

— Да так, дедуля, на всякий случай. Чтоб не бахнул от храбрости в кого-нибудь, — шутил партизан.

— Куда вы меня ведете? — строго спросил дед.

— К начальнику нашему, дедуля. Вот, погляди, стоит… С черными усами, — и партизан указал на Чернова.

Дед Игнат, взглянув на Сергея Андреевича, снял шапку, поклонился.

— Здравствуй, начальник.

Чернов глянул и изумился:

— Ба, старый знакомый, Игнат Никодимыч! Ты как сюда попал?

Дед Игнат рассказал все, что случилось после боя в Замогилье.

— Ну, что ж, дед, — предложил Сергей Андреевич. — Куда тебе на старости лет деваться. Коли хочешь, — пойдем с нами в лагерь. Силенки-то у тебя как, для походов хватит? Сможешь?

— Вот спасибо, товарищ начальник, — бормотал дед Игнат, пристраивая на плечо возвращенное ему ружье. — А насчет силенки — можешь не сумлеваться. У меня — хоть отбавляй. Еще молодого за пояс заткну.

— Ну вот и хорошо, будешь у нас ездовым, — проговорил комиссар.

Так с тех пор и остался дед Игнат в отряде. Быстро полюбился бойцам, крепко подружился со старшиной Синицыным. Часто он подшучивал над Петькой, приговаривая:

— Да я в твои годы, милок, почитай что еще мамкину грудь сосал, а ты — вон, погляди, какой. И не подступиться к тебе, кругом оружием обвешан. Со стороны посмотреть, вроде начальник — весь в ремнях.

А Петька не обижался, смеялся вместе с дедом Игнатом.

В РАЗВЕДКЕ

Однажды Петьке дали задание — побывать в трех деревнях и узнать, появились ли там немцы и какое у них вооружение. Переодевшись в лохмотья, мальчик отправился в поход. Благополучно миновав первую деревню, Заболотье, где он ничего подозрительного не обнаружил, Петька направился в другую деревню, Старину. Было известно, что там стоят немцы. Переходя из избы в избу под видом нищего-побирушки, выпрашивая кусочки хлеба, Петька выяснил, что в Старине находятся всего лишь пять немцев из комендантского взвода, прибывших для заготовки продуктов. Зато в деревне Захворово, по словам старинских мальчишек, «немцев чума».

Значит, там можно узнать что-то интересное. Выйдя за околицу, паренек бодро зашагал по направлению к Захворову.

Уже издали, подходя к деревне, Петька увидел ходивших по улицам гитлеровцев.

— «Эсэсовцы! — приблизившись, узнал Петька по эмблеме на фуражке — череп и скрещенные кости. — Ну, Петя, здесь держи ухо востро, не то пропадешь ни за нюх табаку!» — прошептал мальчик про себя. И, поплевав на руки, Петька размазал по лицу пыль и грязь. «Беднее выглядеть буду.»

Поправил на плече нищенскую сумку, взяв в руки рваные ботинки, и уныло поплелся к крайнему домику. Мимо него прошли солдаты, о чем-то переговариваясь и громко хохоча.

«Вроде как будто навеселе», — заметил про себя Петька.

Обождав, пока удалятся солдаты, мальчик подошел к избе и постучал в низкую оконную раму. В окне показалось недовольное, обросшее бородой лицо крестьянина. Увидев Петьку, он отворил форточку.

— Чего в окно-то тарабанишь? Дверей не нашел, что ли? Если что надо, заходи в избу и спроси.

Петька подошел к двери, нажал на щеколду и вошел в сени, где уже стоял бородатый хозяин.

— Заходи, заходи, — гудел он своим густым басом, открывая дверь в избу.

Петька вошел и, сняв шапку, остановился в углу у печки, подле ухватов.

— Ты что ж стал, как святой? Присаживайся, не бойся.

Петька присел на уголок лавки. Хозяин сел на другой ее конец у стола. Посмотрел на мальчика, помолчал и спросил:

— Издалека идешь, парень?

— Издалека, дядя, — тяжело вздохнув, ответил Петька.

— Голодный, наверно? Вижу. Не от хорошей жизни по миру ходишь, куски собираешь, — говорил крестьянин, сворачивая из самосада козью ножку.

Он поднялся, отворил дверь во вторую половину избы и громко позвал:

— Доча, а доча! Иди сюда. Покорми вот паренька.

И, вернувшись обратно, снова сел у стола, попыхивая самокруткой и пуская к потолку клубы сизого дыма.

В комнату легко вбежала белокурая девочка лет тринадцати на вид. Она с любопытством посмотрела на оборванного незнакомого мальчика. А крестьянин добродушно, по-отцовски сказал ей:

— Ну-ну, не задерживай человека. Собери-ка лучше ему покушать что бог послал.

Девочка побежала в чулан и вернулась оттуда, держа в одной руке крынку молока, в другой — маленькую миску студня. Потом достала два куска хлеба и положила всё около Петьки.

— Кушайте, — тихонько, почти шепотом, произнесла она и села у печки на маленькую скамеечку, смотря на мальчика.

Что-то знакомое почудилось Петьке в лице девочки. Красивые голубые глаза открыто смотрели на него.

Крестьянин, видя, что Петька не ест, а смотрит на девочку, заметил:

— Ты бы, Маша, не смущала паренька-то. Что уставилась?

У Петьки даже в горле что-то застряло: «Маша? — подумал он. — Неужели она?»

Он повернулся к крестьянину. Бородатый! Тот. Тот самый, которому Петька отдал тогда, на дороге, больную девочку Машу. Почти год прошел. Теперь ее и не узнать. Только те же глаза и белокурая голова.

И Петька, еще раз взглянув на девочку, окончательно убедился, что перед ним та самая Маша, которую он в свое время отдал на дороге вот этому крестьянину.

И, встав из-за стола, посмотрев на мужчину, Петька сказал:

— Дядя, а ведь я вас знаю. И эту девочку знаю, — он указал в сторону сидящей у печки Маши.

Крестьянин, ухмыльнувшись в бороду, посмотрел на Петьку, видно тоже что-то вспоминая, и спросил:

— Откуда же ты нас знаешь?

— А помните, в прошлом году, осенью, я был с этой девочкой? — И Петька ткнул пальцем в сторону Маши. — А мертвая старуха там, около копны сена, осталась.

Крестьянин, хитро улыбнувшись, ответил:

— Узнал? Молодец! А я, брат, тебя, как взглянул в окно, так сразу признал. Зато и пригласил в избу, — и, обращаясь к Маше, добавил — Ну, дочка, посмотри на своего спасителя. Не он, так лежать бы тебе в сырой земле, вместе с бабушкой.

Маша, наблюдавшая всё время за мальчиком, про которого столько слышала от дяди Федора, вдруг сама, своими глазами увидела его перед собой. И теперь девочка с любопытством и интересом разглядывала Петьку.

А он смущенно поднялся из-за стола, подошел к девочке и протянул ей руку:

— Здравствуй, Маша. Вот и встретились.

Маша, покраснев до ушей, пожала Петькину руку и тихо прошептала:

— Здравствуй…

— Ладно, баснями соловья не кормят, — вмешался дядя Федор. — Ешь, парень, наворачивай. Студень хороший, — вчера последнего барана втихую заколол. Все равно фрицы сожрут. Ешь, не стесняйся, — голодный, небось.

Перед Петькой была трудная задача. Перед выходом в разведку он плотно закусил в отряде. Но нужно было притворяться, что голоден, — как ни хорош дядя Федор, но ведь нельзя же сказать ему, откуда он пришел.

А хозяин, как на грех, не прекращал расспросов:

— Ты что же это Петро, делаешь… Все нищим ходишь, попрошайничаешь? Ну так вот, давай ближе к делу. Оставайся у меня за сына. Дочку-то я приобрел, а сына нет. Всю жизнь с Аксиньей о детях горевали, не было своих-то. А если у тебя нет ни отца, ни матери, — иди к нам в дом. Любить и жаловать буду, как своего.

Как-нибудь проживем, с голоду не подохнем. А скоро и наши вернутся — снова заживем по-людски.

Маша выжидательно, радостно ждала Петькиного ответа. Но мальчик, посмотрев на крестьянина, на Машу, опустил голову и ответил:

— Не могу я у вас остаться. Вам самим трудно. Уж я как-нибудь и один проживу. Не все же люди боятся, — подадут. Есть еще и такие, как вы, — кивнул он в сторону дяди Федора.

— Ну, как знаешь, — обидчиво произнес тот. — Не маленький, сам можешь рассуждать. Нравится попрошайничать — скатертью дорога. А я-то думал тебя к делу приучить. Да, видно, нравится вольная жизнь. Лет-то тебе сколько, кстати?