Свидетель - Лаврова Ольга - Страница 4

– Наука пасует?

– Пасует, Шурик, – подтвердила Зиночка, скрывая замешательство.

Не далее как вчера Майя Петровна осведомлялась у нее о здоровье Томина. За несколько дней в Еловске Кибрит с ней сроднилась, простила роковую для друга просьбу не стрелять при задержании, искренне интересо­валась ее судьбой, домашними делами. Но услышать при­знание Шурика… и в столь несвойственном ему тоне… Вот уж не чаяла!

Опять они с Пал Палычем переглянулись, недоуме­вая, как быть. Майя Петровна просила не говорить Томину о своем бдении над ним. Однако он в два счета и сам выяснит. Если захочет, если не забудет за рабочей маетой. Лучше бы забыл. Потому что он и Майя Петровна (по фамилии все еще Багрова), да Катя (в душе навсегда Багрова), да еще таинственный Загорский – что из этого всего может получиться?

Утренний выгул Графа Пал Палыч с Колькой поде­лили поровну – через день. Сегодня пораньше пришлось проснуться Знаменскому-старшему. Щенок крутился и поскуливал – подперло.

В квартире он уже почти приучился терпеть, но по выходе из дому надо было проявлять проворство, чтобы успеть отбежать с ним от подъезда. Иначе он прочно и очень надолго утверждался на месте, похоже, сам дивясь, откуда что берется.

Миску он вылизывал так, что муха не подлетала. Обувь грыз исключительно старую – вкуснее. От попыток завоевать диван отказался без больших баталий. Много спал, невероятно быстро рос. Резвился умеренно.

– Мам, он у нас не меланхолик? – спросил как-то Колька, когда Граф отверг его приглашение проснуться и поиграть.

– Нет, Коля, он немножко флегматик и себе на уме. Но умишко еще детский. Крупные собаки поздно взрос­леют.

Гулять с ним было тоже нехлопотно. Посторонних он игнорировал, к кошкам относился уважительно; только продуктовые сумки начисто лишали его равновесия. Пока не иссякнет бурный щенячий аппетит, с этим предстояло бороться. И еще присматривать, чтобы не сожрал какую-нибудь дрянь с земли.

– Граф, домой!.. Ты глуховат или у хозяина дикция плохая? Пошли-пошли, мне трудного свидетеля допра­шивать.

…Да, свидетель был трудноват и сложен. Явился пунктуально, но с неудовольствием. Молча протянул повестку.

Знаменский уважительно встал, протянул руку. По­жатие – первый внутренний зондаж, для партнера абсо­лютно неприметный. Он считает – просто поздоровался; не подозревает, что его ладонь проявила безразличие, симпатию, пренебрежение, страх, доверие, то есть лю­бое преобладающее в нем теперь настроение. Чтобы чет­ко воспринять сигнал, встречная ладонь, естественно, должна обладать натренированной чуткостью. У психо­логов, врачей, сотрудников следственного аппарата она вырабатывается даже и бессознательно. (У мошенников, кстати, тоже).

Рука Власова выдала неуверенность, нервозность.

– Извините, что опять беспокоим, – радушно начал Пал Палыч, – но дело теперь поручено мне, и есть детали, которые…

Власов не дослушал.

– Я же пришел.

Знаменский усадил его, принялся заполнять бланк, попутно «ставя диагноз».

«Неглуп. Самолюбив, даже с примесью высокомерия. Замкнут. Упрям. Лицо красивым не назовешь, но интерес­ное. Лишь неподвижность черт его портит».

– Об ответственности за дачу ложных показаний вам говорили, прошу расписаться, что помните. Ну вот, с формальностями покончено, Игорь Сергеевич. Теперь несколько вопросов.

– Спрашивайте.

– Прежде всего спасибо, что помогли задержать ху­лигана.

– Я не задерживал. Задержала ватага молодежи, – отмел Власов похвалу.

– Им тоже спасибо, но без ваших показаний арест Платонова был бы почти…

Снова не дослушал:

– А за что арестован? За то, что слегка стукнул?

– Игорь Сергеевич, у Платонова кулаки пудовые. От его «слегка» у парнишки сотрясение мозга.

Власов скептически хмыкнул:

– Неудачно упал.

– Возможно… Скажите, с того места, где вы стояли, было отчетливо видно происходящее?

– Да.

– Можете назвать примерно расстояние?

– Шагов семь.

– Расскажите, пожалуйста, все по порядку, не упус­кая мелочей.

– Собственно, я уже рассказывал, записывали. В ва­шей папке наверняка содержатся мои… мемуары.

– Вы правы. Но то был рассказ другому следователю. Я обязан сам услышать.

– И записать другим почерком. Что ж, извольте.

Но он некоторое время молчал, глядя в окно, и обращенный к Знаменскому профиль выражал какую-то непонятную тому отрешенность.

– Этот… Платонов? Он купил после меня пачку сига­рет. Подошел к девушке… Она ждала, наверное, долго. Это чувствовалось. Бесцельно ходила из стороны в сторо­ну, скучала… В общем, неудивительно, что Платонов подошел. Красивая девушка… Одна.

«Почему он так тяжело говорит? Простенькая недав­няя история, а он нагружает ее психологией».

– Но, Игорь Сергеевич, ведь девушка ждала не Платонова.

– На ней не написано. Просто, может, кого-нибудь.

– Она производила такое впечатление?

Власов поколебался.

– Нет-нет, утверждать не берусь. Но отрицать тоже.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Ну… пошел типичный для таких случаев треп.

– Вам было слышно?

Власов обернулся.

– Какие-то банальные фразы. Сами знаете, как быва­ет – начинается полушуткой; а потом уже обидно отъез­жать ни с чем.

– Дословно не помните?

– Н-нет.

– Понимаете, мне важно, Игорь Сергеевич, как дер­жался Платонов. Только развязно или нахраписто и нагло. И что девушка – давала она резкий отпор или как-то так… двусмысленно. Существо дела не меняется, но ситу­ация перед дракой… понимаете?

– Да, разумеется.

Пал Палыч поймал его взгляд и не отпускал, стре­мясь через этот «канал связи» привести его в нужное состояние.

– Я взываю к вашей памяти. Вы ведь все видели и слышали. Слова, интонации, жесты – где-то они отло­жились, надо только вытащить на поверхность. Постарай­тесь сосредоточиться, Игорь Сергеевич. Представьте себе снова: тепло… ранний вечер… табачный ларек… красивая девушка скучает…

– Все очень похоже… – отрывисто и одышливо про­должил Власов за Пал Палычем, – слишком похоже… Теплый ветер порывами, и пахнет сирень… Деревья ше­лестят.

«Сирень?!.. Ладно, потом».

– К девушке подходит парень… установлено, что он был навеселе… голова немножко хмельная…

– Да, – согласился Власов, – голова хмельная. – И взволнованно заспешил, будто сам с собой: – Он гово­рит: «Как жаль, что вы ждете не меня». Она отворачивает­ся. Ветер кидает ей волосы в лицо. Она говорит: «Отстань­те» или «Оставьте»… Но всерьез или только для виду – это невозможно понять. Поэтому он не отстает. Он гово­рит… пошлости, конечно, но она ему страшно нравится… Синие глаза, синее платье и рыжие волосы на ветру… – Вдруг он умолк резко, с разбегу.

«Ой-ой. Что на него накатило? Чердак в порядке, а понес несуразицу».

– Игорь Сергеевич, вы не жалуетесь на зрение?

– Нет, – сквозь зубы.

– Какого цвета папка?

– Коричневая.

– Эта?

– Серая. Я не дальтоник.

– Извините, заподозрил. Потому что на девушке была черная юбка. И белый свитер. И… разве она рыжая?

– Нет, обыкновенная блондинка. – Он хрустнул пальцами. – Из меня, как видите, никудышный сви­детель.

– Да, что-то вы начали фантазировать. А мне нужно только то, что вы действительно видели и помните.

Перспектива продолжения допроса вызвала у Власова отвращение.

– Надо пойти лечь, – соврал он. – Что-то скверно…

– Позвонить в медпункт?

– Нет, это бывает… Я приду завтра или послезавтра… Можно?

– Послезавтра в то же время, – назначил Пал Палыч.

Подписал пропуск. Загадочный свидетель ушел. Знаменский посидел в раздумье. Затем, полистав справочник, снял телефонную трубку. )

– Гидрометцентр? Здравствуйте, следователь Знаменский с Петровки, 38… Да, пожалуйста. Вопрос такой: какова была сила ветра в Москве вечером девятого апреля?.. Да, сего года. Жду… Да? Практически безветрие. Спасибо.