Свидетель - Лаврова Ольга - Страница 5

«А если он малость «того»? Шелестят у него деревья и пахнет сиренью. До сирени и сейчас-то далеко».

Бестолково потерянный час дорогого времени. Больше Знаменскому даже думать о Власове было некогда.

При всем сочувствии к его горю, отец потерпевшего был Пал Палычу неинтересен. Желто-седые виски, ран­ние морщины, неотмываемые рабочие руки, громкий голос (от привычки перекрывать шум в цеху) – типичная незапоминающаяся внешность. Но не во внешности заключалась неинтересность, а в кондовой «правильности» Ивана Федотыча. Он был честнейшим, добросовестным и ограниченным человеком. Из породы почитающих себя всегда правыми моралистов и зануд.

Личная беседа с ним была не нужна Пал Палычу, на то телефон есть, чтобы уточнить две-три мелочишки. Но отец попросился прийти. Как отказать, не выслушать?

– …На медные деньги растили. И вырос справный парень. Через три месяца защитил бы диплом, стал архи­тектором. За что ему такое? За что нам с матерью?!..

Однако надо хоть какую-то и пользу извлечь для следствия.

– Скажите, Алексей по натуре вспыльчив?

– Нет, характер спокойный, основательный.

– Вы были дома, когда он уходил – в тот вечер?

– Дома.

– И все было нормально, Алексей не нервничал? Я спрашиваю потому, что он впервые опоздал на свидание и Рите показался несколько возбужденным.

Отец помолчал хмуро.

– В тот вечер промеж нас разговор вышел… насчет этой девицы…

– Она вам не нравится?

– Да чему ж там нравиться?! Лицо размалеванное, юбчонка – одно название, повадки, словечки… Вы ее видали?

– Сейчас коротких юбочек полно. Примелькались.

– Ну, моему Алексею такая не пара! Из-за нее вся и беда. К порядочной девушке на улице приставать не будут!

В дверь сунулся Власов: было то самое послезавтра.

– Одну минуту, – попросил Пал Палыч.

Власов закрыл дверь.

– У вас дела, – застеснялся отец. – Пойду.

– Идите, Иван Федотыч, и не отчаивайтесь. Будем верить в медицину.

– А что еще остается!..

Знаменский проводил его, впустил Власова, спра­вился о здоровье.

– Обошлось, – вяло промямлил тот.

– Тогда продолжим, Игорь Сергеевич? Мы с вами прервались на том, как…

– Простите, мое свидетельство необходимо?

«Начинается!»

– Да, Игорь Сергеевич, ваше свидетельство необхо­димо, – категорически, но мягко, ибо заставить его не­чем. – Рита в момент удара отсутствовала. Продавщица табачного киоска готова рассказать любую историю. Но установлено, что она ничего толком не могла разглядеть. Вы – единственный очевидец.

Власов хрустел пальцами и нервно поводил шеей.

– Значит, каждое мое слово влияет на судьбу… Это тяжелая ответственность. Что его ждет?

– Платонова? Статья пока не ясна. Дело в том, что от ушиба головы потерпевший ослеп… Вы встретили в две­рях его отца. Если слепота останется, – до восьми лет.

– Боже! Несчастный парень!

– Да, трагично.

– Ну съездил кому-то. Максимум должен был по­явиться фонарь на скуле. А вдруг – восемь лет!!

– Так вы… о Платонове горюете? Сочувствие не по адресу, Игорь Сергеевич.

– Смотря как взглянуть, – раздраженно возразил тот.

– Как ни взгляни. Вам жаль хулигана и не жаль чело­века, пострадавшего ни за что ни про что?

– Того тоже жаль. Невольно. Потому что он жалок вообще… заработал оплеуху – дай сдачи. Не способен – утрись и переживи. Нет, он, конечно, падает. И, конечно, неудачно. И получает сотрясение мозга, будто летел со второго этажа! Потом он слепнет. Потом, естествен­но, его бросит девушка. – Во Власове нарастало озлоб­ление. – Родители на старости лет зачахнут в заботах… Есть, знаете, люди, которые умудряются занимать в жизни невероятно много места – с разными своими бедами, немощами, обидами. Все вокруг как будто в долгу, все с ними нянчатся. А ведь просто-напросто – неудачник!

– То бишь, как говорит Платонов, дохляк, – холод­но подытожил Знаменский. – Давайте без обиняков. Вы готовы на попятный?

Власов молчал, оттопыривая и втягивая нижнюю губу.

– Если я вас сейчас спрошу, видели ли вы, как преступник ударил потерпевшего, что вы ответите?

Власов опустил голову, думал. Наконец ответил, не меняя позы:

– Ударил.

У Пал Палыча отлегло от сердца.

– Тогда о чем мы толкуем?

– Я признаю факт, но не согласен с его оценкой.

– Оценивать факты – задача суда.

– Не будьте формалистом. Взгляните на вещи шире. Вы говорите «преступник». Допустим, объективно – да. Но субъективно, с точки зрения самого Платонова, в ту минуту…

– Предлагаете мне стать на его место, что ли?

Власов язвительно усмехнулся:

– У вас, разумеется, строгие принципы… вы не заго­ворите с незнакомой девушкой…

– Нет, случалось, зарекаться не могу. Но я не стал бы колотить ее приятеля.

– О, разумеется! Выдержка и хладнокровие!

– Игорь Сергеевич, вы часом, не играете на флейте?

– При чем тут флейта?

– А при чем мое хладнокровие?

«Я уже тоже раздражаюсь. Когда оба раздражены, добра не жди».

Пал Палыч подавил дурное расположение духа, ми­ролюбиво предложил:

– Давайте от широкого взгляда на вещи вернемся к конкретике? Вы прежде встречали Платонова, или Риту, или потерпевшего – Алексея Демина?

– Нет.

– Когда Платонов с ней заговорил, она отвечала?

– То отвечала, то не отвечала. Слишком короткий разговор. Хоть бы минут десять – и все могло повернуться иначе.

– Как именно?

– Они могли бы и столковаться.

– Сомневаюсь.

– А кто знает? Вы – знаете? Он не знал. Ему каза­лось, что есть шанс. Вдруг является какой-то почти маль­чишка и цапает за плечо. – Он вновь отрешенно уставил­ся в окно. – Видите ли, людей определенного склада нельзя попросту цапать за плечо. И разговаривать начальственным тоном. Да еще при девушке, от которой перехватывает горло… «Оставьте в покое мою невесту!» Если такая рыжая, с такими глазами – невеста, умей ее защитить. Иначе – смешно!

«Опять рыжая, опять накатило. Что-то тут…»

– Выходит, Платонов поступил как надо?

Власов поиграл скулами, справился с эмоциями, отозвался сухо и рассудочно:

– Судя по конечному результату, Платонов поступил нерационально.

– Потерпевший назвал Риту своей невестой?

– По смыслу. За точность текста не ручаюсь.

Не ладился допрос, не ладился. Где-то на полпути от Знаменского к Власову крылась трещина, и туда утекало все самое главное, а от собеседника к собеседнику долетали лишь оболочки слов.

«Ну что мне с ним делать? Качается на шаткой какой-то жердочке вправо-влево. Как привести его на твердую; почву?»

В те поры шутковали: «Есть обычай на Руси на ночь слушать Би-би-си». Глушили уже редко и кое-как. Поэтому Пал Палыч знал, что в зарубежной практике суще­ствует специальная служба охраны свидетелей. Вплоть до вывоза их в тайные убежища, где они пребывали огражденными от посторонних воздействий до суда. Мера зача­стую совершенно необходимая.

Может, и Власову ее не хватает?.. Может, и не хватает. Только службы такой у нас нет как нет. Бейся, следователь, в одиночку.

– Игорь Сергеевич, можно немного о вас? Вы инже­нер, работаете старшим диспетчером на ТЭЦ? Сколько лет?

– Пять.

– Напряженная работа?

– Всякое бывает.

– Насколько представляю, вы должны следить за тем, как сбалансировано энергопитание многих объектов. Перед вами громадный пульт, и вы одновременно массу показателей держите под контролем. Верно?

– Приблизительно.

– Значит, у вас тренированное внимание, професси­ональная наблюдательность – и слуховая и зрительная. Но почему вы путаетесь в такой несложной картине происшествия? В произнесенных тогда нескольких фра­зах? Даже в описании девушки?.. Вы жили когда-нибудь в Подольске?

– Нет.

– В Харькове родственников не имеете?

– Нет.

– Извините, никого из близких на Кузьминском кладбище не хоронили?