Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 7

Он пристально смотрел по сторонам, надеясь найти хоть след того мальчика, которого

направил на эту дорогу.

«Нужно было рассказать ему все гораздо подробнее, – думал он. – Боюсь, он погибнет в

болоте».

Вдруг кто-то окликнул его по имени, и, глянув через плечо, Дик увидел лицо мальчика,

смотревшего на него из камышей.

– Ты здесь! – воскликнул Дик, останавливая лошадь. – Ты так забился в камыши, что я

чуть не проехал мимо. Я видел твою лошадь: ее затянуло в трясину, и я избавил ее от

мучений. Клянусь небом, если бы ты был добрее, ты сам бы ее пристрелил. Ну, вылезай. Тут

тебя никто не обидит.

– Добрый мальчик, у меня нет никакого оружия; да мне и не нужно оружия, потому что

я все равно не умею сражаться, – ответил беглец, выходя на тропинку.

– Как ты смеешь называть меня мальчиком? – крикнул Дик. – Я, наверно, старше тебя.

– Прости меня, добрый мастер Шелтон, – сказал беглец. – Я вовсе не хотел тебя

обидеть. Напротив, я хочу просить тебя о помощи, так как я попал в беду, сбился с дороги,

потерял свой плащ и своего несчастного коня. У меня есть хлыст и шпоры, а ехать не на чем.

А главное, – прибавил он, оглядев свою одежду, – я такой грязный!

– Вздор! – воскликнул Дик. – Стоит ли обращать внимание на то, что ты выкупался!

Кровь ран и грязь странствий украшают мужчину.

– Если так, я предпочитаю некрасивых мужчин, – ответил мальчик. – Но что мне

делать? Прошу тебя, добрый мастер Ричард, дай мне совет! Если я не доберусь до Холивуда,

я погиб.

– Я дам тебе не только совет, – сказал Дик, слезая с лошади. – Я дам тебе своего коня, а

сам побегу рядом. Когда я устану, ты побежишь, а я поеду. Так будет скорее.

Мальчик сел на коня, и они двинулись вперед через трясину. Дик шагал рядом с

мальчиком, положив руку ему на колено.

– Как тебя зовут? – спросил Дик.

– Зови меня Джон Мэтчем, – ответил мальчик.

– А что тебе нужно в Холивуде? – спросил Дик.

– Я хочу спастись от человека, который обидел меня, – сказал Джон Мэтчем. – Добрый

аббат Холивуда всегда защищает слабых.

– А как ты попал к сэру Дэниэлу, мастер Мэтчем? – спросил Дик.

– Он захватил меня силой, – ответил Джон Мэтчем. – Он выкрал меня из моего родного

дома, одел меня в этот наряд. Вез меня так долго, что у меня чуть не разорвалось сердце...

Насмехался так, что я чуть не плакал. А когда мои друзья погнались за нами, он посадил

меня к себе за спину, чтобы их выстрелы попали в меня! Стрела ранила меня в ногу, и теперь

я слегка хромаю. Но придет день суда, и он заплатит за все!

– Уж не надеешься ли ты попасть в луну из арбалета? – сказал Дик. – Он храбрый

рыцарь, и рука у него железная. И если он догадается, что я помог тебе удрать, мне будет

плохо.

– Бедный мальчик! – сказал Джон Мэтчэм. – Он твой опекун, я знаю. По его словам, он

и мой опекун тоже. Он, кажется, купил право на устройство моего брака. Я в этом плохо

разбираюсь, но у него есть какой-то повод притеснять меня.

– Ты опять называешь меня мальчиком! – сказал Дик.

– А разве ты хочешь, чтобы я называл тебя девочкой, добрый Ричард? – спросил

Мэтчем.

– Только не девочкой, – ответил Дик. – Я девчонок терпеть не могу!

– Ты говоришь, как мальчишка, – сказал Джон Мэтчем. – Ты гораздо больше думаешь о

девчонках, чем хочешь сознаться.

– Вот уж нет! – решительно сказал Дик. – О девчонках я никогда и не вспоминаю. Черт

с ними! Я люблю охоту, сражения, пиры, я люблю веселую жизнь в лесах! А девчонки на

такие дела не годятся... Была, впрочем, одна не хуже мужчины. Но ее, бедняжку, сожгли, как

ведьму, за то, что она, вопреки природе, одевалась по-мужски.

Мастер Мэтчем набожно перекрестился и прошептал молитву.

– Что ты делаешь? – спросил Дик.

– Молюсь за ее душу, – ответил Мэтчем дрогнувшим голосом.

– За душу ведьмы? – воскликнул Дик. – Ну что же, молись за нее. Это была лучшая

девушка в Европе, и звали ее Жанна д'Арк.10 Старый Эппльярд-лучник рассказывал, как

10 Жанна д'Арк, или Орлеанская дева (ок. 1412–1431), – крестьянская девушка, которая стала во главе

французской армии и нанесла англичанам ряд тяжелых поражений. Орлеанской девой ее прозвали за победу,

одержанную ею над англичанами возле города Орлеана. Англичане взяли ее в плен, объявили ведьмой и сожгли

на костре.

удирал от нее, словно от нечистой силы. Это была храбрая девушка!

– Если ты не любишь девушек, добрый мастер Ричард, – продолжал Мэтчем, – ты не

настоящий мужчина. Ибо господь нарочно разделил род человеческий на две части и послал

в мир любовь для ободрения мужчин и утешения женщин.

– Вздор! – сказал Дик. – Ты много думаешь о женщинах потому, что ты молокосос,

младенец! По-твоему, я не настоящий мужчина. Ну что ж, слезай с коня, и я чем угодно –

кулаками, или мечом, или стрелой – на твоей собственной особе покажу тебе, мужчина я или

нет!

– Я не воин, – сказал Мэтчем поспешно. – Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я просто

пошутил. А о женщинах я заговорил потому, что слышал, будто ты скоро женишься.

– Женюсь? – воскликнул Дик. – Первый раз слышу! На ком же я женюсь?

– На Джоанне Сэдли, – ответил Мэтчем краснея. – Это затея сэра Дэниэла. Эта свадьба

ему выгодна: он получит деньги и жениха и невесты. Мне говорили, что несчастная девушка

очень огорчена. Не знаю... быть может, она, так же как ты, питает отвращение к брачной

жизни, а быть может, ей просто не нравится жених.

– От свадьбы, как от смерти, никуда не уйдешь, – проговорил Дик покорно. – Она

огорчается? Видишь, какие бестолковые эти девчонки! Она огорчается, хотя ни разу меня не

видела. Разве я огорчаюсь? Нисколько. Если мне придется жениться, я плакать не стану... Ты

знаешь ее? Расскажи мне, какая она. Красавица или урод? Злая или добрая?..

– А не все ли тебе равно? – сказал Мэтчем. – Если нужно жениться, ты женишься.

Какое тебе дело, урод она или красавица? Это все пустяки. Ты ведь не молокосос, мастер

Ричард. Если тебе придется жениться, ты плакать не станешь.

– Хорошо сказано, – ответил Шелтон. – Мне все равно.

– Приятный муж будет у твоей жены! – сказал Мэтчем.

– У нее будет такой муж, какого она заслуживает, – возразил Дик. – Бывают мужья и

лучше, бывают и хуже.

– Несчастная девушка! – воскликнул Матчем.

– Чем же она такая несчастная? – спросил Дик.

– Она выходит замуж за человека, сделанного из дерева, – ответил Мэтчем. – О горе!

Деревянный муж!

– Я, вероятно, действительно сделан из дерева, – сказал Дик, – раз ты едешь на моем

коне, а я иду пешком. Но если из дерева, так из хорошего.

– Добрый Дик, прости меня! – воскликнул Мэтчем. – Я пошутил. У тебя самое доброе

сердце во всей Англии! Прости меня, милый Дик!

– Глупости! – сказал Дик, смущенный пылкостью своего товарища. – Все в порядке. Я,

хвала святым, не обидчив.

Ветер дул им в спину и внезапно донес до них звук трубы; это трубил трубач сэра

Дэниэла.

– Тише! – сказал Дик. – Труба!

– Ах! – сказал Мэтчем. – Они заметили, что я удрал, а у меня нет коня!

Он смертельно побледнел.

– Не трусь! – ответил Дик. – Ты их здорово обогнал, а до перевоза уже рукой подать.

Это у меня нет коня, а не у тебя.

– Увы, меня поймают! – воскликнул беглец. – Дик, добрый Дик, помоги мне!

– По-моему, я все время тебе помогаю, – сказал Дик. – Ты очень труслив, и мне жаль

тебя. Слушай же, Джон Мэтчем: я, Ричард Шелтон, даю слово доставить тебя невредимым в

Холивуд, что бы ни случилось! Да покинут меня святые, если я покину тебя! Ободрись, сэр

Трус. Дорога здесь лучше. Пришпорь коня. Скорей! Скорей! Обо мне не заботься: я бегаю,

как олень.

Конь бежал крупной рысью, но Дик без труда поспевал за ним. Так миновали они