Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 28

упрекнули меня!

– Разбойники ли они или не разбойники – все равно, лишь бы умели сражаться, –

ответил лорд Фоксгэм. – Помогите мне, и, если нам с вами удастся отбить эту девушку,

клянусь своей рыцарской честью, она выйдет за вас!

Дик преклонил колено перед своим пленником. Но тот, легко соскочив с подножия

креста, поднял его и обнял, как сына.

– Раз вы собираетесь жениться на Джоанне, – сказал он, – мы с вами должны стать

друзьями.

Глава IV

«Добрая надежда»

Час спустя Дик снова сидел у «Козла и волынки», завтракал и выслушивал донесения

своих гонцов и часовых. Дэкуорта все еще не было в Шорби; он часто отсутствовал, так как

у него постоянно было множество самых различных дел в самых различных концах страны.

Большинство полагали, что он основал братство «Черная стрела» только ради мести и ради

добычи; но люди, хорошо его знавшие, считали его агентом и представителем великого

«делателя английских королей», графа Ричарда Уорвика.13

Словом, Дэкуорт отсутствовал, и в Шорби его замещал Ричард Шелтон. Озабоченно

жуя мясо, он размышлял. Он условился с лордом Фоксгэмом сегодня вечером нанести

решительный удар и освободить Джоанну силой. Но для этого нужно было преодолеть

множество препятствий. Разведчики, являвшиеся к нему для доклада, приносили самые

неутешительные вести.

Сэр Дэниэл был встревожен вчерашней стычкой на морском берегу. В маленьком

домике он увеличил гарнизон; не довольствуясь этим, он расставил всадников на всех

соседних улочках, приказав им немедленно скакать к нему, если они заметят что-нибудь

тревожное. А в его городском доме стояли оседланные кони, и воины, вооруженные с головы

до ног, ждали только знака, чтобы выехать.

Задуманное предприятие с каждым часом казалось все менее осуществимым; но

внезапно лицо Дика прояснилось.

– Лоулесс! – крикнул он. – Ведь ты был моряком. Не можешь ли ты украсть для меня

корабль?

– Мастер Дик, – ответил Лоулесс, – вместе с вами я готов украсть даже Йоркский

собор.

Они сразу же отправились в гавань. Это была довольно обширная бухта, окруженная

песчаными холмами, на которую выходили самые грязные и заброшенные улочки города.

Берег бухты был завален старыми деревянными обломками. В бухте стояло немало

палубных и беспалубных судов – одни качались на якорях, другие лежали на берегу. Долгая

непогода выгнала их из открытого моря и заставила спрятаться в гавани. Черные тучи и

сильные ветры с сухим снегопадом предвещали новые бури.

Моряки, спасаясь от холода и ветра, торчали на берегу, буйствуя в портовых тавернах.

За некоторыми судами, стоявшими на якоре, никто даже не присматривал. Погода не

улучшалась, и чем ближе было к вечеру, тем больше становилось таких безнадзорных судов.

Лоулесс обратил особое внимание на те из кораблей, которые стояли далеко от берега. Дик

предоставил ему свободу действий, а сам уселся на якорь, до половины зарытый в песок, и,

прислушиваясь то к реву урагана, то к пению моряков в ближайшей таверне, скоро забыл обо

всем, кроме обещания лорда Фоксгэма.

Лоулесс тронул его за плечо и указал на небольшой корабль, который, одиноко стоя у

13 Граф Ричард Уорвик (Варвик) в течение своей жизни три раза способствовал смене английских королей. В

1460 году он взял в плен короля Генриха VI и принудил его объявить наследником престола герцога Йоркского,

который вскоре был убит в сражении с войсками сторонников Генриха VI. В 1461 году Уорвик одержал над

ними победу и содействовал возведению на престол сына герцога Йоркского, короля Эдуарда IV.

Поссорившись с Эдуардом IV, он в 1470 году нанес ему поражение и снова объявил королем Генриха VI,

своего бывшего противника. В истории Англии за ним осталось прозвище «делателя королей».

входа в бухту, качался на волнах. Прорвавшийся сквозь тучи бледный луч зимнего солнца на

мгновение озарил палубу, и силуэт судна четко вырисовывался на фоне облака. При

внезапном этом сиянии Дик разглядел на палубе двух мужчин, которые тащили к борту ялик.

– Вот вам корабль на эту ночь, сэр, – сказал Лоулесс. – Запомните его хорошенько!

Ялик отделился от корабля; в нем сидело двое мужчин; держа нос против ветра, они

торопливо гребли к берегу.

Лоулесс остановил прохожего.

– Как зовется вон тот корабль? – спросил он, показав ему стоявшее у входа в бухту

судно.

– Это «Добрая Надежда» из Дортмута, – ответил прохожий. – А капитана зовут

Арблестер. Он гребет на носу вон той лодки.

Лоулессу ничего больше знать не требовалось. Поспешно поблагодарив прохожего, он

двинулся на песчаную косу, к которой должна была пристать шлюпка. Там он остановился,

поджидая моряков с «Доброй Надежды».

– Как! Кум Арблестер! – закричал он, как только лодка приблизилась. – Какая

счастливая встреча! Клянусь распятием, такую встречу нужно отпраздновать! А это «Добрая

Надежда»? Я узнал бы ее среди десяти тысяч кораблей. Прекрасный корабль! Подплывай,

кум, мы с тобой славно выпьем! Помнишь, я тебе рассказывал про свое наследство? Мне

удалось получить его. Я теперь богат. Я больше не плаваю по морям, я плаваю только по

элю. Давай руку, приятель! Выпей со старым товарищем.

Шкипер Арблестер, длиннолицый, немолодой, обветренный непогодами человек, с

ножом, привязанным к тесемке, надетой на шею, своей походкой и манерой держаться

похожий на моряков всех времен и народов, удивленно и недоверчиво отшатнулся от

Лоулесса. Но упоминание о наследстве и, главное, то пьяное добродушие, которое с таким

искусством изобразил Лоулесс, скоро победили его недоверчивость, и он пожал руку

бродяги.

– Я тебя не помню, – сказал он. – Но что за важность! Я и мой матрос Том – мы всегда

готовы выпить, кум... Том, – сказал он, обращаясь к своему спутнику, – вот мой кум. Я не

помню, как его зовут, но это не важно. Он превосходный моряк. Пойдем выпьем с его

приятелем.

Лоулесс повел их, и скоро они сидели в кабачке; кабачок этот, построенный недавно,

стоял в стороне от других кабаков, и поэтому народу в нем было немного. Это был

просторный сарай, в котором стояло несколько шкафов и несколько голых скамеек; доски,

положенные на пустые бочонки, заменяли столы. Посреди кабачка пылал костер,

раздуваемый множеством сквозняков; в нем горели обломки кораблей, наполняя все

помещение густым дымом.

– Вот она, услада моряка, – сказал Лоулесс. – Хорошо посидеть у славного огонька и

выпить добрую чарочку, когда на дворе непогода и ветер гуляет по крыше! Пью за «Добрую

Надежду»! Желаю ей легкого плавания!

– Да, – сказал шкипер Арблестер, – в такую погоду на берегу куда лучше, чем в море. А

как по-твоему, матрос Том?.. Кум, ты говоришь складно, хотя мне все не удается

припомнить, как тебя зовут. Но что за важность – ты говоришь очень складно. Легкого

плавания «Доброй Надежде»! Аминь!

– Друг Дикон, – продолжал Лоулесс, обращаясь к своему начальнику, – у тебя, кажется,

какие-то важные дела? Так ступай, не стесняйся. А я посижу в этой славной компании с

двумя старыми моряками. Когда ты вернешься, эти храбрые ребята все еще будут сидеть

здесь и пить со мной чарку за чаркой. Мы ведь не береговые крысы, мы старые, тертые

морские волки.

– Хорошо сказано! – подхватил шкипер. – Ступай, мальчик. А твоего приятеля и моего

доброго кума мы задержим здесь до рассвета, клянусь святой Марией! Я так долго пробыл в

море, что все кости мои пропитались солью, и теперь, сколько бы я ни выпил, хоть целый

колодец, мне все мало.

Провожаемый такими напутствиями, Дик встал, попрощался и торопливо пошел сквозь

непогоду к «Козлу и волынке». Оттуда он послал сообщить лорду Фоксгэму, что вечером в