Тайна острова Химер - Жамэ Николь - Страница 54

Ужин проходил в угрюмой атмосфере. Приглашенных в этот раз было только четверо: Марк и Элен, Лукас и Мари, которая исподтишка поглядывала на своего супруга. Тот жевал нехотя, но не от недостатка аппетита — он все еще был под впечатлением неудачно проходившего допроса Эдварда.

Под взглядами ирландских жандармов, наблюдавших за действом через стекло без амальгамы, Лукас кружил вокруг подозреваемого, засыпая его вопросами.

Эдвард, впав в мнимую прострацию и обхватив голову руками, меньше всего был озабочен наскоками полицейского — его больше беспокоило состояние маски, местами уже начавшей отклеиваться от лица. Бывший активный участник Ирландской республиканской армии, бывший заключенный… Опыт Райана позволял его персонажу Салливану выдерживать натиск Лукаса Ферсена. На вызывающие вопросы он отвечал со спокойствием и учтивостью, выводящими полицейского из себя.

Дошло до того, что Лукас, не сдержавшись, схватил его за воротник и с силой толкнул в стену. Райан почувствовал, как отрывается маска под его седоватым париком, и у него не было другого выбора для сохранения личины, кроме единственного радикального решения: ударом прямой справа он послал полицейского в нокаут.

Прежде чем Лукас очухался, Ангус и Броди ворвались в комнату для допросов и водворили Эдварда в камеру. Как раз вовремя — тот смог кое-как ликвидировать наиболее видимые повреждения своей маски.

Унижение еще больше привело Лукаса в крайне скверное настроение.

Озабоченность не покидала Мари во время затянувшегося ужина, на котором не было Луизы — из-за усталости она не смогла спуститься, — Жилль, у которой прогрессировала анорексия, и ПМ, так и не появившегося. Никто, впрочем, не был этим обеспокоен, поскольку, по его словам, он занимался детальным изучением Киллмора.

Гнетущая тишина нарушалась лишь терпеливыми подбадриваниями Марка, уговаривавшего Элен хоть немного поесть.

Мари задумчиво наблюдала за свекровью, крошившей кусочки хлеба вокруг своей тарелки. Крайне раздраженный Лукас, не выдержав, схватил руку матери, чтобы та остановилась. Элен другой рукой вцепилась в руку сына, поднесла к глазам и, поглаживая, нежно смотрела на нее.

И вдруг черты ее исказились, она подняла глаза на Лукаса и с испугом посмотрела на него, будто увидела чужое лицо.

— Где Лукас? — испуганно воскликнула она. — Что ты с ним сделал? Где мой сын?

Это уже было свыше его сил. Он грубо выдернул руку и, побледнев, с выражением разочарования на лице быстро встал из-за стола.

Мари попыталась его удержать, но он грубо оттолкнул ее.

— Отстань! — бросил он с таким раздражением, что она застыла на месте, пока он широким шагом шел к двери.

— Я заказал билеты на завтра, на первый паром, — подавленно пробормотал Марк.

Мари со слезами на глазах молча кивнула.

Она вдруг осознала, сколь велико ее одиночество. Больше, чем когда-либо, она нуждалась сейчас в друге, в совете, но Райан не подавал признаков жизни.

В сумерках она опять пришла к могиле матери, взглядом поискала медальон и с беспокойством и разочарованием констатировала, что лежал он там, куда она его положила.

Она долго ходила по цветущим лугам поместья. Июньские запахи, пение птиц, окружавшие ее, грациозная красота резвящихся вокруг нее лошадей не умиротворяли, а лишь усугубляли ее отчаяние. Вот уже несколько дней, как она вышла замуж за любимого мужчину, ей бы наслаждаться этими счастливыми мгновениями в жизни, но каждый час, не принося радости, наносил роковые удары. Несмотря на терпение и понимание Мари, Лукас не допускал ее к своим страданиям, ей казалось, что он становился все более чужим, хотя они и поклялись делить и радость, и горе. Что-то в этом мужчине ускользало от ее понимания, сея лишь сомнения. Она невольно должна была согласиться, что плохо знала того, с кем только что связала жизнь.

Мари подняла глаза к окну их комнаты. Света там не было. Она нехотя вошла и после душа, нисколько не смывшего с нее тоску, скользнула в большую пустую кровать.

Она провалилась в тяжелый и беспокойный сон, а в это время хрупкая фигурка, облаченная во все черное, продвигалась в ночной темноте по дороге, ведущей к морю, таща за собой чемодан на колесиках.

Элен приостановилась, посмотрела в сторону пришвартованного гидроплана, затем, не спуская с него глаз, направилась к аппарату.

Она остановилась на краю понтона и долго пребывала в неподвижности, уставившись куда-то отсутствующим взглядом. Целиком погруженная в загадочные мысли, она не услышала за своей спиной шагов, — кто-то тихо ступал по деревянному настилу.

Человек остановился как раз за ней и без слов, с бесстрастным лицом положил руки на ее плечи.

Мари барахталась в своих сновидениях. Лукас, только что прилегший рядом, повернулся к ней и долго смотрел на нее.

— Спи, моя красавица, спи… — прошептал он.

Он взглянул на пустой стакан и графин, стоящие на прикроватном столике. Затем снова посмотрел на молодую женщину, осторожно положил ладонь на ее горло и пальцами стал сжимать его. Она застонала, ловя воздух, вытянула руки, которые, встретив тело Лукаса, притянули его к ней. Он немного ослабил нажим, закрыл глаза, какое-то время борясь с собой, потом сдался и приник к теплому и мягкому телу Мари, вжался в него, по-детски уткнув лицо в шею.

Они спали, тесно сплетясь, когда Марк, взволнованный и запыхавшийся, вбежал в комнату, разбудил их и сообщил об исчезновении Элен.

День занялся. Они призвали на помощь подкрепление и после долгих поисков обнаружили оставленный на понтоне чемодан и плавающее под водой тело Элен.

Два жандарма вытащили его на берег. Лукас ни разу не отвел глаз от ужасного зрелища.

С беспокойством поглядывая на него, Мари удивлялась его странно безучастному выражению лица. И у нее сами собой возникли другие образы. Как в калейдоскопе, они быстро чередовались и накладывались друг на друга: ледяное лицо Лукаса, безразлично смотревшего, как мать кидает крошки в розарий… его жесткая необузданность, когда он пытался заставить ее говорить… пугающее выражение его лица, когда она не узнала его руку…

Мари с трудом отталкивала от себя ощущение, что он ненавидел Элен.

«Худшее для меня — присутствовать при умственном упадке матери…» На этот раз она позволила проясниться этому чувству, и при виде холодности, с которой Лукас рассматривал труп своей матери, в ней мелькнула мысль, что именно он вполне мог ее убить. Мысль промелькнула, оставив на ее лице отпечаток. И в этот момент муж повернулся к ней, застав выражение подозрительности, с которым она на него смотрела. Он взорвался:

— Знаю, это моя вина! Один я во всем виноват! Я не должен был стараться узнать о ней правду, никогда!

Он отвернулся, плечи его содрогались. Устыдившись своих отвратительных мыслей и тронутая этим криком отчаяния, Мари извинилась:

— Я тоже перестаралась, прости… я не должна была…

Но он уже уходил быстрым шагом, не сказав ни слова, даже не ответив своему отцу, который звал его, протягивая руки.

В полном смущении Мари поддержала Марка. Ее свекор пошатывался, видя, как тело любимой женщины, которая была для него дороже всего на свете, грузят в машину для отправки в морг. Он посмотрел в сторону острова Химер, угадывавшегося вдали.

— Я не должен был настаивать на ее приезде сюда, я был не слишком внимателен к ней… Этот остров наводил на нее ужас…

Одна в своей комнате, Луиза дрожащей от страха рукой лихорадочно набирала номер телефона.

— Соедините меня с матерью Клеманс… Луиза Салливан, да.

Голос ее оставался властным, в нем слышалось нетерпение. В ожидании ответа она тяжело опустилась в кресло. От сильного волнения дыхание ее было прерывистым.

— Клеманс?.. Франсуаза мертва. Теперь все кончено, не осталось никого из прошлого.