Тайна острова Химер - Жамэ Николь - Страница 53

Он вознегодовал:

— То, что Элен — Франсуаза Рейно, допускаю, и это мне совершенно безразлично! Но то, что она хотела убить своего младенца только потому, что у того не в порядке мозги, — нет! Такое невозможно!

И он с горячностью стал приводить доводы: достаточно было видеть, как Элен сразу подружилась с Пьерриком. Она к тому же в течение многих лет была членом Общества в защиту умственно отсталых детей. Сколько труда она вложила!

Мари робко заметила, что этим Элен, может быть, искупала свою вину, но Марк упорствовал. Он знал свою жену, и его не убедить, что она была способна сделать то, в чем ее обвиняла мать-настоятельница… Он накинулся на Лукаса:

— Как ты мог подумать такое о своей матери?

— А разве я мог подумать, что ты мне не отец? — печально возразил он.

Марк посмотрел на него с безграничным страданием во взгляде и тихо сказал, что любовь к сыну и разделенное счастье значили для него больше, чем биологическое родство, и он надеется, что Лукас тоже этого не забудет…

Мари, тронутая горем Марка, ободряюще погладила его по руке. Лукас опустил голову и, не сказав ни слова, отошел к Элен, сел рядом и принялся ее расспрашивать.

Терпение его подверглось тяжкому испытанию. Мать, казалось, совсем не понимала, о чем говорит сын. С таким же безразличием она отнеслась и к попыткам Мари.

Однако был момент, когда, как показалось, разорвалась пелена слышимых ею слов. Этим моментом оказалось произнесенное Мари имя: Жак.

— Жак… — повторила Элен, сведя брови, словно пытаясь извлечь что-то из запутанных мыслей.

Они не отрывали глаз от ее губ, но услышали только одно последующее за этим слово.

— Монстр… — выдохнула она. Глаза ее вдруг расширились от какого-то внутреннего видения, познать которое им не довелось, так как она опять замкнулась в упорном молчании.

Немного спустя Элен, отгородившись от всего, тихо замурлыкала одной ей ведомый мотивчик.

Лукас выдавил из себя циничную усмешку:

— Ну вот, сначала мой близнец сказал, что я монстр, а теперь оказалось, что им был мой отец. Прибавим к этому полусумасшедшую мать…

Не в силах докончить, он вдруг повернулся и покинул комнату. Мари выбежала следом.

Она пыталась как-то утешить мужа, когда позвонил Броди, который подтвердил наличие свидетельства о рождении Квентина Рейно, а также документа о мертворожденном близнеце.

— Клеманс, — или я должен называть ее тетей, — насмешливо произнес Лукас, — сказала истинную правду: моя мать — детоубийца… А мой отец — монстр, чудовище. Лучше бы мне ничего этого не знать…

Мари нежно прижалась к нему, как бы молча напоминая, что в этой беде он не один, что она разделяет его мучения.

Но он с черным юмором продолжил:

— Мне повезло, что я родился нормальным, иначе бы и я отдал концы… может быть, оно было бы и лучше…

Мари не успела запротестовать, потому что он тотчас пустился в рассуждения, предположив, что близнец, узнав о его существовании и присутствии на острове по случаю свадьбы, должно быть, убежал из монастыря, чтобы попытаться встретиться с братом.

— Беднягу убили вместо меня… Мы даже не смогли познакомиться, — горестно добавил он и вдруг уткнулся лицом в плечо Мари. — Худшее для меня — беспомощно смотреть, как угасает мать… Мы обожали друг друга…

Мари показалось, что Лукас всхлипнул.

— Трудно представить, что она вынесла, когда была Франсуазой, если решилась сменить личность и стереть свое прошлое, — продолжал он. — Мой биологический отец, наверное, и вправду был порядочной сволочью, если толкнул ее на такую крайность…

Чувствуя, что Лукас сейчас изливает душу, Мари подумала, что не может больше скрывать от него все, что знает, включая содержание письма, оставленного Мэри. Но Лукас обхватил ладонями ее лицо.

— Без тебя, Мари, без твоего доверия, мне кажется, я сойду с ума…

Отказавшись от своего намерения, она лишь улыбнулась ему и переключила его внимание на страдание другого.

— Марку тоже досталось. Он убит тем, что узнал, и он нуждается в тебе.

— Ты права. Но пока что у меня нет сил ворошить все это… Мне не хватает воздуха…

Они договорились, что она одна поддержит дух Марка, а Лукас пройдется пешком до жандармерии, где Мари присоединится к нему для допроса Эдварда.

Она смотрела, как удаляется Лукас, отмечая, что походка его стала увереннее, а фигура не такой поникшей. Острое чувство сострадания пронзило Мари, когда она подумала, сколько же усилий прилагает ее муж, чтобы так держаться и продолжать работать над делом, так глубоко его ранящим. В других условиях она бы удивилась отсутствию у него в данный момент профессионального рефлекса. Следовало немедленно приступить к расспросу Луизы. Но сейчас она даже не намекнула на это, предпочтя обойтись без него.

Старая дама выглядела усталой, она была в мрачном настроении, когда Мари попыталась припереть ее к стенке. Франсуаза Рейно неоднократно приезжала в поместье — теперь это было очевидно. Луиза не только не отрицала это, но и прибавила, что знала также и маленького Квентина, который был не кем иным, как Лукасом.

— Почему вы мне солгали? — в лоб спросила ее Мари.

Луиза печально покачала головой, явно задетая обвинением:

— Я не лгала. Когда я в первый раз услышала голос Элен, то засомневалась. Ведь для меня Франсуаза умерла вместе с мужем и сыном в 1967 году. Невозможно, чтобы она была матерью Лукаса, мужчины, собиравшегося жениться на тебе.

Осознавая, чего это стоит ее бабушке, Мари тем не менее заставила ее рассказать все, что та знала о семье Рейно.

— Давно это было… — неуверенно начала Луиза. — В 1942 году, когда мои родители погибли во время бомбардировки. Их близкие друзья Жозеф и Мадлен Рейно вместе с детьми уехали подальше от войны на Киллмор… На острове Химер у них был дом. Мадлен была моей крестной… Они взяли меня с собой…

Она непроизвольно вздохнула, когда упомянула об Эндрю Салливане, которого тогда встретила. Потом она вышла за него и поселилась в его замке. Сын супругов Рейно, Жак, моложе ее на десять лет, часто заходил к ним. Став врачом, он однажды привел свою жену, Франсуазу. Она только что потеряла их первого ребенка, девочку, и уже впадала в депрессию.

— Через год она родила Квентина. Вместе с Жаком они продолжали время от времени навещать Клеманс, которая приняла постриг.

Старушка замолчала, роясь в своей памяти.

— В последний раз Жак, Франсуаза и Квентин вернулись сюда в 1967 году, чтобы отпраздновать Рождество. Жак сказал мне, что с его женой не все в порядке, но я не придала этому значения… Вплоть до кануна Рождества, когда у нее случился нервный припадок… Она хотела убить мужа и улететь с сыном на гидроплане, которым даже не умела управлять. Жак успел вскарабкаться в аппарат в момент, когда ей удалось кое-как оторваться от воды… Никто не знает, что произошло на борту, но немного спустя гидроплан взорвался… над морем. — Воспоминания утомили Луизу. Она протянула руку к внучке. — Мари, пойми меня… когда мне показалось, что я узнала голос Франсуазы, твердой уверенности у меня все же не было, и я ни в коем случае не могла сказать тебе, что ты, возможно, возьмешь в мужья сына буйной сумасшедшей, женщины, которая пыталась убить собственного мужа! А так как никто, казалось, не знал о прошлом, я решила, что обманулась. Сама Элен потеряла память — чего ради вытаскивать на свет такое тяжелое прошлое? Да и было ли у меня право нарушать ваше счастье?

Мари молчала, взволнованная.

— Теперь тебе решать, внученька, — вытаскивать его или нет…

Сразу вспомнились слова Лукаса: «Я предпочел бы ничего не знать». Она еще раз столкнулась с вопросом: до какого предела вскрывать истину? На память пришли ее упорное расследование на Лендсене и страшная цена за это — жизнь ее родственников… А сегодня — отрыв от тех, кто отдал ей всю свою любовь, от приемных родителей, Жанны и Милика. Как же теперь поступить?

Раздумья не покидали Мари, пока она шла к небольшому кладбищу Салливанов. Обойдя свежий холмик на могиле Алисы, она остановилась у могилы матери. Положила на нее несколько сорванных на ходу цветков, а также медальон, который достала из кармана. Она бросила взгляд вокруг, словно надеясь, что и на этот раз неожиданно появится Райан. Но кладбищенское спокойствие ничем не нарушилось.