Венера с пистолетом - Лайл Гэвин - Страница 51

– Тогда берите – и быстро.

– Вы мне дадите сертификат на нее, чтобы я мог связаться с Манагуа?

Элизабет задумалась.

– Я должна ее протестировать. И хотела бы пожить с ней денек. Просто посмотреть на нее. Но вы можете уведомить Манагуа, что мы нашли нечто грандиозное.

– Если вы когда-нибудь решите разобрать эту картину, то я купил бы за пять тысяч фунтов стерлингов ее пистолет.

После этих слов все посмотрели на меня, как на сумасшедшего, но я смело продолжил свою мысль:

– Бьюсь об заклад, я бы получил за него вдвое больше в Лондоне. Это часть истории оружия.

– А что в нем такого особенного? – холодно спросила Элизабет.

– Это первый затвор колесного типа, видите? Первый пистолет, где запал идет от дульного пламени. Вы наматываете цепь, тянете пружину, и когда начнете давить на курок, он…

– Ну и что из этого? – рявкнул Карлос.

– Ну, эта картина доказывает, что колесный затвор изобрели до 1517 года, а не позже, как считают все эксперты.

С минуту царило глубокое молчание, а потом я подумал, что Элизабет сейчас сядет и разрыдается. Вместо этого она просто села, прошептав:

– О, Господи, а он умер в 1510. О, Господи.

– Вы в этом уверены, приятель? – спросил Карлос.

– Я никогда не слышал о колесном затворе, сделанном раньше 1520 года, а согласно теории их изобрели в Нюрнберге в 1517. Ну, в принципе, все мы можем ошибаться. Может наш старый приятель Джордж привык летать в Германию на дешевых туристических рейсах.

– А, черт, заткнитесь, – прорычал Карлос.

Установилась долгая мрачная тишина. А я вернулся и продолжил изучение картины, и не только пистолета. И все-таки эта была самая прекрасная вещь, которую я когда либо видел. Женщина не была молодой, свежей, рассветной, райской небожительницей, ну такой, как любил писать Ботичелли. Эта была зрелая женщина в расцвете лет. Не надежда – достижение. Сам Господь наверно думал, что женщина должна быть именно такой.

Потом Карлос произнес, с легкой надеждой:

– Мог ли кто-нибудь закончить эту картину после смерти Джорджоне, например, вложить в ее руки пистолет?

Элизабет ответила тусклым, монотонным голосом, как будто читала одну из книг отца:

– Тициан и Себастьяно немного прикасались к Джорджоне. Тициан, вероятно, закончил дрезденскую Венеру. Но эта более ранняя, и потом, он очень любил оружие и всегда рисовал на своих картинах шпаги, копья, и этот пистолет мог нарисовать только он. Будь это его картина. Мне очень жаль.

– Тогда, по крайней мере, понятно, почему они продают ее тайно, – бодро заметил я, – я имею в виду, если поместить ее на аукцион Сотби или Кристи, какой-нибудь эксперт по оружию тут же развеет миф о причастности кисти Джорджоне. Поэтому лучше продать ее какому-нибудь простофиле.

– Синьорина, разве нет анализов, которые помогли бы разобраться? – спросила донна Маргарита.

– Я могу получить только доказательства возраста картины, но я совершенно уверена, что это шестнадцатый век. Современный копировщик не сделал бы подобной ошибки с пистолетом. Остальные анализы могут только показать, возможны или нет те или иные вещи, события, факты в отношении художника и картины. Этот пистолет и есть прекрасное свидетельство, лучше, чем любой другой тест.

– Полагаю, мистер Кемп прав, – буркнул Карлос.

– О, Господи Боже мой, – взорвался я, – я сэкономил вам три миллиона долларов, и это все, что я получил? Проклятые крохоборы! В конце концов, в этом городе есть музей оружия – идите и получите там дополнительную информацию.

– Синьор Кемп нам очень помог, – успокаивающе протянула донна Маргарита. – Мы искренне благодарны вам, мистер Кемп. Но, сеньорита, если это не Джорджоне, кто же это?

– Тициан или Себастьяно, Нет, Себастьяно никогда так хорошо не писал. По-видимому, это ранний Тициан, когда тот был еще под влиянием Джорджоне. – Она встала и подошла к картине. – И все-таки она хороша – несомненно, это великая картина. Как Тициана, я бы оценила ее в два миллиона долларов. Не больше. Если продадут за столько – покупайте.

Донна Маргарита с Карлосом переглянулись, и Карлос сказал:

– Хорошо. Я выставлю ее на аукцион. Мы посмотрим, что они скажут.

Он кивнул двоим парням и они, прикончив сливовицу одним глотком, направились к выходу.

Донна Маргарита поплотнее натянула свою леопардовую шубку:

– Сеньорита, тогда мы оставим картину здесь до завтра. Большое спасибо, и мне жаль, что так получилось. До свидания, мистер Кемп.

– До свидания, – пробормотал я.

– Я забегу завтра, когда стемнеет, – сказал Карлос, – не хочу, чтобы меня видели.

– Вы купили мне сигары? – спросил я.

Карлос пошарил в кармане и передал мне пачку. Я не знал, что это за сигары, но размер был мой и похоже, они были сделаны из табака.

– Они стоят шестнадцать шиллингов.

– Вычтите из того миллиона, что я вам сэкономил.

Донна Маргарита резко окликнула:

– Карлос!

Он поспешил вслед за ней, я пошел их проводить.

33

Когда я вернулся, Элизабет все еще мрачно разглядывала Венеру. Я налил себе еще виски, а потом, вспомнив о своих манерах, предложил Элизабет:

– Не лучше ли вам чего-нибудь выпить?

– Пожалуй, я бы выпила. Виски с содовой, пожалуйста, сказала она, продолжая смотреть на картину.

Я принес, она сразу хватила большой глоток. Потом мы долго стояли рядом, пили и смотрели на полотно.

Наконец я произнес:

– Она все равно чертовски хороша.

Элизабет медленно кивнула:

– Если бы только она была его…

– Вы все еще думаете, что это может быть его картина?

– Я бы сказала, что к тому времени, как Тициан стал настолько хорош, он бы не стал писать такую картину. У него было больше действия, больше динамики. Но… – она беспомощно пожала плечами.

– Смешное дело с этим пистолетом, – сказал я потягивая виски. – Полагаю, можно пойти в ближайший магазин игрушек и купить что-нибудь, что гораздо проще с виду, а работает намного лучше, чем любой колесный затвор. Просто пара пружин и крючок… но понадобилось еще семьдесят лет, чтобы это придумать. Обратите внимание на эту деталь: вертящийся затвор. Цепь и колесо, и свернутая в кольцо пружина, и U-образная пружина… Обратите внимание, это не настоящий колесный затвор. Это скорее некая машина, начинающая стрельбу, нахлобученная на бок вращающегося фитильного замка.

– Да? – безучастно отозвалась она.

– Да, ни один замок подобного типа не сохранился. Честно говоря, я не думаю, что пистолет вроде этого когда-то существовал. Он бы не смог толком работать. Искры бы летели повсюду. Но я знаю этот затвор. Я видел его чертеж.

Похоже, она немного заинтересовалась.

– Вы когда-нибудь слышали о Codice Atlantico? «Кодекс Атлантикус»? Старик Леонардо да Винчи. Вы можете об этом не знать, потому что это не искусство. Это куча планов, чертежей и тому подобного, для военных машин, которые он строил герцогу Миланскому. Затвор был на этих чертежах.

Ее голос осел до шепота:

– К какому году он относится?

– 1485.

Очень медленно она произнесла:

– Двадцать пять лет. Двадцать пять лет до смерти Джорджоне.

– Верно. Может быть, кто-нибудь и сделал подобный пистолет, но я сильно сомневаюсь. Скорее всего, Джорджоне видел сам чертеж. Мог заинтересоваться им, даже скопировать. Вряд ли он знал, что это неудачная модель.

Элизабет внезапно вспылила:

– И ты все это время знал об этом? И продолжал доказывать, что это не Джорджоне! Почему ты не сказал нам?

– Да? А те два венгерских мужика, которые не понимают по-английски? Черта с два они не понимают!

Мой собственный голос звучал громко и четко:

– Зачем же задирать эту проклятую цену до трех миллионов?

Эхо долго гуляло по комнатам. А потом она спокойно сказала:

– Да, прости. Я была немножко… Но почему венгры этого не знают?

– Потому что они не так чертовски сильны в искусстве, как ты, и не в старом оружии, как я. Только тебе следует научиться доверять собственному мнению немного больше.