Если сердце верит - Делински Барбара - Страница 32

Лили обхватила себя руками. Что ж, если Майде нужно выговориться, пусть лучше сделает это сейчас.

— Что молчишь? Знаешь или нет?

— Мне хуже.

— Ну, — сухо усмехнувшись, сказала мать, — так всегда бывает, если играешь с огнем. Ты же сама хотела красоваться на сцене. Хотела стать артисткой. Но такой образ жизни неминуемо ведет к скандалам. Вот люди увидели тебя на подмостках, и ты сразу стала всем интересна. Настоящая находка для сплетников. Я читала журнал «Пипл». У того любовная связь, у другого любовная связь… Все считают, что тот, кто вошел в этот мир, утратил моральные ориентиры. А ты им прекрасно пособила, Лили. О чем ты, интересно, думала? Эти поздние тет-а-тет с кардиналом, эти объятия и поцелуи — разве тебе не приходило в голову, что у людей может сложиться неправильное впечатление? По крайней мере, я надеюсь, что это только неправильное впечатление.

Майда смолкла, но глаза ее сверлили Лили, требуя немедленного ответа. Удивившись и даже обрадовавшись, что мать сама неожиданно предоставила ей слово, Лили быстро заговорила:

— Да, это неправильное впечатление. Ничего не было. Отец Фрэн — просто мой добрый друг. Уже много лет. Ты сама знаешь это.

— Я не знала, что ты ходишь в его резиденцию, когда тебе заблагорассудится.

— Нет, неправда. Не когда мне заблагорассудится.

— Но почему ты сказала, что ты любишь его?

— Потому что это так. Он мой близкий друг. Вот это я и сказала журналисту. А он вырвал мои слова из контекста. Он и прежде много раз поступал так же. Я вовсе не хотела этого, мама.

— Так почему же все это случилось?

— Потому что репортер и редакция желали увеличить тираж газеты! Прессе понадобился скандал, журналист его состряпал, а все остальные с радостью подхватили тему. Если бы в это же время где-нибудь произошло громкое убийство, они не стали бы так стараться и выдумывать все это. Но как назло, все вокруг было спокойно, зато оте-те-тец Фрэн стал кардиналом, и сразу же активно заработало чье-то творческое воображение.

— Но это ты сама допустила такое безобразие.

— Да что я могла поделать? Я отрицала все обвинения. Потребовала опровержения. Даже говорила с адвокатом.

— И что?

— Что?

— Адвокат. Что он сделал?

— Я не могу нанять адвоката.

— Почему?

— Он потребовал четверть миллиона долларов.

Майда примолкла. Глаза ее невольно обратились к компьютеру, потом — к бумагам на столе. Губы поджались, уголки их опустились.

Лили хотела уже сказать, что не возьмет от нее ни цента, но тут услышала за спиной какой-то шум. Это Ханна, старшая дочка Роуз, десятилетняя племянница Лили, шлепала к ней босиком. Огромная футболка скрадывала все еще по-детски пухлую фигурку девочки. Выбившиеся из хвостика длинные каштановые волосы обрамляли серьезное круглое лицо.

Лили не слишком хорошо знала своих племянниц, но Ханна, старшая из трех девочек, занимала особое место в ее сердце Лили улыбнулась:

— Привет, дорогая!

— Привет, тетя Лили.

Лили обняла девочку, и та нерешительно ответила ей.

— Ну как ты? — спросила Лили.

— Хорошо. Когда ты приехала?

— Вчера ночью. И проспала почти весь день. А ты что тут делаешь так поздно?

— Она у меня ночует, — ответила Майда деловым тоном. — Что у тебя с мультиком, Ханна?

— Он скучный.

— Но ведь мы взяли два.

— Я услышала голоса.

— Твоей тете и мне надо поговорить. Иди наверх и посмотри вторую кассету.

Ханна бросила на Лили быстрый взгляд и пошла к двери.

— Только не забудь сначала перемотать пленку! — крикнула Майда вслед девочке.

Лили следила за Ханной, пока та не исчезла в холле, потом снова повернулась к матери:

— И часто она у тебя ночует?

— Каждую субботу, когда Роуз и Арт уезжают куда-нибудь развлекаться.

— А где же Эмма и Руфь? — То были младшие сестры Ханны. Одной недавно исполнилось шесть, другой семь лет, и, конечно, они еще не могли оставаться без присмотра.

— С ними няня. Для нее легче, если Ханна здесь. Но почему в газете утверждается, что ты наняла адвоката? — понизив голос, спросила Майда.

Боясь, что Ханна услышит их разговор, Лили тихо ответила:

— Адвокат действительно предложил мне свои услуги. Но меня беспокоят не только деньги. По его словам, процесс будет тянуться несколько лет, а за это время они раскопают еще что-нибудь о моей прежней жизни.

Майда отпрянула и в ужасе прижала ладонь ко рту.

— Я не смогу жить так целых три года, — добавила Лили.

— Какая альтернатива?

— Эта история — ложь. Все узнают об этом, как только кардинал добьется опровержения.

— И тогда ты снова получишь место учителя? — иронично осведомилась Майда. — Едва ли. Уж если грязь прилипнет, так не отмоешься. Ты поставила себя в очень уязвимое положение. Одинокая женщина водит тесную дружбу с кардиналом?..

— Не такая уж это была тесная дружба. Я никогда не ходила к нему без дела. Мы разговаривали с ним во время приемов, но вокруг всегда было полно народу. Иногда я оставалась после ухода гостей, чтобы поиграть на рояле. Порой он звонил мне по телефону, чтобы справиться о моем здоровье, если мы подолгу не виделись. Это ничем не отличается от моих отношений со всеми остальными друзьями.

— Он же священник.

— Он мой друг.

— Люди обычно не обнимаются со священниками.

— Но все обнимаются с Фрэном Россетти.

— И потом… Потом, какое это неуважение! Называть его по имени!

— Все друзья зовут его просто Фрэн. Он сам так представляется. И потом, я никогда не стала бы прилюдно называть его по имени.

— Вот если б ты была замужем, то этого не случилось бы. Сколько я уговаривала тебя выйти замуж? Я была права. Брак придал бы тебе солидности. Дети тоже. Если бы ты меня послушалась, то и отношение к тебе было бы иным.

— Да неужто это что-нибудь значит?! — взорвалась Лили. — Если выдумали одну историю, так запросто выдумали бы и другую. Терри Салливану нужен был скандал. Он устроил бы его, даже если бы у меня был муж и десяток детей в придачу! Только тогда меня обозвали бы гулящей и никудышной матерью.

— И когда ты стала такой бездушной?

— После того, как чьи-то враки изуродовали мою жизнь!

— Тебе следовало выйти замуж, — беспомощно сказала Майда, исчерпав все доводы. — Насколько я понимаю, ты остановилась в коттедже?

Лили кивнула.

— И надолго?

— Не знаю.

— Ты приведешь их сюда. Тебе это ясно?

— Не приведу, если ты никому не скажешь. — И тут Лили испугалась. — Ханна! Она может сказать Роуз. Та сообщит Арту. Арт — своей матери, которая оповестит всех на фабрике. — Лили знала, что в Лейк-Генри все слухи распространялись подобным образом.

— Ханна ничего не скажет матери. Она никогда ничего не говорит Роуз. На твоем месте я бы побеспокоилась о других. Люди могут заметить, что ты там, и тогда все станет известно прессе. А дальше — ясно как день: они заявятся сюда. Ну, разве это честно по отношению к нам?

— Но куда же мне еще податься?

— Ну, не знаю, — резко отмахнулась расстроенная Майда. — Я уверена только в том, что не желаю видеть их тут. Тебе не нравится, что на тебя будут глазеть целых три года? А ради чего нам терпеть хотя бы три недели подобные издевательства? Они станут надоедать еще сильнее, чем прежде, и в этом тоже будешь виновата ты. Ведь речь идет не только о тебе, Лили. То, что ты снова привела их сюда… Ох, подумать только, весь этот кошмар с самого начала! Что же ты со мной делаешь? Чего от меня хочешь?

Слезы выступили на глазах Лили, и впервые за долгие годы она не выдержала.

— Поддержки! — воскликнула Лили. — Сочувствия. Сострадания. Гостеприимства. Это мой дом, а ты — моя мать. Почему ты отказываешь мне в таких простых вещах? Что я сделала? Чем тебя так оскорбила? Люди хорошо относятся ко мне, мама. Я — порядочный человек. Меня любят друзья, коллеги, студенты. Даже кардинал любит меня и считает д-д-достойной того, чтобы называть своим другом! Так почему же не любишь ты?