Если сердце верит - Делински Барбара - Страница 33

Майда была ошеломлена, но Лили не могла остановиться. Слезы катились по ее щекам, но давно накопившаяся боль рвалась наружу.

— Ты стеснялась моего заикания. Это значило, что я — не само совершенство. Одна из твоих дочерей ущербна! Подумать только! Но разве я хотела за-за-заикаться? Не думаешь ли ты, что мне это приятно? Я совершила оши-и-ибку. Единственную ошибку — с Донни Киплингом. И что же? Разве с тех пор я превратилась для тебя в обузу? Я просила у тебя хоть что-то? Нет. Но теперь прошу понимания. Неужели это так много? Неужели, по- твоему, я хотела, чтобы так случилось? Я просыпаюсь по ночам дрожа от ярости, — Лили и теперь вся дрожала, — потому что я очень много работала, желая построить достойную жи-и-изнь, а они ее у меня отняли, и я даже не знаю за что! Не понимаю, зачем Т-т-терри Салливан так поступил со мной, почему «Пост» опубликовала эту ложь, почему родная мать отталкивает м-м-меня вместо того чтобы помочь!

С этими словами Лили бросилась прочь.

Всю дорогу к дому Лили проплакала, злясь на бесчувственность Майды и стыдясь своего эмоционального взрыва. Она припарковала машину, на сей раз, даже не развернув ее к дороге. Лили почти хотелось увидеть прячущегося в лесу репортера. Уж она бы ему показала! Лили была настроена крайне воинственно. Но никто так и не выпрыгнул из-за кустов, и она спустилась к озеру. От злости Лили даже не побоялась выйти на старый деревянный причал и уселась на самом краю, почти на виду у всего Лейк-Генри.

Однако вокруг никого не было. Ночь стояла темная, водная гладь словно застыла. Лили вскоре начала приходить в себя. Все вокруг дышало покоем, исцеляющим душу. Когда до Лили донесся призывный клич гагары, она вспомнила о Селии. О дорогой Селии, которая любила ее так, как мать должна любить свое дитя. Если б не бабушка, Лили считала бы, что ее вообще никто не любит.

Это постоянно внушала ей Майда. Во всяком случае, именно такие выводы сделала девочка, видя вечное раздражение матери. Правда, отец Фрэн уверял, что это не так. Он объяснял Лили: матери всегда любят своих детей, только порой обстоятельства мешают им выказывать эти чувства. Однако Лили постоянно видела Майду в раздражении. Ей казалось, что дочь не способна ничего сделать правильно. Джордж не всегда противостоял супруге. Правда, это он добился, чтобы Майда позволила Лили петь в кафе у Чарли. Но отец замечал только видимую часть айсберга. Он знал, что Лили заикается и ей надо помочь, но не ощущал более тонких эмоциональных потребностей подрастающей девочки, которые в результате так и остались неудовлетворенными.

Лишь Селия заполняла эту пустоту своей любовью. Она внушила Лили такую уверенность в себе, какой не принесли бы овации самой восторженной публики. Она научила девочку стремиться к осуществлению своих заветных желаний.

О чем же мечтала Лили теперь, когда сидела в темноте над озером, окутанная холодным воздухом, и слушала, как вода что-то тихо шепчет каменистому берегу, как разносится эхом в тишине ночи первозданная птичья песнь?

Она мечтала вернуть прежнюю жизнь: работу, свободу и право на личные тайны.

Когда Лили проснулась ранним субботним утром, эти мечты овладели ею с новой силой. Не без труда заставив себя дождаться девяти часов, она совершила немыслимое — позвонила Джону Киплингу. Все равно он уже знал, что Лили здесь, и ему была известна ситуация. К тому же Джон отлично понимал, что такое репортеры, и сам предложил ей звонить.

Так думала Лили, набирая номер. Поскольку пресса активно досаждала ей, она не видела ничего дурного в том, чтобы, в свою очередь, использовать одного из ее представителей.

— Это Лили. Ты видел сегодняшние газеты?

— Только что взял из ящика.

— Есть что-нибудь?

— На первой полосе маленькая заметка, — ответил он. — Подожди. Я посмотрю дальше.

До Лили донесся шелест бумаги. Стоя возле окна, выходящего на озеро, и кутаясь в шаль Селии, Лили мертвой хваткой вцепилась в трубку. Казалось, прошла вечность, прежде чем Джон снова заговорил:

— О’кей. Не так плохо. На первой полосе краткое изложение событий за неделю. А прочие материалы в основном посвящены другим людям.

— Каким?

— Да так. Разным историческим личностям.

— Историческим?

— Ну да. Всякие сексуальные скандалы, связанные с ними

У Лили внутри что-то оборвалось.

— Что ты имеешь в в-в-виду?

— Ну, они пишут о знаменитостях, которые оказывались в центре громких дел. Полагаю, это хорошо. Если они отвлеклись от тебя, значит, им больше нечего о тебе написать.

— Они что, сравнивают меня с этими людьми?! — возмутилась Лили.

— Да, но читатель, имеющий хоть одну извилину, поймет, что ситуации слишком непохожи! Невозможно ведь сопоставить кардинала Россетти с президентом-волокитой, застигнутым врасплох, или с высокопоставленным дипломатом, очутившимся в постели шпионки, или с голливудским актером, забывающим застегнуть ширинку.

— Но вдруг у их читателей нет и одной извилины?

— Люди гораздо умнее, чем мы думаем, — спокойно заметил Джон. Эти слова могли бы убедить Лили, если бы их произнес не представитель прессы. Пресса умеет манипулировать людьми. Лили знала это по собственному опыту. — Оскорбительно и пошло копаться в истории ради подобных фактов. Конечно, тут есть намек на их сходство с последним скандалом. Но это сравнение приведет к противоположным результатам. Прочтя про все эти ужасы, люди сами увидят, сколь ничтожны на их фоне обвинения против тебя и кардинала.

— Проблема в том, — возразила Лили, судорожно вздохнув, — что сравнения действенны лишь тогда, когда приводятся д-д-достаточно часто. Но детали моего дела очень скоро будут забыты, а само оно в памяти общественности приобретет такой же размах, как и эти исторические факты.

— Значит, ты должна бороться.

— Но как?

— Есть только один способ — через суд. К этому газеты прислушаются.

Лили опустила голову и закрыла глаза.

— Конечно, прислушаются. Как и все остальные. Мне н-н-надо идти, — добавила она шепотом и положила трубку.

Глава 10

Большую часть дня в воскресенье Лили проклинала собственную беспомощность. При этом она снова и снова размышляла о том, возможен ли судебный процесс, и даже представляла себе, с каким триумфом выйдет из зала заседания. Лили воображала, что суд примет решение в ее пользу, и она будет полностью отомщена. По ее делу вынесут какое-нибудь невероятно пространное заключение с такими формулировками, которые заставят прессу впредь хорошенько думать, прежде чем отважиться разрушить чью-либо жизнь. Лили мечтала о триумфальном возвращении в Бостон: директора Винчестерской школы уволят за то, что он сдался перед натиском прессы, владелец Эссекского клуба будет униженно умолять ее вернуться на работу. Терри Салливана выгонят из газеты, Пол Риццо разобьется на своем проклятом мотоцикле, а Джастина Барра с позором выставят из города.

Но как только Лили вспоминала о том, что ожидает ее при передаче дела в суд, мгновенно наступало отрезвление. Все станет даже хуже, прежде чем дела поправятся. Нет, пожалуй, она все-таки не готова к подобным испытаниям.

Но что же делать? Утром в субботу Джон сказал, что у него есть какое-то оружие. В воскресенье он не повторил этого, но, возможно, просто потому, что Лили слишком быстро повесила трубку. Она не понимала, о чем идет речь и можно ли настолько доверять Джону, чтобы воспользоваться его помощью. И еще одно: не обратит ли он это оружие против нее самой, как сделал Терри Салливан, исказив ее слова?

Но независимо от того, доверяла ли она Джону, Лили помнила о том, что он каждое утро читает свежие газеты… Лишенная телевидения и радио, она боялась позвонить в Бостон. Ведь тогда, возможно, кто-нибудь попытается добраться до нее через Поппи. Майде звонить Лили вовсе не хотела. Так что, в конце концов, утром в понедельник она все же набрала номер Джона.