Подобно тысяче громов - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 31

– А я вот не рвусь заниматься бизнесом, – отвечает Леня. – Для пробы как-то взялся помочь Альперовичу, повез компьютер в эмгэушную общагу, в какой-то кооператив. Деньги получить и Альперовичу отдать. И вот приезжаю, захожу, а там сидят два во-о-от таких амбала. И говорят: «Привез? Ставь сюда». Я компьютер аккуратненько ставлю и спокойно так выхожу… я ведь подрядился отвезти и деньги взять, да? А умирать меня Альперович не просил.

Все-таки Леня – совсем безмазовый. Трусливый и асексуальный. Интересно, он когда-нибудь спал с женщиной? Смешно, если он до сих пор девственник. Вот бы их поженить с Леркой, хорошая была бы пара. И дети вышли бы крупные. Как поросята.

Стыдно так думать. Все-таки десять лет назад мы учились в одной школе. Лерка была красавицей, я – дурнушкой, но мы были подруги, как-никак.

– Да ты просто обосрался! – говорит ему Рома. – Небось, эти кооператоры – обычные ребята. Вот удивились, когда ты денег не взял.

– Удивились они, – говорит Альперович, – когда к ним Гамид с друзьями приехал. Вот тогда они по правде удивились.

Мальчики начинают о компьютерах: «Икс-Ти», «Эй-Ти», 286, 386, косые флопы, прямые флопы. Хороший винчестер – это мегабайт сорок, не меньше.

– Все это – вчерашний день, – говорит Роман. – Сегодня надо переключаться на ртуть.

– Опять же – Меркурий, – улыбается Лера.

И тут Рома поворачивается и быстро целует ее в губы. Маленький, коренастый Рома, кабинет в Хаммеровском Центре, дорогущий костюм, белая «хонда». Он целует Лерку, и я сразу понимаю: они спят вместе. У них роман. На такие вещи у меня нюх. Лерка, разжиревшая корова, подцепила Ромку! А мне ни слова не сказала!

Десять лет назад мы учились в одной школе, думает Рома. Брат мотал срок за подпольный цех, его сдали конкуренты. Я ходил в старой, перешитой одежде, занашивал школьную форму до дыр. Я им всем завидовал: у Онтипенко были фирменные джинсы, у Нордмана – магнитофон «Грюндиг», даже у Сидора – костюм, ходить на вечеринки. Теперь мы работаем вместе, и у нас так много денег, что глупо сравнивать – у кого больше. Потому денег и должно быть много. За них можно купить все, даже спокойствие и дружбу.

Тамада говорит в микрофон:

– У одного мудреца была дочь. К ней пришли свататься двое: богатый и бедный. Мудрец сказал богатому: «Я не отдам за тебя свою дочь», – и выдал её за бедняка. Его спросили, почему он так поступил, и он ответил: «Богач глуп, я уверен, что он обеднеет. Бедняк же умен, я предвижу, что он достигнет счастья и благополучия». Если бы с нами был сегодня тот мудрец, он поднял бы чашу вина за то, что при выборе жениха ценятся мозги, а не кошелек.

– Мозги, – говорит Альперович, – это как раз то, за что мы всегда ценили Сидора.

– Именно поэтому ни один из нас не вышел за него замуж, – отвечает Онтипенко.

Десять лет назад я был тот самый бедняк. Я пошел по комсомольской линии, я поднялся на первых кооперативах, я торговал компьютерами и возил автомобили из Японии. Я всегда знал: денег должно быть много. Мир состоит из того, что можно купить за деньги.

Свадебные столы – как прилавки на рынке. У невесты – платье с большим декольте, широкий пояс, разрез до бедра. Не слишком целомудренно, но Машка показывает товар лицом: длинные ноги, большая грудь. Бывшая Мисс Екатеринбург. Сидор глядит влюбленно: гордится. Лучший товар, который он мог взять за свои деньги.

Мир состоит из того, что можно купить. Два года назад Поручик утащил меня на Тверскую: мы ехали вдоль шеренги длинноногих блядей, и я подумал: а ведь у меня хватит денег, чтобы купить их всех. По крайней мере – на эту ночь.

В долгосрочной перспективе главное – сделать правильный выбор. Зачем тебе все бляди Москвы, даже с оптовой скидкой?

Играет музыка, «Белые розы», «Ласковый май». Альперович говорит:

– Интересно, сегодня будут играть «семь-сорок»? На всех свадьбах, где я был, всегда играли. Даже если я был единственный еврей.

– Потанцуем? – говорит Онтипенко Жене, убирая в карман очки. Женя качает головой.

Десять лет назад мы учились в школе. Однажды я пришел на школьную дискотеку – первый и последний раз. Ни одна девочка не пригласила меня на белый танец. А когда я набрался храбрости и пригласил Леру Цветкову – она отказалась.

Я ходил в перешитых вещах старшего брата. Школьная форма была мне мала, денег на новую не было. Брат сидел в тюрьме, я шел по комсомольской линии. Я был влюблен в Леру Цветкову и по ночам онанировал, думая о ней.

Я подаю Лере руку, мы идем танцевать. Мы встречаемся уже полгода. Два раза в неделю я вожу ее в ресторан, а потом трахаю, глядя, как колышется жир, как скапливается пот в складках кожи. Не знаю, любит ли она меня, – да это и неважно. Лерка – хорошая любовница, старательная. Десять лет назад мы учились в школе, и она отказалась танцевать со мной. Денег должно быть много – чтобы старые мечты сбылись хоть когда-нибудь.

Песня кончилась. Тамада снова кричит, перекрывая ропот:

– Чтобы дожить до серебряной свадьбы, надо иметь золотой характер жены и железную выдержку мужа. Выпьем же за чудесный сплав, за расцвет нашей отечественной металлургии!

Отечественная металлургия – это наше будущее. В долгосрочной перспективе главное – сделать правильный выбор.

– Горько! – кричит Онтипенко.

Сидор лапает Машку. Платье с большим декольте, разрез до бедра. Лучший товар, который он мог взять за свои деньги. Поручик тискает Наталью – студенческий брак, явно поторопился, не лучший выбор. Я кладу руку туда, где десять лет назад у Леры была талия. Мы подходим к Жене: она теребит в руках розу из свадебного букета, пальцы обрывают лепестки.

Десять лет назад мы учились в одной школе, думает Женя. Я была дурнушка, Лерка – красавица. Трудно было представить, что она пойдет с Ромой танцевать, не говорю уже – в постель. Все потому, что Ромка изменился. Помню, руки вечно торчали из коротких рукавов школьной формы. Трудно было представить его в дорогом костюме, на белой «хонде»…

Я выпиваю еще рюмку. Слезы подступают к глазам. На чужой свадьбе всегда грустно. Я хотела бы снять кого-нибудь сегодня – и пусть он трахает меня всю ночь. Секса не бывает много. Мир – это место, где ищешь того, кто тебя трахнет. Главное – сделать правильный выбор. Но сегодня не из кого выбирать: не с Ленечкой же Онтипенко, в самом деле, идти в постель? Нынешние кооператоры, будущие миллионеры – Сидор, Поручик, Ромка – они выбирали сами, выбрали других. Глядя на Леру, нельзя даже сказать – тех, кто красивее или моложе.

Я опускаю глаза и вижу, что давно уже верчу в руке розу из свадебного букета. Пальцы сами обрывают лепестки, словно гадая «любит – не любит». Про кого я спрашиваю? Любит ли меня Тот, от Кого зависит счастье и несчастье моей жизни?

– Опять лепесток обрываешь? – спрашивает Лера. – Что загадываешь?

Я даже не заметила, как они подошли.

– Что значит – «загадываешь»? – спрашивает Рома.

– Это у Жени такая игра, – говорит Лера, – в цветик-семицветик.

– Какой еще цветик? – спрашивает Альперович. – Цветные металлы?

– Цветные металлы и нефть, – говорит Рома, – это правильный выбор в долгосрочной перспективе.

Они с Альперовичем отходят, а я спрашиваю Леру: И давно?

– Уже полгода, – отвечает она.

Я наполняю водкой две рюмки, пью до дна, Лерка чуть-чуть отпивает. Десять лет назад мы учились в одной школе. Она учила меня пить. Я тогда совсем не пила. Не пила и не трахалась.

– Ты его любишь? – спрашиваю.

– Наверное. – Лерка пожимает плечами. – Как-то не задумывалась.

– А зачем уезжаешь?

Лерка залпом допивает водку, потом говорит:

– Поэтому, наверное, и уезжаю. Ты же понимаешь, чем Рома занимается?

– Не совсем, – честно говорю я.

– Я тоже, – говорит Лера, – но это не важно. Просто если останусь, я выйду за него замуж. А потом его убьют. Или он начнет убивать. А я не хочу так.

Кабинет в Хаммеровском Центре, дорогущий костюм, белая «хонда».

– Но ведь это такой случай… – говорю я.