Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Сочинения. В 2-х томах

Клюев Николай Алексеевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Сочинения. В 2-х томах - Клюев Николай Алексеевич - Страница 85

Изменить размер шрифта:

320

Узорные шаровары

Вольготней потных, кузнечных…

Воронье да злые пожары

На полях родимых запечных.

Черепа по гулким печуркам,

В закомарах лешачий пляс,

Ускакал за моря каурка,

Добрый волк и друг-китоврас.

Лучше вихорь, песни Чарджуев,

На пути верблюжий костяк;

Мы борцы, Есенин и Клюев,

За ковригу возносим стяг,

За цветы в ушах у малайца,

За кобылий сладкий удой,

Голубка и ржаного зайца

Нам испек Микула родной.

Оттого на песенной кровле

Воркование голубей,

Мы — Исавы, в словесной ловле

Обросли землей до грудей.

И в земле наших книг страницы,

Запятые — медвежий след,

Не свивают гнезд жаро-птицы

По анчарным дебрям газет.

На узорчатых шароварах

Прикурнуть ли маховику?

Лишь пучина из глубей ярых

Выплескивает строку.

321

Маяковскому грезится гудок над Зимним,

А мне журавлиный перелет и кот на лежанке.

Брат мой несчастный, будь гостеприимным:

За окном лесные сумерки, совиные зарянки!

Тебе ненавистна моя рубаха,

Распутинские сапоги с набором,

В них жаворонки и грусть монаха

О белых птицах над морским простором.

В каблуке в моем терем кащеев,

Соловей-разбойник поныне, —

Проедет ли Маркони, Менделеев,

Всяк оставит свой мозг на тыне.

Всякий станет песней в ночевке,

Под свист костра, над излучиной сивой;

Заблудиться в моей поддевке

«Изобразительным искусствам» не диво.

В ней двенадцать швов, как в году високосном,

Солноповороты, голубые пролетья,

На опушке по сафьяновым соснам

Прыгают дятлы и белки — столетья.

Иглокожим, головоногим претит смоль и черника,

Тетеревиные токи в дремучих строчках,

Свете Тихий от народного лика

Опочил на моих запятых и точках.

Простой как мычание, и облаком в штанах казинетовых

Не станет Россия, так вещает Изба.

От мереж осетровых и кетовых

Всплески рифм и стихов ворожба.

Песнотворцу ль радеть о кранах подъемных,

Прикармливать воронов — стоны молота?

Только в думах поддонных, в сердечных домнах

Выплавится жизни багряное золото.

322

Блузник, сапожным ножом

Раздирающий лик Мадонны, —

Это в тумане ночном

Достоевского крик бездонный.

И ныряет, аукает крик —

Черноперый, колдующий петел,

Неневестной Матери лик

Предстает нерушимо светел.

Безобиден горлинка-нож

В золотой коврижной потребе.

Колосится зарная рожь

На валдайском, ямщицком небе.

И звенит Достоевского боль

Бубенцом плакучим, поддужным…

Глядь, кабацкая русская голь

Как Мадонна, в венце жемчужном!

Только буйственна львенок-брада,

Ястребята — всезрящие очи…

Стали камни, огонь и вода

До пурпуровых сказок охочи.

И волхвующий сказочник я,

На устах огневейные страны…

Достоевского боль, как ладья,

Уплывает в ночные туманы.

323

Повешенным вниз головою

Косматые снятся шатры

И племя с безвестной молвою

У аспидно-синей горы.

Там девушка тигру услада,

И отрок геенски двууд.

Захлестнутым за ноги надо

Отлить из кровинок сосуд.

В нем влага желёз, сочленений,

И с семенем клей позвонков…

Отрадны казненному сени

Незыблемых горных шатров.

Смертельно пеньковой тропою

Достичь материнской груди…

Повешенных вниз головою

Трещоткою рифм не буди.

324

У вечерни два человека –

У вечерни два человека —

Поп да сторож в чуйке заплатанной.

На пороге железного века

Стою, мертвец неоплаканный.

Бог мой, с пузом распоротым,

Выдал миру тайны сердечные;

Дароносица распластана молотом,

Ощипаны гуси — серафимы млечные.

Расстреляны цветики на проталинках

И мамины спицы-кудесницы…

Снегурка в шубейке и валенках

Хнычет у облачной лестницы.

Войти бы в Божью стряпущую,

Где месяц — калач анисовый…

Слезинка над жизненной пущею

Расцветет, как сад барбарисовый.

Спицы мамины свяжут Нетленное —

Чулки для мира голопятого,

И братина — море струнно-пенное

Выплеснет Садко богатого.

Выстроит Садко Избу соборную,

Подружит Верхарна с Кривополеновой

И обрядит Ливерпуль, Каабу узорную

В каргопольскую рубаху с пряжкой эбеновой.