Над пучиной - Желиховская Вера Петровна - Страница 3

Она отдыхала на песк?, доставая зонтикомъ или кончикомъ ботинки п?нистую грань разбивающейся волны; она перебирала разноцв?тные камешки, отшлифованные валами, и блестящія ракушки побережья; она сняла перчатки и омочила руки въ прозрачныя воды Чернаго, только по названію, моря. Он? обошли всю, такъ называемую Швейцарію, – нижній берегъ между Среднимъ и Большимъ фонта нами. Съ высокаго обрыва маяка любовались великол?пнымъ видомъ моря; тамъ же пооб?дали, ч?мъ Богъ послалъ, на одной изъ лавочекъ сада, въ непроницаемой лиловой т?ни широко разросшейся сирени и, благодаря частымъ по?здамъ, очутились снова у спуска къ морю, на Среднемъ фонтан?, когда солнце еще было довольно высоко.

Солнце-то было высоко, только на него наползала съ запада черная, грозная туча… А В?р? Аркадьевн?, между т?мъ, еще хот?лось зд?сь остановиться. Маша разсказывала ей о какихъ-то старик? и старушк?, жившихъ много л?тъ зд?сь, въ пещер?, точь-въ-точь, какъ Пушкинскіе: «у самаго синяго моря!..» Такъ вотъ, ей очень хот?лось посмотр?ть на нихъ и ихъ необыкновенное жилье… Маша ув?ряла, что это «сейчасъ тутъ, рукой подать…» Куда ни шло!.. В?дь ужъ долго, можетъ быть никогда, не дождаться такого вольнаго дня. Ужъ заодно набраться впечатл?ній… Черезъ часъ какой нибудь снова пройдетъ паровикъ и къ семи, восьми часамъ она будетъ дома.

Сказано – сд?лано! Барышня и горничная вышли изъ вагона и направились прямо по высокому берегу, къ обрыву.

Маша шла, диктуя дорогу, ув?ренно.

Она отдыхала на песк?, доставая зонтикомъ или кончикомъ ботинки п?нистую грань разбивающейся волны…

– Вотъ, сейчасъ дойдемъ до края, тутъ будетъ спускъ маленькій; тропочка такая пробита, промежь камней. Вотъ сейчасъ… Зд?сь!.. Вы возьмитесь за мою руку, барышня! А то, чтобъ съ непрывычки, голова не закружилась… Ишь в?дь, вышина-то какая, страсти!.. И костей не соберешь!

Въ самомъ д?л?, вышина была большая и какой нибудь аршинъ, не бол?е, отд?лялъ ихъ отъ бездны и морской пучины. Подъ этимъ выступомъ берега, совс?мъ не было нижней полосы земли: волны разбивались у его подножья.

Княжна, однако, отказалась взяться за руку Маши. Вотъ вздоръ!.. Отчего ей не пройти тамъ, гд? свободно и безопасно пройдетъ Маша? Гд? ежедневно ходятъ, за пищей и водой, дряхлые старики, которые тутъ живутъ?..

Имъ надо было спуститься немного вправо; а вл?во, на высокомъ выступ? берега, сид?лъ какой-то господинъ, къ нимъ спиною и, казалось, былъ очень занятъ, рисуя или записывая что-то въ лежавшую на кол?нахъ его книгу.

– Ишь! Виды сымаетъ!.. фотографщикъ, должно быть, – шепнула Маша, указывая на него глазами.

– Ну какъ теб? не стыдно? – тихонько разсм?явшись, зам?тила ей княжна. Разв? ты не видала, какъ фотографіи снимаютъ?.. Онъ просто рисуетъ… Вотъ, срисосываетъ, что видитъ передъ собой.

– А!.. А я такъ полагала, что онъ срисуетъ, а посл? того у себя и сыметъ.

– Ну, плохія были-бы такія фотографіи! Посмотри: у этого господина и краски. Видишь, какой большой ящикъ?.. Да какъ зд?сь круто!

– Это только немножко!.. Вотъ, сейчасъ и площадка… Тамъ хорошо будетъ посид?ть, отдохнуть Море тамъ все какъ на ладони!

– Большая же у тебя ладонь, Машенька, – снова засм?ялась барышня.

Он? спустились по н?сколькимъ, убитымъ въ грунт?, ступенямъ и очутились на площадк?, выложенной по краю, надъ пропастью, неотесанымъ камнемъ, въ род? балкончика. Направо, внутрь скалы, шло углубленіе сводомъ и въ немъ пробитыя и прилаженныя прямо въ грунт?, грубыя маленькія двери и оконце въ комнату-пещерку.

При появленіи ихъ, старушка, сид?вшая передъ входомъ въ коморку на завалинк?, привстала и прив?тливо имъ поклонилась.

– Здравствуй, бабушка!.. Вотъ барышня къ теб? въ гости пришла, – сказала Маша.

…Вл?во, на высокомъ выступ? берега, сид?лъ какой-то господинъ..

– Очень рада гостямъ, милости просимъ!.. Отдохнуть не угодно-ли? Я стульце вынесу.

– Благодарю васъ. Не трудитесь! – едва нашлась выговорить В?ра.

Она была, вообще, мало знакома съ житьемъ– бытьемъ народа. Но это полувоздушное жилище въ земляной нор?, на высот? двадцати саженей, въ виду лишь неба да безбрежнаго моря ее поразило!.. Она заглянула въ пещеру за дверью. Тамъ были прилажены дв? койки, одна пустая, другая покрытая неказистой постелью; въ одномъ углу доска для кое-какой посуды, въ другомъ – потемн?вшая икона съ теплившейся передъ ней лампадкой. Меблировка завершалась деревяннымъ сундучкомъ и крохотной жел?зной печкой. Натуральныя ст?ны были кое-гд? покрыты картинками изъ старыхъ иллюстрацій и модныхъ журналовъ. Все было чисто, даже ситцевая подушка и теплое од?яло, сшитое изъ кусочковъ ситца, прикрывавшее с?нникъ да старенькій полушубокъ, служившіе постелью. Въ натуральныхъ же с?няхъ, подъ сводомъ, стояла кадушка съ водой, таганокъ, ведро, метла, да кучка углей, прикрытая разбитымъ ящикомъ.

Старуха вынесла грубо сбитую скамейку, смахнула съ нея пыль фартукомъ и еще разъ попросила барышню прис?сть, отдохнуть.

Маша, между т?мъ, прислонилась къ ст?н? и спросила:

– А что-жь это, бабушка, ты нын? одна?.. Гд? же старикъ-то твой?

– А нын?шней зимою скончался, царство ему небесное!.. Какъ разъ это о Николинъ день прихворнулъ что-то съ вечера, а къ утру и Богу душу отдалъ.

– Ишь ты!.. И никого тутъ у васъ не было при этомъ? Одна ты?.. Никто ему помощи не далъ?

– И-и!.. Какая у насъ помощь, д?вушка? Богъ съ тобою!.. Не пришло бы ему поры – и самъ бы еще отошелъ; а какъ часъ насталъ и послалъ Богъ по душу, – ну и скончался!.. Да тихо такъ, Господь съ нимъ! Я и не слыхала, какъ отошелъ… Уморилась я съ нимъ съ вечера; вьюга была, сн?гъ. Я печку-то растопила, – спасибо, добрые люди подарили намъ осенью печечку эту самую; а то, допрежде того, таганомъ мы съ нимъ въ холода пробавлялись, никакъ не возможно было согр?ться. А тутъ, я растопила ее жарко, да такъ-то сладко уснула, что чудо! На зар? просыпаюсь, слышу – смиренъ старикъ. Ну, думаю, полегчало знать: уснулъ!.. А какое уснулъ? Какъ разъясн?ло, я встала, да къ нему: а онъ-то ужъ холодный!.. Насилу од?ла я его, да расправила, на койк?… А то и въ гробъ не уложить-бы.

– Значитъ, спокойно старичекъ померъ?..

Тихо?..

– Должно быть тихо… А можетъ, что и сказывалъ передъ смертью, да ослабъ, кричать не въ моготу было, – я и не слыхала… Тутъ, в?дь, крикомъ кричать надо, когда море разбушуется. Мы съ нимъ, отъ этого реву да плеску, совс?мъ глухіе стали. А въ ту ночь такая вьюга была. Волны да в?теръ шум?ли ужасти какъ. А я, на б?ду, уснула кр?пко…

«И какъ это все просто, Боже мой! – размышляла княжна, прислушиваясь къ безхитростнымъ р?чамъ старухи. Живутъ словно птицы, всю жизнь проводятъ въ какой-то нор?; умираютъ – безпомощно и не ропщутъ!.. Не жалуются, – такъ и быть должно… Вотъ жизнь! Вотъ люди!.. А мы-то?.. Да запри насъ на три дня въ такое подземелье, такъ мы-бы пропали!»

– Ну и какъ же ты справилась, бабушка, какъ онъ померъ?.. По сн?гу-то, по морозу, чай трудно было?

– Что-жъ д?лать?.. Сходила я къ батюшк?, прислалъ онъ гробъ, да двоихъ людей; сос?ди пришли тоже на помощь, къ вечеру и схоронили. А что сн?гъ, такъ мы ко всякой погод? привычны! Не даромъ двадцать л?тъ прожили въ этой хатк?.

– Двадцать л?тъ?!. – вскричала В?ра.

– Такъ, милая барышня. Двадцать л?тъ съ полугодомъ ровнехонько минуло, какъ мужъ ее своими руками выдолбилъ.

– Но зач?мъ-же?.. Неужели вы были такъ б?дны, что не могли жить хоть въ лачужк?, да съ людьми?

– А на что намъ людей?.. Богъ съ ними!.. Отъ нихъ мало добра, а больше горя мы видывали. Прежде мы, какъ въ Одессу пришли, на Молдаванк? много времени жили, а посл? сюда перебрались… Оно и по б?дности нашей, и по работ?, по мужниной, зд?сь намъ было жить сподручн?й. Старикъ мой былъ каменоломъ промысломъ. Вотъ онъ отсюдова камень вырубалъ, да свозилъ на продажу, и вырубилъ себ? эту пещерку… Намъ тутъ хорошо жилось, пока въ силахъ онъ былъ. А вотъ, какъ оставить работу пришлось, да жить чуть что не однимъ подаяніемъ, – тутъ тяжеленько стало!.. Да и то свыклись! И свыклись, и добрые господа насъ не оставляютъ… Особливо дачники зд?шніе, дай имъ Господи здоровья!