Дырка от бублика - Куликова Галина Михайловна - Страница 27

– И что? – со скрытым торжеством спросила Элла.

– По нулям. Так что рассказывать почти нечего. Кроме того, на мне висит бракоразводный процесс, и в деле полно осложнений. Я нанял девицу, чтобы она соблазнила мужа и собрала компромат, но этой дуре так понравился этот муж, что она решила стать его постоянной любовницей и показала мне кукиш.

– Ты занимаешься такими грязными делами? – разинула рот Элла.

Овсянников снисходительно посмотрел на нее:

– Девочка моя, это один из самых невинных приемов, которые только можно придумать. Если ты хочешь стать матерой секретаршей частного детектива, тебе придется с этим примириться. А что там у тебя? Все сделала, как я просил?

– Сделала, – кивнула Элла и быстро отчиталась. Потом отвернулась налить чаю и как бы между прочим сказала: – Знаешь, мне кажется, что в том портфеле были деньги.

Овсянников, надо отдать ему должное, не стал удивленно ломать брови и спрашивать – в каком портфеле. Он только спросил:

– С чего ты взяла?

– Сам подумай: Астапов год назад купил своей любовнице Наде квартиру. И отдал он за нее не меньше сороковника.

– Я узнавал. Астапов заплатил за нее без малого шестьдесят тысяч долларов, – поправил Овсянников.

– Шестьдесят? – ахнула Элла, у которой при живом муже не было даже приличной обуви. – Где же он их взял? Зарплата у него ведь была не такая, чтобы скопить на квартиру. Я так думаю, – спохватившись, добавила она. – Кроме того, сын на стороне...

– Не знаю, откуда он их взял, – признался Овсянников. – Меня Борька не уполномочил вести следствие по делу об убийстве, понимаешь? Я Астапову ищу.

– Чтобы сдать бедную женщину милиции!

– Если в портфеле, как ты говоришь, были деньги, то она вовсе не бедная.

– Ты думаешь, она убила мужа, взяла бабки и смылась? Разве такое поведение соответствует ее характеру? Мне кажется, она совсем другой человек!

– Вот поймаю ее, тогда скажу, – пообещал Овсянников.

В этот момент позвонили в дверь.

– Чего ты так испугалась? – удивился он, когда Элла вскочила и заметалась по кухне, как слегка помятая бабочка.

– Вдруг это твои жены? – выдавила из себя та.

– Пришли делать детей? – с иронией спросил сыщик. – Вряд ли.

Он отправился открывать, и через минуту весь коридор заполнил сочный голос Бориса Михальченко:

– Жека, ты один? Жека, мне надо с тобой посоветоваться. Мне кажется, следователи начинают копать под нас.

– Под кого – под вас?

Элла, которой путь в комнату был отрезан, присела, точно вратарь, ожидающий нападения, потом рванула с места и, пулей влетев в ванную комнату, заперлась на задвижку. Прижала ухо к двери, чтобы не пропустить ни одного слова. Она рассчитывала, что Овсянников поведет своего дружка пить кофе, который сам хлестал с утра до вечера, точно жнец квас. Так и вышло. Один за другим оба протопали по коридору и загромыхали кухонными табуретками.

– О, у тебя тут оладушки! – обрадовался Борис.

– Это моя секретарша нажарила, – с тайной гордостью сообщил сыщик и добавил: – Думаю, она будет не против, если ты угостишься.

– С удовольствием, только сначала руки вымою.

Он подергал дверь в ванную и удивленно сказал:

– Жень, закрыто!

– Наверное, там моя секретарша! – шепотом ответил тот.

Борис тоже перешел на шепот:

– У тебя с ней... того?

– Не того, – ответил Овсянников, и Элла в ванной почти легла на пол, чтобы не упустить ни одного слова – под дверью была небольшая щель. – Она такая... Такая... какая-то неприступная. Я даже не знаю, как к ней подкатиться.

– А ты бы хотел?

– Она у меня живет. Это было бы удобно, и вообще...

– Так что, ты хочешь сказать, что спасовал перед бабой?

– Да нет! – Элла представила, как Овсянников сморщил нос. – Она шведовская племянница. Он сказал, что нельзя. Я пообещал. – Помолчал и добавил: – Теперь жалею.

– Я тогда руки здесь, в кухне, помою, – уже в полный голос сказал Борис. – Так слушай дальше. Эти следователи стали моей жене такие каверзные вопросы задавать. Где она была? Видел ли кто-нибудь ее у гаража той ночью? Ну, ты понимаешь. Как ты думаешь, что делать?

– Да ничего не делать, – произнес Овсянников тягучим лентяйским голосом. – Убийцу искать!

– Ты сначала Элку найди! – с чувством ответил Борис и, снова перейдя на шепот, поинтересовался: – А что эта твоя секретарша делает в ванной? Читает? Там так тихо, и вода не течет.

– Может, прыщи выдавливает, – предположил Овсянников, и Элла, скрюченная, как дворняжкин хвост, состроила рожу.

«Придется рискнуть, выйти и прошмыгнуть в комнату», – решила она. Благо, что когда сидишь в кухне за столом, коридора не видно. Она бесшумно отодвинула щеколду и сделала три осторожных шажка. В тот же миг табуретка отъехала в сторону и на кухне кто-то зашевелился. Элла мгновенно открыла дверь в туалет, который был теперь прямо по левую руку, и заперлась уже в нем.

– Элка тоже такие оладьи жарила – на кефире, – сообщил Борис. – Один в один. Она вообще хорошо готовит.

– В данной ситуации, Борь, ей это не поможет.

– Ума не приложу, куда она могла деться! – посетовал тот. – Сроду у нее не было таких друзей, которые могли бы ее спрятать так надолго. Кроме Лариски Трошиной, конечно. Но у Лариски ее точно нет.

– Найдем, – пообещал Овсянников. – Так что ты собираешься делать со следователями? – поинтересовался он с набитым ртом. Оладьи, должно быть, подходили к концу.

– Пока буду надеяться на их здравый смысл, – ответил Борис.

– Кстати, Борь, по моим данным, в вечер убийства у Астапова при себе был портфель с деньгами. А после убийства исчез. Ты ничего про это не знаешь?

– Нет, ничего. Может быть, милиция знает? Даже надеюсь, что знает.

– Почему же ты надеешься?

– Потому что из-за денег Элка бы никогда никого не убила. И не взяла бы их, голову дам на отсечение!

– Не будь так уверен в женщинах! – посоветовал Овсянников. – Женщины, как кошки – мягкие только на ощупь. Их подлинная сущность – когти, зубы и инстинкты. Ради выживания женщина совершит любой поступок и при этом даже не будет считать его аморальным. Тебе еще кофе налить?

– Налей, только я на минутку в туалет зайду, – сказал Борис и уже через секунду дергал дверь в вышеназванное заведение. Дверь, естественно, не поддавалась. – Там занято, – снова перешел он на шепот. – Наверное, твоя секретарша успела перебежать из ванной в уборную.

– Тогда потерпи, – предложил Овсянников. – Когда она выйдет, я тебя с ней познакомлю.

«Выходить ни за что нельзя, – поняла Элла. – Буду сидеть тут, пусть они про меня что хотят, то и думают».

– У нее, наверное, опять живот болит, – предположил Овсянников через некоторое время.

– Тогда я с ней в другой раз познакомлюсь, – решил Борис. – Поеду домой, а то там Дана совсем небось извелась одна.

Элла ждала, что сейчас хлопнет дверь и она, наконец, сможет выбраться на волю. Но в тот момент, когда друзья начали прощаться, запиликал мобильный телефон Бориса. Элла отлично знала его «голос» – он исполнял «Чижика-пыжика».

– Алло! – немедленно отозвался Борис. Послушал несколько секунд, потом как закричит: – Что-о-о? Когда? Где?

Элла так испугалась, что чуть не свалилась на унитаз.

– Что случилось? – тут же рявкнул Овсянников, и Борис тихо ответил:

– Юрку Поповского убили.

– Его ночью столкнули с крыши торгового центра, – сказала Римма.

Элла позвонила ей сразу после того, как ушел Борис, и рано утром они встретились в метро. Римма не плакала, но была очень бледной и постоянно поеживалась. Неподалеку от метро, возле дома Поповских совсем недавно выстроили огромный торговый центр, крыша которого летом превращалась в кафе и служила одновременно обзорной площадкой. По периметру ее обнесли высокой загородкой, но все равно подходить к краю было жутковато – этажи высокие, а внизу каменные плиты с заостренными столбиками. На эти плиты Юра и упал. Вернее, был сброшен. Какая-то припозднившаяся парочка видела, как он черной кляксой полетел сверху, и тут же бросилась на помощь. Перед тем как потерять сознание, бедняга открыл глаза и сказал: