Дороги. Часть вторая. - Йэнна Кристиана - Страница 79

— Да я понимаю все, Дэцин! — застонал Арнис, — в том-то для меня и проблема — верить Церкви или...

— Верить сагону, — закончил Дэцин. Он вдруг подошел к Арнису и положил руку ему на плечо.

— Арнис... пойми, — неожиданно мягко сказал он, — сагоны не с Богом. Они отвергли Бога. Вспомни только историю Кьюрин... вспомни! Что удержало ее? А что удержало Ильгет — почему она смогла выдержать то, что выдержать невозможно? Блоки все эти... мы же знаем, что это ерунда. Бог и только Бог нас спасает все время. А сагоны — они даже понять этого не могут. Ну что нас удерживает, почему 700 лет мы можем сопротивляться такой превосходящей силе и надеемся уцелеть и дальше? Что — если не чудо? Когда сагоны говорят о Боге... ты попробуй эти случаи просмотреть. Я тебе скажу заранее, что ты увидишь... Они либо говорят о безличном Начале, сотворившем мир — то есть как бы и не Бог, а так, Идея какая-то. Либо говорят со страхом о ком-то, кто внушает им ужас — но они не знают, кто это, и не понимают. Хотя и витают в духовных сферах. Поэтому выбор у тебя — не Церковь и сагоны, а Бог и сагоны...

— Я, конечно, займусь этим, — с трудом сказал Арнис, — ты прав, я просмотрю эти случаи... их не так много. Но почему ты говоришь с такой уверенностью? А может, это мы неправильно понимаем Бога?

— Да потому что... Потому что я сам в молодости стоял перед таким выбором. И я говорил об этом с сагоном, — неожиданно сказал Дэцин.

Он помолчал и добавил.

— После этого я крестился. Спаси тебя Господь, Арнис!

Глава 19. О любви.

Кончилось лето, и как-то быстро миновала осень с шуршащим золотом сухолиственных груд. «Белые мухи», как называют первый снег килийцы на Визаре — на их Родине климат достаточно холоден — остро жалили землю, и Арнис ловил рукой без перчатки этих холодных мух. Он улыбался безотчетно. Он шел домой.

Ильгет ждет, но все равно нужно прогулять Ноки, поэтому от церкви он решил пройтись пешком. Немного холодно — иногда тоскуешь по бикру, надежному в любую погоду. Надвинул шлем, сменил терморежим — и снова комфортно. Ветер пробирал сквозь тонкую куртку. Арнис шагал быстро. Ноки рыскала вокруг, возбужденно нюхая землю.

«Правильно ли любить эту землю, ведь мы лишимся ее позже? Может быть, нужно тянуться лишь к духовному?»

«Арнис, не дели мир на материальный и духовный. Есть любовь -и не любовь. Есть Бог — и он же есть Любовь, и есть отсутствие Бога. Можно жить в физическом мире, и любя его — каждую травиночку, каждого щенка, и уж конечно, людей — быть совсем рядом с Богом. И можно в любых, самых высоких духовных сферах, в тонком мире быть очень далеко от Бога».

Как сагоны...

Все же Дэцин был прав, и давно надо было поговорить с отцом Маркусом, просто продумать разговор — чтобы не выдавать секретных сведений. Давно надо было это сделать... И не мучиться. Ответ оказался таким несложным.

Любовь — и не-любовь.

«Я все равно люблю тебя, Арнис» — шевельнулось тихое воспоминание.

Это неправда, ответил Арнис сагону. Мог бы ответить, если бы встретил его сейчас. Тебе это только кажется. Любовь — это совсем другое. Он зажмурился, чувствуя прикосновение холодных снежинок к лицу.

Нет, я не любил тех лервенцев... и дэсков на Визаре, которых я убивал -я не любил их. Особенно дэсков -я их ненавидел. Любовь — это другое. Вот Ильгет я люблю и любил всегда. Я несовершенен, и не хочу сказать, что люблю всех. Мне бы хотелось стать совершенным, да к этому нас и призвал Господь, но пока у меня это не получается. Никак. Я могу любить лишь своих. Но ты — ты, сагон — и своих-то не любишь.

Как ты там, бишь, сказал? Шизофренический разум... И вот в это безумие ты меня зовешь?

Восхождение в духовные сферы — не есть восхождение к Богу. Оставаясь на земле, любя землю — я ближе к Богу, чем ты.

Я счастливее, чем ты, и мне жаль тебя, сагон.

Арнис подошел к дому, дверь раскрылась перед ним. Он попрыгал, стряхивая с куртки налетевший снег. Ноки деловито почапала вовнутрь.

Ильгет с сыном на руках вышла навстречу Арнису.

Она стояла, прислонившись к дверному косяку и улыбалась, нежно глядя на него. Эльм махал ручками и возбужденно гулил. Золотистые волосы Ильгет искрились, и золотые искры горели в глазах. Арнис остановился.

— Что ты? — тихо спросила Ильгет.

— Я на тебя смотрю, — ответил он шепотом, — я тебя так давно не видел.

Она улыбнулась, ямочки засияли на щеках.

Арнис сбросил куртку, подошел к Ильгет и обнял ее вместе с Эльмом. Малыш радостно залепетал, захлопал ручонками по лицу папы. Арнис прикоснулся к щеке Ильгет своей щекой, потом поцеловал ее. Забрал Эльма.

— Дети еще не пришли?

— Нет еще. И Арли сегодня поздно. А Дара на празднике...

— Думаешь, я за несколько часов уже успел забыть? — засмеялся Арнис.

— Будем ужинать?

— А детей ждать?

— Как хочешь, Арнис. Если ты не голодный...

— Я подожду, Иль. Я не очень голодный.

Он посмотрел на нее сияющими глазами. Маленькая моя, золотая. Что же сделать для тебя, чтобы тебе было хорошо?

— Иль, я поиграю пока с Эльмом. Ты... отдохни. Ведь давно уже одна с ним возишься.

— Ну что ты, Арнис... как будто это тяжело!

— Не тяжело, но ведь себя тоже нельзя забывать. Давай, давай! — Арнис подхватил Эльма и отправился с ним по лестнице наверх.

— Арнис... — позвала Ильгет, улыбаясь.

— Что, золотинка?

— Тебе правда... ну, ничего, если я займусь своим?

— Мы с тобой вечером посидим, хорошо? Когда дети лягут.

— Хорошо, — сказала Ильгет и пошла к себе в комнату под куполом, посидеть немного за циллосом.

В девять часов все дети лежали в кроватях. Ильгет покормила Эльма на ночь, и Арнис уложил его.

Дела были еще у обоих. Арнис собирался поработать со своей базой данных, внести новые сведения, которые удалось недавно собрать. Ильгет хотела продолжать рассказ, сюжет которого придумала вчера. Они сели вдвоем в комнате Арниса — отсюда было хорошо слышно, если кто-то из детей проснется, да и Арнису было трудно работать с чужим циллосом. Ильгет же принесла планшетку и подключилась к сети, забравшись с ногами в большое кресло.

Сюжет что-то не раскручивался. Ильгет смотрела задумчиво в темное окно, звезд не было видно — там кружила метель. Ранняя ноябрьская метель. Ильгет перевела взгляд на Арниса. Он сосредоточенно смотрел в экран, прикусив по обыкновению нижнюю губу. Ильгет подумала, что на Арниса можно смотреть бесконечно. Вот просто сидеть здесь рядом и смотреть. Нет ничего прекраснее его лица. Любимого лица. Серых его внимательных глаз, узкого твердого подбородка, губ, стриженных светлых волос. Но Арнис почувствовал ее взгляд, повернулся, улыбнулся ласково. Ильгет поспешно отвела взгляд — она вовсе не хотела мешать. Но от его улыбки внутри что-то запело.

Ей вдруг пришла идея, как можно закончить рассказ. Ильгет поспешно начала писать и некоторое время занималась этим. Потом она тихо встала, положила планшетку и вышла.

Через пять минут Ильгет вернулась, с подносом — а на подносе кружки с черным кофе и прохладными пастельными шариками мороженого, и золотым ликером. Она тихо поставила кружку рядом с рукой Арниса.

— О Господи, Иль, — он поймал ее руку, поцеловал пальцы, — ну что же ты... Ведь можно было заказать.

— А мне хочется тебе принести, — сказала Ильгет, — я ведь так мало могу для тебя сделать.

— Ты для меня так много делаешь, счастье мое, — тихо сказал он. Отвернулся от циллоса, взял кофе и мороженое.

— Я не хотела тебя отвлекать.

— А я уже практически закончил.

Они стали есть мороженое.

— Ты вот и пишешь для меня... это так здорово, что ты пишешь. Это такой подарок...