Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения. Книга стихов

Ратушинская Ирина Борисовна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения. Книга стихов - Ратушинская Ирина Борисовна - Страница 52

Изменить размер шрифта:

«Деревья яблока не рвали...»

Деревья яблока не рвали

И не стыдятся наготы.

И шлют наивные листы

Тем, кто внизу, в полуподвале:

— Я вижу облако.

А ты?

1990 Кингз Линн

«Наши машины огромны и неуклюжи...»

Наши машины огромны и неуклюжи,

Как футболисты двадцатых — в трусах до колен.

Наши печали в обмотках бредут по лужам.

Наши тела называются словом тлен.

В наших садах одуванчики да крапива,

Как малолетние воры, вершат набег.

Нашим глазам — расплавить зло и счастливо

Тот, адресованный свыше, великий снег.

1990 Кингз Линн

«Пёс мой, пёс, которого нет...»

Пёс мой,

Пёс, которого нет!

Больше некому — залижи мне боль.

На нещаднейшей изо всех планет

Мне не страшно, пока с тобой.

Нам на шею камень —

Да в белый свет,

Где лишь ты — защита, лохматый мой.

Надо жить — не сказано, сколько лет.

Но потом обещано, что домой.

И туда нас впустят —

С тобой вдвоём,

Шкурой спасший меня от обид и бед.

Потому что там — настоящий дом,

Ты там — будешь, пёс, которого нет!

1990 Кингз Линн

«А мы всё живём в этом бедном году...»

А мы всё живём в этом бедном году,

Где пахнет карболкой, как в детском саду,

Где краску с игрушек слизали давно,

Но где обещают назавтра кино,

Где нас не спеша обучают азам:

Водить хоровод и не верить слезам.

Но где то один, то другой ввечеру

Зачем-то замрёт, обрывая игру,

Как будто случайно — у створки дверной,

И с тихим отчаяньем:

— Нет. Не за мной.

1990 Кингз Линн

«Смейся, мальчик, у края Эреба...»

Смейся, мальчик, у края Эреба:

Из погони, любви или боя —

Они все уходили на небо

И зверей забирали с собою.

О счастливые псы и медведи,

Как ваш табор кострами украшен!

Голоса и бряцание меди

Как мы слышим со спичечных башен!

Как нас там, в золотой круговерти,

Ждут и дарят нам игры с огнями,

Раз молочные реки бессмертья

Шире ветра бушуют над нами!

Пусть под немощный бред асфоделей

Позабытые бродят обиды.

Изо всех, кто любили и пели —

Ни один не достался Аиду!

1990 Лондон

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Ходит, ходит белый кот,

Чешет баки у ворот.

Завтра утром будет снег

Выше крыши, как во сне.

Кот на лапках и с хвостом

И с пушистым животом.

Он не любит молока —

Только снег и облака.

Он по месяцу ходил,

Коготки позолотил,

Лапы вылизать забыл

И по небу наследил.

От звезды и до звезды

Это всё его следы.

А потом он спрыгнул вниз,

Распугал мышей и крыс

И уселся на трубе.

Мы возьмём его к себе.

1991 Лондон

«Волк, скулящий «не стало на свете волков»...»

Волк,

Скулящий «не стало на свете волков» —

Не проси в утешенье жакана!

Этой чести достойней любой из щенков,

И никто из упившихся смертью стрелков

За тебя не подымет стакана.

Не на шкуру забытого точится нож;

Принимай же собачью присягу!

Чтоб оскалился молча на пёсий скулёж

Твой подраненный брат из оврага.

Он залижет бока,

Он учует: пора —

Не взыскуя ответного зова.

И на целой земле не найдут серебра,

Чтобы пулю отлить на такого.

1991 Лондон

ПИСЬМО С ОТКАЗОМ

Я надеюсь, что лошади Пржевальского

тоже хватит травы.

Правда, травы мельчают последнюю тысячу лет.

В рассужденьи прогресса, возможно, Вы и правы.

Но моя жена (Вы ведь знаете жён)

говорит, что нет.

Я подумал, взвесил, потом посмотрел на детей,

И подумал ещё, и решился не вымирать.

Так позволишь себя убедить — а там и костей

Не собрать... Ах, Вы готовы собрать?

Благодарствую. Но я как-то уже привык

Жить под косматым солнцем у ледника.

Вы говорите — необратимый сдвиг?

Это Вы просто считаете на века.

А века мелковаты для единиц судьбы.

Чем за ними гоняться — уж лучше я постою

На своём.

До самого дня последней трубы

Будет племя моё трубить на закате в моём краю.

До свиданья.

Желаю Вам травы и воды,

И счастливого млекопитания, и лобастых детей.

Остаюсь, признательный Вам за Ваши труды.

С нетерпением жду через тысячу лет вестей.

1991 Лондон

Ветер в городе

ВОДОПОЙ

Четыре ветра,

Двенадцать месяцев,

Сорок тысяч братьев,

А сестёр уж нет.

Седлай до света.

Твой путь не вместится

Ни в чьё объятье,

Ни в чей завет.

— Кто ты? Ау!

Чей рог поутру?

— Не тебя зову,

Я ищу сестру.

Четыре века,

Двенадцать месяцев,

Сорок семь заутрень,

А сестёр всё нет.

Лишь по всем рекам —

Плывут и светятся

Розмарин, и рута,

И первоцвет.

— Напои коня,

Брат ничей.

Тут, в зеленях —

Ледяной ручей.

Четыре лика —

Там, в глубине.

Цветёт повилика

На самом дне.

Обовьёт копыта —

Струям вспять:

Горе позабытое

Зацеловать!

— Четыре света,

Двенадцать теменей,

Сто царств и три волости —

Я коня губил.

Но нет ответа,

Не стало времени,

Не слышно голоса,

Только там, вглуби —

Розмарин и мята

Цветут, цветут.

Названого брата

Зовут, зовут.

— Четыре ветра,

Двенадцать месяцев,

Сорок тысяч братьев —

И никто не спас.

Драконы и вепри

Под копьём бесятся,

Но её заклятье —

На обоих нас:

На коне и мне.

— Так спеши, пора!

Свидимся на дне.

Я — ничья сестра.