Боль милосердия (СИ) - "Фриза" - Страница 34

Я погладила бровь. Две из отдела ушли в отпуск. И ведь все логично, лето было на удивление теплым и солнечным. Замечательно время на всех желающих отдохнуть, не покидая черту города. Возможно, имей я возможность взять отпуск, провела бы пару недель на природе.

— Хорошо. Беру. Начну с самых срочных.

Удостоверившись, что я уже начала пахать и разогналась до космической скорости, начальник скрылся у себя в кабинете. Включив радио, я верстала сайты.

Ну, значит, Чару у меня все-таки не украли. Это хорошо. Но зачем юристу с баснословным окладом выгуливать чужую собаку? Он что ли так "спасибо" говорил? Вполне вероятно, ведь он вообще никак не показал, что сожалеет о своих подозрениях касательно меня и наркоты. Память же отлично хранила и гнавшийся за мной вишневый внедорожник и длинную автостраду за городом, которую пришлось искать ночью в гордом одиночестве. Каким бы подкованным в социальных проблемах этот человек не был, со своей жизнью у него явно были какие-то проблемы. Что он, что Андрей — одного поля ягоды. Сложные люди, сложные проблемы. Мне хотелось отдохнуть.

В обеденный перерыв я решила остаться в кабинете, таким образом, прожив на соке и жвачке до самого вечера. По пути домой пришлось купить ещё мяса и пельменей. Пока я шла вдоль дома, во двор со стороны набережной вывернул знакомый внедорожник.

Правда что ли?

В сумерках городской припарковал авто под окнами и вышел, хлопнув дверью. В руке у него была довольно большая спортивная сумка "найк". Я задумчиво чесала щеку, наблюдая, как юрист приближается. Что-то задумал.

— Пошли?

У меня глаза на лоб полезли:

— Ты это куда собрался?

Городской понял вопрос и отреагировал немедленно. Задрал кофту и продемонстрировал снятую повязку. Даже в темноте я рассмотрела, что порез выглядел прескверно.

— В больницу не судьба? — прошипела, доставая ключи.

— Нет, — судя по интонации, он улыбался.

— А другу позвонить?

— Нет.

— Одной рукой сам промыть не сможешь?

— Нет, — откровенно лыбился.

Скрипнув зубами, я пошла открывать дверь. Чара встретила нас громким лаем.

— В зал, — скомандовала обоим.

Уже чувствующий себя в своей тарелке юрист, не стал оглядываться, а сразу пошел со шмотьем в комнату. Помыв руки, я приготовилась ко второй части игр в медсестру. Порез серьезно загноился.

— У тебя какие-то проблемы сейчас? — спросила прямо. — Обжимают конкуренты?

— Да, — резко кивнул.

— Гостиницу снять никак?

— Быстро вычислят. А тебя они не знают.

— Хорошо. Сколько это будет продолжаться?

— Не знаю.

Закончив промывание и перебинтовку, я снова отправилась мыть руки:

— Тебе чай заварить?

— Давай.

— Сахар? — крикнула с кухни.

— Три ложки!

Присвистнув, я добавила как барин пожелал и вернулась в зал. Что-то изменилось. Закрыв дверцу шкафа, в которую только что вкладывал одежду, городской снял кофту через голову, оставаясь в джинсах и черной обтягивающей футболке.

Мы уселись перед телевизором, облокотившись на диван.

— Слушай, а откуда ты так с пластырями дружишь? — поинтересовался.

— Школа выживания постаралась, — отпила из кружки. — Ещё раз снимешь повязку, будешь все делать сам.

— Это невозможно…

— Я могу.

Городской повертел кружку в руках. На первом канале шёл какой-то старый фильм, смотреть который не было никакого желания. Полистав каналы, я нашла выпуск новостей и на полчаса окунулась в другую реальность. Рекламная пауза началась с неожиданного вопроса:

— Почему ты сказала, что тебя зовут Катя?

Мужик повернулся ко мне, подпирая здоровой рукой голову. Мысленно я протянула руки к небу:

— Дорогие ботинки. Богом забытое место. Прошибленная голова. Ты мог быть кем угодно, — я сделала акцент на последней части.

— Но почему так получилось, что ты… ты же видела меня тогда, когда я приехал…

— Ага, — кивнула. — И очень удивилась. Думала, как вы вообще стали так близки? Выпивали вместе, пока я работала?

Городской скорчил рожу:

— Она сказала, что… я думал, что это она. Ты.

— Катя звонила мне и все рассказала.

Мужик поиграл желваками:

— Я принял тебя за неё. Вы с ней были в хороших отношениях, она пересказывала все…. как мне тогда казалось, в точнейших деталях.

— Как же ты вычислил её? — тема Екатерины не вызывала во мне особого интереса, скорее боль.

— Когда один из швов воспалился, она ничего не могла сделать.

— Понятно, — хмыкнула. — На Катю похоже. Она… она не увлекается этим.

Реклама кончилась и мы снова уставились на экран. Перемена в комнате стала очевидной не сразу: сверху на телевизоре величественно возлежал кокос. Удивительно, но я ещё ни разу не видела их в реальной жизни. В Любинский их не завозили, а в Омске продавали только в крупных супермаркетах, которые я не навещала.

Мой ступор относительно статности плода был так велик, что смотреть новости дальше становилось более чем бессмысленно. Я встала с пола и пощупала продукт. Забавно. Такой шершавый.

— Я так понимаю, тебе надо было это спрятать, — выгнула бровь с пирсингом.

— Это мой апотропей. Оберегает дом от злых сил.

— Ага, как же, — я достала маленькую подушку из шкафа. — Спокойной ночи.

Утрамбовавшись на диване, я поставила рядом табуретку, чтобы можно было перекладывать ноги. Щелкнула выключателем. За окном вовсю светила полная луна. Я принялась сворачивать полотенце.

— Почему ты спишь на кухне? — в проеме возникла фигура гостя. — Кровать большая.

Поправив подушку, я таки улеглась. Чем ему кухня не угодила?

— Ты гость, к тому же раненый и занимаешь больше места. А у меня всего два варианта, зал или кухня. Логично предполагать, что спать здесь приходится мне.

— Да эта царапина вообще не… — он осекся. — Ты и там так спала. На кухне.

Несколько минут мы довольствовались доносящимися из зала звуками телевизора. Я начала подремывать. Удивительно, но работа в Риарте начинала меня утомлять. Завтра уже надо было сдавать начатые сегодня проекты. А сколько их было? Шесть. Я бы поработала и дома, но сил не осталось совсем. Может быть, утром чего наскребу…

— Тогда я буду выгуливать собаку. Утром и вечером.

Я приоткрыла глаза. Городской вытирал голову полотенцем. Влажные руки поблескивали в свете луны. Душ принял.

— А как же твои враги? — зевнула. — Дом не так уж далеко от набережной, это исключено.

— Кира, эти враги…

— Вряд ли существуют, так? — я закинула руки за голову. — Иди спать, резать себе руки, биться головой об острые поверхности… или какие у тебя там планы…

— Давай начнем все сначала!

Мне показалось, что я ослышалась. Протерев глаза, я изобразила высшую степень удивления:

— Ты о чем?

— Давай начнем с чистого листа, — положил полотенце на плечо. — Как будто ничего не было.

— "Ничего — это что?

— Любинского. Этого… года. Как будто мы не были знакомы. Ты не спасала меня. Мы не переписывались. Не… не встречались.

Выражение его лица было интересно наблюдать: уверенный, целеустремленный взгляд сменялся отчаянной мольбой. Отчасти я понимала, к чему он клонит. Слишком много всего понамешалось.

— Отлично, — кивнула. — Проваливай отсюда тогда.

— Так и знал, что ты это скажешь. — он криво улыбнулся и подошел к дивану. — Меня зовут Дмитрий. Двадцать восемь лет. Юрист. Бизнесмен. Любитель покататься на байках.

Я подобрала ноги и приняла полусидящее положение. Протерев руку о шелковые пижамные штаны, он протянул её мне.

— Меня зовут Кира. Я из села, — пожала его ладонь в ответ.

Выражение лица городского снова стало неоднозначным, когда он отпустил мою руку:

— Из какого села? — спросил, усаживаясь на табуретку.

— Из Любинского поселка. Это в Омской области.

— Ты жила в квартире или в частном доме?

— В частной развалюхе.

— Работала, училась?

— Работала в компьютерном клубе.