Боль милосердия (СИ) - "Фриза" - Страница 35

— Почему приехала в Омск?

— Чтобы жить.

— И что сейчас делаешь?

— Работаю.

— Где?

— В дизайнерской конторе.

Городской пожевал нижнюю губу:

— Где же она находится?

Я назвала адрес.

— Удивительно! Мой офис прямо через дорогу.

Я уставилась на него как на ошибку природы. Вода с плохо выжатых волос стекала по лицу и собиралась на подбородке, покрытом, надо сказать, приличной щетиной. Такой театр надо было записывать на камеру.

— Теперь мы знакомы, Кира, — тепло улыбнулся. — Но как зовут твою собаку?

— Чара.

— Какое красивое имя.

Городской включил лампу над плитой и начал шуршать продуктами. За весь день я мало что съела, поэтому не могла остаться беспричастной. Мы устроили знатный полуночный пир с колбасными бутербродами в главной роли.

Глава 16

— Какого лешего…

Продрав глаза со звоном будильника, я нашла своё тело распластанным на тахте. Было холодно. Сквозь прикрытые шторы почти не пробирался свет. Вокруг расстелилась тишина. Вторая часть спального места, крайняя, была пуста, пусть и изрядно смята. Попытавшись слезть с тахты в один присест, я запуталась в простыне.

Чара завтракала на кухне остатками нашего полуночного ужина. Лапы были мокрыми, а ванная слегка грязноватая и в разводах — собаку мыли. Выйдя из душа, я решила найти грязные чашки, но и те были помыты и лежали на сушке. Я поставила чайник на огонь и облокотилась на стол, задумчиво буравя стену взглядом. После стольких лет практики и жизни среди отбросов, я начала давать слабину. Мне подсыпали снотворное. Мне!

— Чтоб его, — скрипнула зубами.

На работе творилась полная неразбериха. Шеф завалил дополнительными проектами какой-то девушки и пришлось включить максимальную скорость. Исправляя то, что не удалось, я начинала новое, до обеда буквально выпав из мира. Так и не позавтракав, к двум часам аппетит достиг своего апогея. Никакой посылки Игорь не принес, а никто из женщин сегодня не остался в офисе. Взяв деньги, я тоже выбежала на улицу, чтобы поесть в другой обстановке.

— Это вам, — официантша "Зонта", молодая девушка лет двадцати, положила половинку баунти вместе с заказанными мною блинами на стол. — От мужчины за угловым столиком.

Допивая крепкий кофе, я встретилась взглядом со стоящим, в другом конце зала, городским. Одарив меня озорной улыбкой, он сорвал кожаную куртку со стула и, посмотрев на наручные часы, вышел из кафе. Обеденное время подходило к концу.

Вернувшись в офис, я снова завалила себя проектами, пока в кабинет без стука не вошел шеф. Я задержалась на два часа дольше обычного и он чуть было не закрыл меня в Риарте до следующего утра. Быстро собрав вещи, мы распрощались.

Июль в городе был на удивление холоднее, чем в Любинском. Возможно потому, что из-за приличного смога снижался солнечный прогрев. Пока я дошла до набережной, успела задубеть. Солнце только заходило за горизонт. Я присела на лавочку и пошарила в сумке на предмет перекуса. Нашлись несколько раздавленных баунти недельной выдержки и мятная жевачка. Я закурила, смакуя каждую затяжку. Маленький красный огонек на кончике то разгорался, то блекнул. Видеться с городским не хотелось совершенно. Он мог спать в моей кровати, есть с моих тарелок, но усыплять… это он зря. В драке у каждого имелись шансы, но будучи в отключке их не было совсем. Это и пугало.

— Что за диво!

Протагонист моих размышлений нашелся сидящим на лавочке у подъезда, с какими-то пакетами. Внедорожник стоял на парковочном месте у детской площадки. Во дворе давно никого не было.

— Здравствуй… — моё приветствие застало его врасплох, бедняга даже не сразу оторвался от мобильного. — Кира.

Между нами образовалась тишина длиною в полминуты. Я припозднилась на два часа точно, что ему в голову ударило ждать у подъезда так долго? Хотя, вопрос был заранее лишен смысла — его голова на моей памяти была повреждена как минимум один раз. Удар о твердую поверхность.

Я выпустила пар из носа. Разве это не было очевидно?

Мужик взял пакеты в руки и встал.

— Э, нет, — подняла руку. — Кульки свои у себя оставь. Твой кокос я тебе спущу в пакете на веревочке.

Мужик уставился на меня как на говорящую корову. На нем по-прежнему была кепка, но он стоял на свету. Ну, вот. Видимо, уровень урона который понес мозг, да и в целом, голова этого объекта, был слишком велик. Мой концерт не оправдал надежд и я выкинула сигарету в кусты:

— Не по пути нам, говорю, чучундра. Езжай домой.

Вместо того чтобы приподнять брови или хотя бы ломануть к машине, мужик издал утробный смешок. Я прибывала в состоянии крайней утомленности, граничащей с агрессией, поэтому начала раздражаться:

— Что смешного?

— С точки зрения банальной эрудиции, — промурлыкал, — каждый индивидуум, цинизм помыслов которого ассоциирует концепции парадоксальных иллюзий, просто не может не игнорировать критерии утопического субъективизма.*

Что-то в голове щелкнуло. Контраргументы этому в ближайшие несколько лет у меня бы вряд ли нашлись.

— Проще говоря, — улыбнулся. — Доставай ключи и открывай дверь. Я зад застудил.

Пропуская мужика вперед по лестнице, я пыталась разглядеть этот застывший зад под брюками. Ничего такой. Подтянутый. Удивительно, но в Любинском я не обращала на эту часть никакого внимания, так как это в принципе было сложной задачей — на всех штаны буквально висели, заставляя предполагать, что снизу находилось нечто в близком родстве с разделочной доской.

— Буду через десять минут.

То, что юрист скрылся на лестничной площадке с моей собакой, я поняла по приглушенному лаю снизу. Спать. Срочно спать.

Умывшись и раздевшись, я перетащила мешавшиеся в коридоре пакеты на кухонный стол. Внутри одного из них лежала аккуратно сложенная одежда и несколько бумажных маленьких пакетиков с парфюмами, одеколонами и мужскими духами Bulgari. В другой сумке таился ноутбук в чехле и целая куча черных носков. Ничего из этого не надо было штопать, очевидно, юрист притащил вещички чтобы разложить… где бы то ни было.

Раздался звонок. Почесывая живот, я открыла входную дверь, готовая ловить грязную собаку. Спать хотелось просто до смерти.

— Отдохнула?

Ждавший на пороге Андрей, стремительно шагнул в коридор и припал к моим губам в долгом поцелуе. Я нашарила ручку распахнутой двери за его спиной и попыталась закрыть, но в следующую секунду в квартиру вбежала Чара.

— Ан… м…ей…

Охранник даже не заметил появление собаки, начав мять мой спортивный топ. Чара пробежала за его спиной на кухню, не обращая внимания на незнакомца. Я уперлась руками грудь Андрея, в попытке отодвинуть, но он был слишком силен и что важнее, совершенно не собирался останавливаться. Ударить отца-одиночку без веских на то оснований я тоже не могла… или могла?. Мы быстро оказались в зале. Комната была подготовлена для сна: свет выключен, мелькала яркая картинка телевизора. Андрей толкнул меня на тахту и задрал вверх ноги, стягивая шорты.

— Андрей, — вставила, когда он оторвался от моих губ. — Нет.

Конечности охранника продолжали своё дело. Тихо выругавшись, я сделала оптимальный выпад рукой и больно ударила насильника в грудину. Солнечное сплетение располагалось по центру тела. В этой области находилось сердце, ниже печень и желудок. Но что самое "хорошее" — не было защиты в виде ребер. В зависимости от силы удара под риском находилось сердце, диафрагма и нервы между ребрами. Почти любой удар в грудину вызывал у людей сильную боль в стенках желудка и затруднение дыхания. Андрей не стал исключением и отшатнулся назад, сильно закашлявшись. Совсем потерял способность защищаться. Я бы прибила его, при надобности.

— Что т-ты? — пробасил. — Кира…

Раздался щелчок. Загорелась люстра. Я увидела Андрея склонившегося над ковром в синей кофте с высоким воротом. За спиной стоял городской: