Легион Безголовый - Костин Сергей - Страница 38

— Машка! Я это! Пономарев.

— Леша? — Тяжелое дыхание прапорщика передает огромное напряжение лежащего на взрывном предмете тела. — Ты?

— Я. Потерпи, Маша. Я сейчас. Я быстро.

— Нет, Леша. Не надо. Я прошу, не надо. Я не хочу! Ой, мамочки!

— Еще чуть-чуть. Это быстро, Маша. Помнишь, как говорил Угробов: “Вжик-вжик — и граната обезврежена вместе с прикрывающим его телом”. Смотри, я осторожно.

— Да! Да! Да!

У Машки странное представление о смерти.

Подползаю ближе. По лбу прапорщика стекает ручьями пот. Бронежилет, вопреки заверениям изготовителя, промок насквозь. Щека напарника подрагивает. Замечаю на губе мелкий пушок. Это так трогательно.

— Сейчас ты резко встанешь, а я попытаюсь поймать гранату.

— Не могу. Затекла вся, — жалуется прапорщик Баобабова, пробуя пошевелиться. Эффект сапера. Три часа на мине — и инвалидность на год.

— Тогда я… только не ругайся, просуну под тебя руку и постараюсь в предельно некомфортных условиях обезвредить запал.

— Сумеешь?

— Практику не проходил, но в кино видел. Еще можно тебя веревкой привязать. Полковники разом дернут, и ты в один миг отсюда вылетишь. А еще можно вместе с полом тебя вырубить и перенести в более безопасное место на взрывной полигон.

По просьбе напарницы отклоняю второй вариант и приступаю к ручному обезвреживанию. Стараясь не прикасаться к сырому бронежилету, пропихиваю руки под Баобабову. Генерал и полковники завидуют издалека. Сама Баобабова на ощупь руководит операцией.

— Правее возьми. Еще правее. Я сказала, правее! Сейчас встану и быстро по морде научу, где право, а где лево.

— Ладно, — сдвигаюсь в указанном направлении. Просто хотел как лучше. Узнать, не сильно ли Мария ранена прямым рубящим ударом Безголового в переднюю часть бронежилета. — Здесь?

Машка закрывает глаза, прислушиваясь к моим рукам.

— Тикает?

— Ничего там не тикает. — Мои пальцы тщательно ощупывают брошенный таинственной фигурой предмет. — Не похоже на гранату. Гладкая и теоретически круглая. Может, американского образца новая модель?

— Нет. Нет у них таких. Моя тетка раньше резидентом в тамошнем Пентагоне работала, в отделе нового вооружения, ничего об идеально круглых гранатах не рассказывала.

Минуты две молча решаем, вынимать ли странный предмет или оставить Баобабову в том же положении до прибытия профессиональных саперов или, в крайнем случае, до самопроизвольного взрыва. Видя, как тяжело дается решение неподвижно лежащей Баобабовой, принимаю груз ответственности на себя. Не предупреждая напарницу, резко выдергиваю неизвестный предмет, перекатываюсь пару раз, вскакиваю на ноги, мчусь к пролому в стене и выкидываю круглый тяжелый предмет на улицу.

— Отличный бросок, сынок, — комментирует генерал с места своего укрытия. — Только впредь уликами не разбрасывайся.

Поднимаются с пола уставшие полковники, оказывают друг другу первую медицинскую и психологическую помощь. К Баобабовой выстраивается очередь. У нее одной целая пачка сигарет, который она безвозмездно, то есть без лишних поощрений, раздает нуждающимся. Даже генерал отбрасывает ложную скромность и закуривает.

— А вот помню в далеком девятнадцатом году ловил я одного басмача….

Полковники, побросав все дела, зная привычки генерала, выстраиваются в шеренгу и тихими голосами создают торжественный хор:

— Громыхает гражданская война, от темна до темна…

Хватаю окончательно не пришедшую в себя Марию и тащу одеревенелое тело к выходу. По дороге замечаю постового милиционера, с улицы заглядывающего через пролом в зал:

— Снова кино снимаете?

До родного восьмого отделения добираемся затемно. Везти прапорщика Баобабову домой слишком накладно для пустого лейтенантского кармана. Да и нельзя ей сейчас домой. Безголовый не прекратит преследовать слабую женщину, а в отделении более-менее безопасно.

Приваливаю слабо улыбающуюся Машку к коридорной стене и пытаюсь достать ключи от кабинета. Но ключи не нужны. Двери от слабого толчка открываются сами. Первой соображает, что у нас неприятности, Мария. Отпихивает меня в сторону, прочь с линии огня, ногой окончательно распахивает двери и, перекувырнувшись, заскакивает в кабинет. Непонятно только, зачем кувыркалась, можно было и просто забежать.

— Лешка, ты чего там топчешься? Заходи, здесь чисто. Но грязно.

Заглядываю в отдел.

— Замечательно…

— Да уж. Постарались на славу.

Отведенная под нужды отдела “Подозрительной информации” бывшая красная комната разгромлена. Столы перевернуты, единственный шкаф опрокинут. Папки с секретными сведениями о расследуемых нами делах разбросаны по полу. Пахнет жженой бумагой. Из нетронутых предметов обстановки только кактус на окне, подаренный отделу “Пи” капитаном за заслуги перед восьмым отделением.

— Специалисты действовали, — сообщает свое мнение Баобабова, вытаскивая из-под останков стола личный железный ящик с добром. — Смотри, ломиками работали, а не вскрыли.

Тихо шелестит под ногами гарь, хрустят осколки стекла. От моего рабочего места только груда обломков и приятных воспоминаний. Ловлю себя на мысли, что пытаюсь отыскать в этом бедламе оборванные известной личностью лепестки ромашек.

— Кому все это надо? — Баобабова присаживается на ящик. Она устала. Неужто в клетке не насиделась?

— Маш. — Пристраиваюсь рядом. Вид разрушенного кабинета навевает уныние. Убирать кто будет? — Скажи мне, ты ничего подозрительного в генерале не заметила?

— Подозрительного? — Машка рассматривает армейские ботинки. Ученые утверждают, что рассматривание обуви оказывает на женщин успокаивающий эффект. — Ты про наручники? Заметила. Но это не мои. Нет, Леша, генерал здесь ни при чем. А наручники могли остаться с прежних времен.

— Угу, — киваю. — Когда он за басмачом своим гонялся. Не слишком убедительно. И сабля у него, и обрубок наручников. И вообще, как-то слишком много случайностей получается. У меня голова кругом идет. Я видел этого генерала без головы. Ну что ты усмехаешься? И генерала, и полковников. Стоят вокруг меня безголовые и неподвижные. Даже страшно стало.

— Я ничего не видела. — Мария поднимает с пола бронзовый бюст французского завоевателя. Сильными пальцами мнет металл. Через минуту у нее в руках композиция “Садовник жмет руку человеку в каракулевой папахе”.

Уважительно поглядываю на даже не вспотевшее лицо прапорщика.

— Когда надо, его нет. А когда не надо… — хмыкаю, вспоминая, где повстречал безликого Садовника.

— Сволочи все, — поддакивает Баобабова. — Леш, слезь на минуту с ящика. Мне бронежилет заштопать надо. А то хожу, как продажный прапорщик.

Машка достает из личного ящика моток проволоки и ручную дрель. Развернув мое любопытное лицо за уши к окну, сбрасывает бронежилет. Дабы не смущать отдельно взятых молодых лейтенантов, накидывает мой мундир. Нет, что ни говори, а все прапорщики должны ходить исключительно в бронежилетах. Иначе пропадает боевой дух.

— Кто у нас мыслительный центр? Ты, Леша. Поэтому доставай свои листочки и рисуй схемы. Можешь даже рассуждать вслух. Потерплю. Тем более что мне и самой интересна картина происходящего. Кто нами и, в частности, именно мной интересуется и кто громит наш кабинет в отсутствие хозяев?

Пока Мария, умело работая дрелью и собственными зубами, накладывает заплатки на поцарапанный Безголовым бронежилет, черкаю на разложенной на коленях бумаге каракули. Мыслей нет. Все смешано, все сумбурно. Версии, высказанные ранее в присутствии генерала, никуда не годятся.

— Инопланетяне? Чушь. В мировой практике не зафиксирован ни один подобный случай пришествия инопланетян. Достигшая определенного уровня, а тем более высокоразвитая цивилизация не станет резать людей. Я еще допускаю торговлю контрабандными инопланетными товарами, нелегальные перевозки вьетнамцев на просторы нашей родины, но человеческие черепа? Неходовой товар. Нет, инопланетяне, хоть и наглые ребята, но к нашему делу они непричастны.