Летоисчисление от Иоанна - Иванов Алексей Викторович - Страница 12

Иоанн сел на постели. В опочивальне, полной людей, никем не замеченные, в изножье кровати стояли пятеро мертвецов. Это были казнённые давеча бояре. Их раздутые бледные рыла были печальны. Перед собой на вытянутых руках бояре держали серебряные блюда.

— Обманул, Митька! — гневно прошипел Иоанн призракам. — Сам пришёл — и других привёл?

— Помилуй нас, государь, — тихо попросил один призрак.

— Возьми языки наши блудливые, — попросил другой.

Иоанн увидел, что на блюдах мертвецов лежат и чуть шевелятся вырванные человеческие языки.

Иоанн зашарил вокруг себя руками. Из-под подушки он вытащил большое медное распятие, а из-под бока царицы — плеть.

— Господин мой… — забормотала во сне Мария Темрюковна. — Дай поцелую тебя… Не убегай…

Иоанн, не спуская глаз с призраков, осторожно слез с кровати. В левой руке, как нож, он сжимал крест, а в правой руке — плеть. Призраки скорбно глядели на Иоанна.

— Прими на себя вину нашу… — прошелестел ещё один.

Призраки поклонились царю.

— Демоны вы! — ответил Иоанн. — Всё я знаю! Не успели вы при жизни меня сгубить — теперь мёртвые явились! Тошно вам?

Иоанн козлом прыгнул на призраков через угол кровати. Но призраков на прежнем месте уже не было. Теперь они мерцали на другой стороне опочивальни.

— Не прогнать тебе нас, — пояснил кто-то из них.

— В смраде душа твоя…

— Какой грех на мне? — взбесился Иоанн. — Что опередил я вас? Казнил вас раньше, чем вы меня предали? Плевал я на вас!

Иоанн по-разбойничьи харкнул на призраков.

— Тьфу! Тьфу! — плевался он. — И живых вас не боялся, и на мёртвых плюю!

Он хлестнул мертвецов плетью — и ременный хвост пролетел сквозь бестелесных призраков, сбив с поставца кувшин. Призраки закачались от удара, как водоросли.

— И крестить не стану, так сгинете! — заорал Иоанн, махая плетью. — Не ходите ко мне!

Спящие слуги разом проснулись от звона разбившегося кувшина. Старушки заохали, отрок заплакал, девка-дура замычала.

Мария Темрюковна спросонок сгребла одеяло, отыскивая Иоанна.

— Государь?.. — охнула она и завизжала: — Стража!..

Мертвецы исчезли. Но разъярённый Иоанн кинулся пороть и слуг, и царицу.

— Тихо всем! — орал он. — Спать! Спать!

Глава 10

ЛЯХИ

Маша сидела в траве на берегу лесного озерка и, сняв платок, переплетала грязную косу с верёвочкой вместо ленты. Платье на Маше тоже было грязное и рваное, и платок весь в дырах. Рядом с собою Маша поставила на землю и прислонила к комлю берёзы грязную и потёртую икону Богородицы.

Сквозь деревья краснел закат и малиново отражался в озере.

— Господи, пособи, Господи, пособи… — без смысла повторяла Маша и глядела на икону. — Устала я, матушка. Поесть мне хочется…

С первыми оттепелями Маша убежала из Москвы. Несколько месяцев она бродяжничала от города к городу, от села к селу. Где она очутилась сейчас, она не знала.

— Ты меня завтра к людям приведи, хорошо? — попросила Маша у иконы. — Я тебе петь буду всю дорогу…

Маша ходила по дорогам одна, а ей казалось, что с матушкой. Матушка её — это Богородица, вот она на дощечке нарисована. Разум осиротевшей девушки и сознание воображённой девочки разошлись порознь, и рядом с девочкой Машей появилась Дева Мария.

Захрустев ивняком, на берег озера вышел медведь. Он помотал башкой, принюхиваясь, — но Маша давно пахла только лесом. Медведь успокоился, опустил голову и полез в озеро. Маша оглянулась.

— Мишка, ты куда полез? — тревожно закричала она медведю, словно зверь был дворовой скотиной. — Там топко!

Медведь бесшумно плыл сквозь отражения берёз.

— Матушка, прогони его, утонет же дурачок! — потребовала Маша от иконы.

Медведь встал на мелководье на лапы и пил.

— Не слушаете меня — и не надо! — обиделась Маша и на медведя, и на Богородицу.

Маша сердито завязала платок, забрала икону, переползла под куст и стала укладываться спать, сунув икону себе под голову. К медведю Маша повернулась спиной.

Медведь вылез из воды и принялся отряхиваться. Брызги полетели и на Машу. Маша приподняла голову.

— Мишка, не шуми там! И не брызгай на меня!

Маша снова улеглась, закрыла глаза и забормотала:

— Господи, пособи, Господи, пособи… К людям меня выведи, матушка… Есть хочется…

Маша проснулась от страшного хруста ветвей и села, ничего не соображая. Из кустов на Машу выломился жуткий, огромный человек с длинным ножом в руке. Человек шатался и ухмылялся. Обомлев, Маша выставила перед собой икону — свою защиту.

Человек сделал шаг к Маше и рухнул ничком. На спине у человека торчал плавник из оперённых стрел. Маша завизжала, вскочила и бросилась в лес.

А лес, оказывается, был полон таких же, как она, людей — бегущих и кричащих. Где-то ржали кони, трещало, звенело, бабахало. Люди были в кольчугах, с цветными щитами и в шеломах. Были в красных стрелецких кафтанах с рядами застёжек и в заломленных колпаках с опушкой. Были в каких-то странных панцирях и в железных шапках, выгнутых пирогами. В руках люди держали кривые сабли, длинные мечи, копья, бердыши, тяжёлые ружья, луки, самострелы.

Маша заметалась, сжимая икону, споткнулась о лежащего в траве человека и упала бы — но мимо пробегал лысый дедушка с секирой, и он подхватил Машу под мышку.

— Деда!.. — закричала ему Маша.

— Беги, родная! — крикнул в ответ дедушка, толкая Машу вперёд.

Огромными птицами над Машей и над дедушкой выросли два всадника, все в железе и в перьях, с голыми иноземными лицами. Один всадник рубанул дедушку саблей. Маша юркнула под брюхо коня другого всадника — как тогда, на своём подворье.

Всадник-птица полетел за Машей, распахнув крылья. Маша неслась к дяденьке с большим ружьём. Дяденька целился, казалось, прямо в Машу. Грохнул выстрел, и убитый всадник тяжко грянулся о землю рядом с Машей. Дуло ружья у дяденьки-стрелка дымилось.

Дяденька бросил ружьё, махнул Маше и побежал между деревьев. Маша неслась за ним. Под ноги вывернулась дорога.

По дороге скакала лошадь, запряжённая в телегу. В телеге стоял мужик в кольчуге и бил лошадь кнутом. За мужиком сидели несколько окровавленных людей, и все они стреляли из луков куда-то назад.

— Прыгай в телегу! — крикнул Маше усатый лучник.

Но лошадь так страшно всхрапнула на Машу, что Маша шарахнулась в кусты. А дяденька, бросивший ружьё, нырнул в телегу к стрелкам. Маша побежала рядом с телегой по обочине.

Дорога повернула, и за поворотом что-то с треском загрохотало. Испуганная лошадь не стала поворачивать и напрямик ринулась в лес. Телега передком врезалась в деревья и застряла между стволов, а все люди, что были в телеге, покатились по кустам.

Кто-то из них встал, а кто-то — нет. Усатый лучник поднялся и, шатаясь, побежал вперёд. Его мотало от дерева к дереву. Маша теперь бежала за ним.

Они вдвоём вылетели на поляну. Через поляну им наперерез с копьями в руках валила большая толпа бритолицых парней в петушиных одеждах. Среди них на коне скакал и махал саблей ужасный человек с железной головой и с длинной синей фатой.

Копьё воткнулось усатому лучнику в бок, и усатый упал, а Маша очутилась среди злых голорожих парней. Она бежала вместе с ними, и парни ничего не могли сделать ей — в тесноте нельзя было развернуть копьё. Парни лишь толкали и пихали Машу, но Маша не падала.

Человек с железной головой на коне догнал Машу и пнул сапогом в затылок. Маша ткнулась лицом в землю и выронила икону. Вокруг затопали ноги, а Маша не двигалась. Она с хрипом дышала и слышала, как совсем рядом кричат, беспорядочно толкутся, злобно звенят и что-то рушится вкривь и вкось. Маша только подтянула к себе икону.

Вдруг в лесу всё в лад затарахтело. Маша подняла голову. Сейчас она лежала словно бы совсем не на той поляне, на которой упала. Безбородые парни куда-то подевались. По вытоптанной траве бегали русские дядьки с мечами. Через дальний орешник люди в куцых синих кафтанах выкатывали пушки на высоких и тонких колёсах. Среди пушек шагали, задирая колени, барабанщики, и на конях ехали важные иноземные бояре под распущенными хоругвями.