Летоисчисление от Иоанна - Иванов Алексей Викторович - Страница 11

По скулам Иоанна бежали слёзы. Брызги святой воды летели с кропила Филиппа и сеялись на головы людей, как дождик. Медным дождём сыпались на взбесившуюся толпу монеты Марии Темрюковны. Дождевой тучей птицы клубились вокруг шатров кремлёвских башен.

Птица, метавшаяся по собору, ударилась в икону праздничного чина и, кувыркаясь, упала на головы людей. Иоанн упал на колени перед Филиппом и истово целовал одежду митрополита. Девушку-боярыню от духоты храма повело в обморок, и она повалилась на руки отца. На площади нищий коршуном рухнул на россыпь монет на снегу, и его, не заметив, тотчас затоптали. Молодая мать с младенцем на руках нагнулась за денежкой и уронила младенца под ноги толпе.

Маша завизжала, закрывая лицо ладонями, когда увидела кровь, и в это время в плечо её толкнул сапог Кай-Булата. Маша подняла глаза на опричника.

Кай-Булат усмехнулся, сунул руку в карман и выставил перед лицом у Маши кулак. Маша без мысли, по привычке, перенятой от попрошаек, тотчас сделала ладони ковшиком. Кай-Булат разжал кулак и насыпал Маше в ладони горсть копеек.

Глядя на Кай-Булата, Маша беззвучно шевелила губами, пытаясь произнести слова благодарности. Но Кай-Булат вдруг наклонился, бесстыже сунул Маше в рот пальцы и ощупал зубы, как у лошади.

Видно, зубы ему не понравились. Он распрямился, вытирая руку о халат, рассмеялся, спрыгнул с ограды на ступени лестницы и пошагал наверх. Маша смотрела в спину Кай-Булату и словно молилась, сжимая копейки между ладонями.

Царица и её свита уходили с гульбища.

Но толпа на площади не успела перевести дух. Под завывания рожечников раскрылись двери собора, и на паперть поплыли монахи с хоругвями, иереи, опричники, бояре — все красные, как после бани. В полном облачении, в митре, с трисвечниками в руках, впереди всех выступал Филипп. Толпа взвыла.

Оттёртые епископами, Малюта Скуратов и Алексей Басманов смотрели, как царь Иоанн, будто мальчик-послушник, несёт за Филиппом край его покрывала.

— Эй, Лёшка, — шепнул Малюта. — Шибко много этого попа…

— Сумеем сократить владыку, — заверил Басманов.

— Государь у нас один, на всех его не хватит, — добавил Малюта.

— Видишь вон того монаха? — Басманов кивнул на высокого, носатого чернеца. — Илидорка. На такой случай и прикормлен.

Малюта понимающе кивнул.

А Филипп с высоты соборной паперти трисвечниками благословлял растрёпанную, взбаламученную толпу на площади.

Вдруг вдали, у лестницы с гульбища, он увидел Машу — маленькую, перепуганную, молитвенно сложившую перед грудью ладошки. Трисвечники вздрогнули в руках Филиппа.

Филипп растерянно оглянулся, но рядом с ним были только епископы с благостными и непроницаемыми лицами.

— Мне слугу… слугу за человеком послать… — едва слышно сказал епископам Филипп.

— Не ломай порядок, владыка, — углом рта жёстко ответил один из епископов.

Филипп беспомощно снова посмотрел на дальний край площади. Маши там уже не было.

Её за плечо под лестницу затащил какой-то дюжий парень с рваной щекой. Маша глядела на парня непонимающе, виновато и всё сжимала между ладошек денежки. А парень ухмыльнулся и вдруг хлопнул Машу по ушам.

Маша вскрикнула и схватилась руками за голову. Монеты упали в снег. Парень присел и загрёб медяки вместе со снегом.

— Дура, это Москва, — снизу насмешливо пояснил он Маше. — Держи башку руками!

Глава 9

ПРИЗРАКИ

В опочивальне Иоанна всегда толклось много слуг. Красивая пожилая женщина взбивала пуховые подушки на большой царской кровати под сенью. Здесь же, на кровати, как бревно, лежала на спине толстая девка-дура с распущенными волосами — грела постель.

Стройный светлокудрый отрок с пышным задом и сочными девичьими губами менял свечи перед иконами. На скамеечке вдоль стены сидели старухи-сказочницы. Рядом слепой старик-гусляр бережно протирал тряпочкой гусли. В углу, пыхтя, боролись друг с другом два карлика.

Часть опочивальни была отгорожена занавеской. Здесь рядом с заиндевевшим окошком на стене висел целый иконостас, а возле него стоял небольшой аналой. Водрузив на аналой книгу, одноглазый Вассиан на коленях негромко бубнил священный текст, но изредка прерывался и смотрел в щёлочку занавески.

Царица Мария Темрюковна за руку ласково втягивала в опочивальню Иоанна.

— Пойдём, Ваня! — звала она. — Соскучилась я по тебе!..

Иоанн нехотя поддавался, но вдруг услышал бубнёж Вассиана и вспомнил, что сегодня Филипп надел митру. Иоанн не хотел своим блудом с царицей подвергать риску свою победу с митрополитом.

— Да ну к бесу! — спохватился он и развернулся к выходу. — Не тот день сегодня! Грех!

За занавеской Вассиан сокрушённо покачал головой и на аналое согнул две тонкие восковые свечки, слепив их крестиком.

Иоанн уже шагнул прочь из опочивальни, как сзади раздался грохот упавшего шкафчика-поставца и дикий женский крик. Иоанн в испуге оглянулся. За плечами царя тотчас появились две бородатые рожи стражников.

На кровати с плетью в руках стояла разъярённая царица.

— Нет у меня господина, горе мне! — в отчаянии закричала она.

За своей занавеской, продолжая чтение, Вассиан улыбнулся и ленточкой-закладкой книги тихонько шлёпнул по углу аналоя.

Мария Темрюковна вытянула себя плетыо по спине.

— Заколите меня лучше кинжалом! — взвыла она, мотая косами.

Толстая девка-дура тихо сползала с кровати из-под ног царицы.

— У господина моего кругом враги, он жену одну не оставит! — надрывалась Мария Темрюковна и через плечо снова ожгла себя плетью, выгнувшись от боли.

Пожилая красивая женщина пятилась от кровати к образам, закрываясь подушкой.

— Господин мой сам с женой на ложе возлежит, сам учит свою жену! — Мария Темрюковна хлестнула себя через другое плечо и заплясала на постели.

Старухи-сказочницы повалились с лавки на пол. Слепой гусляр уронил гусли и впустую шарил вокруг себя руками. Златокудрый отрок прижался к стене и плакал. Карлики, пыхтя, ползли под кровать.

— Господин мой как булат, нет от него пощады никому, и мне пощады нет!.. — визжала царица, охаживая себя плетью вперекрест.

Возле аналоя Вассиан, читая книгу, злорадно улыбался. Не глядя на свои руки, он пальцами завязывал ленточку-закладку в узелок.

Иоанн широко ухмыльнулся, прямо в сапогах полез на кровать и выхватил плеть из руки Марии Темрюковны, занесённой для удара.

— …Я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие… — Полночью, при крохотном огоньке свечи, за занавеской в царской опочивальне Вассиан вслух читал Откровение Иоанна Богослова.

Царь Иоанн проснулся, открыл глаза. Он лежал навзничь, а его обнимала спящая Мария Темрюковна.

— И возопили они громким голосом… — бубнил Вассиан.

Сейчас, на дне полночи, Иоанн был наедине с собой — и со всей вселенной. Ушли игра, лукавство, обман. Всё было ясно и зримо.

Храпела дура-девка. Слуги вповалку спали под стеной — и старухи, и гусляр, и карлики, и отрок-любодей. Не спали только Иоанн и Вечная Книга. Ибо только они понимали, что всё уже началось.

Мир медленно скручивался, как свиток. Сколько ему оставалось? Сколько насчитали ересиархи из Новгорода — два года? Три?.. Дьявол уже пришёл на землю. И Христос тоже пришёл. Но кто их найдёт?

Псы были только у Иоанна, царя православного. Бестрепетный Малюта — чтобы искать сатану. А простодушный Филипп — чтобы искать Христа. Найти сатану проще, да и ошибка не страшна: невинно убиенные спасутся. Но вот Христа найти трудно. Здесь ошибиться нельзя. А Христос, видно, и сам пока не знает, кто он, где он, зачем он здесь. Это ничего: Иоанн отыщёт его и приведёт к венцу.

Только вот сатана вредит… Вон как лампады горят мёртвой синевой… Опять явились демоны — смущать дух Иоанна…

В углу за занавеской Вассиан закрыл дочитанную книгу, опустился на пол под аналой, прижался спиной к стене, закрыл глаза и приподнял обе руки со скрещенными для заклятия пальцами.