Верни мне мои легионы! - Тертлдав Гарри Норман - Страница 43

Вале Нумонию, как и Эггию, варвар был не по душе, но в отличие от префекта Нумоний считался с субординацией.

— Знаю.

Если то, что Арминий нравится Вару, доставляло Эггию хоть малейшее удовольствие, он это удовольствие прекрасно скрывал.

— Думаешь, меня очень беспокоит варвар? Нет, меня куда больше тревожит наместник. Помяни мои слова, Нумоний, он заблуждается. Ему кажется, будто Арминий — дрессированный пес. Вар в упор не видит, что на самом деле имеет дело с диким лесным волком.

Вала Нумоний не стал спорить, не видя в препирательствах никакого толку.

— Да, конечно, все германцы, волки… сейчас, — уклончиво ответил он. — Но не так давно все галлы тоже были волками. Они угомонились. Наш наместник уверен, что лет через пятьдесят угомонятся и германцы, а мы будем размышлять, что делать с варварами на противоположном берегу Эльбы. Так уж живет Римская империя: она расширяется.

Люций Эггий скептически хмыкнул.

— Галлы угомонились, потому что Цезарь выбил из них дурь. Они поняли, что с нами лучше не ссориться. Поняли лишь после того, как их побили, причем не один раз и очень основательно. Галлы поняли: им против нас не устоять. Германцы так не думают. Да и с какой стати им так думать? Мы одержали над ними несколько побед, но в нескольких других сражениях они одолели нас. Мы не убедили германцев, что в состоянии их прихлопнуть, если зададимся такой целью.

— А все из-за этой паршивой страны, — сказал Нумоний. — Болота, топи, леса, только богам известно, что еще. Негде устроить настоящее полевое сражение, сформировать правильный строй и показать этим дикарям, на что способны настоящие воины.

— Ты прав, — сказал Эггий.

Такой ответ удивил Валу Нумония.

— Да, ты прав, — повторил Эггий. — Но что с того?

— В каком смысле — «что с того»? — не понял начальник конницы. — Если бы не эта страна, мы бы давным-давно побили германцев.

— А если бы не океан, можно было бы пройти пешком от Сицилии до Карфагена, — выпалил Эггий.

Вала Нумоний разинул рот от столь бесчестного выпада. А Люций, мало того, перешел в наступление:

— Неужели не ясно? Не имеет значения, почему мы не побили этих вонючих варваров. Важно лишь то, что мы их так и не побили. Только это имеет значение! Они по-прежнему думают, что могут с нами бороться. И может быть, они даже правы, чума их забери.

— Дело не в том, что они такие прекрасные воины, — продолжал гнуть свое Нумоний. — Просто они умеют подкрадываться и прятаться. Кусают нас, как пауки или скорпионы, — и ускользают. И здешние места позволяют им это сделать.

— Да, конечно, все дело в здешних местах. Особенно у их белоголовых шлюх с вот такими сиськами! — воскликнул Люций Эггий, изображая жестами, какие именно места он имеет в виду.

Вала Нумоний поморщился, и Эггий посерьезнел, хотя и ненамного.

— Но ты недалек от истины: эта страна — большая груда дерьма, — заявил префект. — Доказательством тому служат все муки, через которые мы проходим каждую зиму, возвращаясь к Рейну. Очень бы хотелось иметь хоть одну дорогу, по которой можно было бы пройти, не увязая то и дело по колено в грязи.

— Наверняка германцы знают такой путь, — сказал Нумоний.

— Само собой. Но разве они его нам покажут? Об этом нечего и мечтать, — заявил Эггий. В его словах, к сожалению, содержалась крупица истины. — Нам нужны настоящие дороги. И они нужны нам больше чего бы то ни было.

Нумоний кивнул.

— Наместник это знает. Я рассчитываю, что дороги в скором времени у нас появятся.

— Но они нужны нам сейчас! — воскликнул Люций Эггий и сплюнул. — Клянусь дыркой Венеры, они были нужны нам еще вчера!

— Что ж, может, ты и прав.

То был самый вежливый способ отделаться от собеседника, какой знал Нумоний. Некоторые люди имеют обыкновение махать молотком, даже когда у них нет ни единого гвоздя. И было ясно, что Люций Эггий относится к числу таких людей.

X

Зигимер смотрел на римский лагерь Минденума с расстояния примерно полумили.

— Ты хочешь, чтобы мы туда пошли? — спросил он сына.

Голос его недоверчиво звенел.

Арминий кивнул.

— Хочу, отец. Я был там несколько раз — и, как видишь, цел. Вар считает, что я неопасен. А почему? Потому что я от него не прячусь. Он не верит, что враг Рима может позволить легионерам запросто себя схватить.

— Мне понятно, почему он в это не верит, — пробормотал Зигимер.

Длинный обоз из запряженных быками подвод в сопровождении вооруженного эскорта вез в лагерь припасы с пристани на реке Люпии. Такие обозы двигались по этой дороге уже пару лет, их колеса проделали в германской почве глубокие колеи.

Римляне считали, что они мало-помалу укоренятся в Германии, но Арминий упорно отказывался в это верить. И то, что захватчикам для охраны обоза по-прежнему требовалась внушительная стража, косвенно доказывало его правоту. До окончательного покорения края было еще далеко.

— Идем. Он примет тебя с честью, — убеждал отца Арминий. — А почему бы и нет? Разве ты не отец римского гражданина, ветерана римских вспомогательных войск?

Зигимер был отцом двух ветеранов римских вспомогательных войск, но о Флаве, который все еще сражался в Паннонии, Арминий предпочитал не вспоминать.

— Дай-то боги, чтобы я не оказался отцом глупца, — отозвался Зигимер.

Однако он все же последовал за сыном к укрепленному лагерю, присматриваясь к нему с возрастающим вниманием и любопытством. Арминия любопытство Зигимера не удивляло. Римляне заботились о безопасности каждого своего опорного пункта и были большими мастерами по части возведения оборонительных сооружений. Поначалу германцы, видя, как чужеземные воины рубят лес и копают землю, решили, что те попусту тратят силы. Но первая же попытка нападения на римский форпост убедила местных жителей в ошибочности этого мнения.

Римский воин из наружного караула увидел приближающихся германцев и поспешно направился к ним, чтобы выяснить, кто они такие и что у них на уме.

— А, это ты, — сказал он, узнав Арминия.

Он говорил вежливо, но деловито. Германец вряд ли заговорил бы таким тоном.

— А кто этот почтенный человек?

«А это что там за паршивый варвар?»

Арминий не сомневался, что мысленно римлянин задал именно этот вопрос, но раз оскорбление не прозвучало вслух, свои догадки германец оставил при себе.

— Это мой отец. Его зовут Зигимер. Он пришел увидеть великого Квинтилия Вара, похвалы которому часто слышал от меня.

Ни один германец не купился бы на столь примитивную лесть, но римлянин воспринял ее как должное. Лесть, выходящая за рамки разумного, да и вообще лицемерие, были неотъемлемой частью римского образа жизни. Но хотя в этом римляне и походили на собак, облизывавших друг другу задницы, не стоило забывать, что они — опасные собаки, с очень острыми зубами.

Впрочем, этот караульный никакой опасности не представлял: он охотно согласился позволить варварам предстать перед наместником и властно велел им следовать за собой.

Его тон чуть не заставил Арминия схватиться за меч, однако молодой германец взял себя в руки. Негоже, чтобы простой воин приказывал вождю, однако римляне убеждены, что каждый из них имеет право приказывать любому, не принадлежащему к их народу. Вот и это еще одно основание для того, чтобы не дать римлянам укрепиться в Германии.

Зигимер в отличие от сына не привык к бесцеремонной заносчивости римлян. У старика был такой вид, будто он готов прикончить легионера на месте, но Арминий, перехватив взгляд отца, слегка покачал головой.

Приподняв брови, отец молча, но красноречиво спросил: «Как ты можешь хотя бы на миг мириться с такими людьми?»

Арминий ответил едва заметным пожатием плеч. «А разве у меня есть выбор?»

Покамест выбора у него не было.

Воины у ворот приветствовали их довольно вежливо.

— Привет! — окликнул один из них. — Снова пришел повидаться с наместником?