Верни мне мои легионы! - Тертлдав Гарри Норман - Страница 44

— Верно, — ответил Арминий.

— А это кто с тобой? Твой отец? Вы с ним похожи.

— Да, это мой отец, — ответил Арминий на латыни.

Потом, перейдя на родную речь, спросил:

— Ты понимаешь, о чем они говорят, отец?

— Вполне сносно, — сказал Зигимер, тоже на германском.

Потом и он заговорил на латыни — медленно и не так правильно, как Арминий, — чтобы представиться часовому.

— Привет, Зигимер, — отозвался римлянин, который поздоровался с Арминием. — Добро пожаловать в Минденум.

— Премного благодарен, — ответил Зигимер — и Арминий подумал, что никогда в жизни не слышал от отца менее искренних слов.

Оказавшись в лагере, Зигимер начал с интересом озираться по сторонам.

— Ну и скучные люди эти римляне, — спустя некоторое время промолвил он. — Все у них расчерчено, всюду прямые линии! Неужели им нравится жить как зверям в клетках? Вот тоска!

— Мне тоже кажется, что так жить тоскливо. Но от этого есть толк, — отозвался Арминий. — Да, отец, и поосторожней со словами: некоторые из римлян немножко выучили наш язык.

— Ты вроде говорил, что они пытаются везде привить свою латынь, — заметил Зигимер.

— Верно, особенно командиры. Они считают, что учить наш язык (или любой другой язык, кроме греческого) ниже их достоинства, — ответил Арминий. — Но простые воины не столь высокомерны. Им приходится покидать лагерь, а когда проголодаешься или захочешь завести шашни с местной красоткой, нелишне выучить несколько слов на чужом языке. Поэтому в лагере нужно быть начеку.

— Коварные змеи! Как ты можешь доверять такому народу? — возмутился было Зигимер, но тут же сам ответил на свой вопрос: — Все очень просто — ты и не думаешь им доверять.

Арминий остановился перед большим шатром.

Глядя на это жилище, Зигимер спросил:

— Вот где, значит, поселился римский наместник?

— Да, отец, — улыбнулся Арминий, убедившись, что Зигимер может следить за своими словами, если постарается.

— Что ж, если кому-то охота все время жить под парусиной, дело хозяйское, — вынес суждение старик. — Но у меня такого желания нет.

«Да и кто в здравом уме захотел бы этого?»

Зигимер не произнес последних слов вслух, но движение его бровей говорило само за себя.

— В случае необходимости римляне могут выступить из лагеря хоть завтра, — сказал Арминий. — Когда я был в Паннонии, я видел, как они делают это по приказу в любое время дня и ночи. А на марше, представь себе, они каждый вечер разбивают укрепленный лагерь.

— По-моему, — проворчал Зигимер, — это напрасный труд. Охота им то и дело копать землю?

— Думаю, неохота. Но труд не совсем уж напрасный. Благодаря ему не так-то просто напасть на римлян на привале, — промолвил Арминий.

Отодвинув полог, он пропустил отца вперед. Внутри разделенного матерчатыми перегородками шатра они оказались в чем-то вроде передней, и дежуривший у входа смуглый раб кивнул Арминию. Со словами:

— Подожди здесь, — раб исчез в глубине шатра.

— Он приведет к нам Вара? — спросил Зигимер.

— Вряд ли. Скорее всего, он приведет к нам главного раба Вара, — ответил Арминий. — Таков уж у них обычай: тебя передают от одного раба к другому, пока ты наконец не доберешься до хозяина.

По этому поводу отец ничего не сказал, но выражение его лица было красноречивее всяких слов.

Конечно, приветствовать германцев вышел не Квинтилий Вар, а его доверенный раб Аристокл.

— Приветствую, Арминий, — сказал грек. — А кто этот… достойный муж? Неужто твой отец?

По заминке в его речи можно было догадаться, что он собирался спросить нечто вроде: «Кто этот старый дикарь?» Но, поскольку подобные слова так и не прозвучали, Арминий лишь ответил на вопрос:

— Да, мой отец. Отец, позволь представить тебе Аристокла, доверенного слугу римского наместника. Аристокл, это мой отец, его зовут Зигимер.

Аристокл ответил безупречным поклоном.

— Польщен возможностью познакомиться со столь достойным мужем. Твой сын, полноправный римский гражданин, выказал такую отвагу в борьбе с врагами Рима, что является подлинным украшением здешних лесов.

— Приятно познакомиться с тобой. Спасибо за добрые слова, — ответил Зигимер на своей вымученной латыни. — Я пришел сюда с Арминием, чтобы познакомиться с римским наместником.

Всякий, кто знал Зигимера, понял бы, что это значит: «Зачем я попусту теряю время на болтовню с никчемным рабом?»

Арминию пришлось спрятать ухмылку.

Если Аристокл и прочел мысли Зигимера, он не подал виду. Да, римляне преуспели в искусстве скрывать свои чувства, но их рабы волей-неволей преуспели в этом еще больше.

— Конечно, — промолвил грек, — наместник будет рад знакомству с тобой, достойный Зигимер. Позволь мне сообщить ему о твоем прибытии. Кроме того, ты, конечно, желаешь выпить и освежиться с дороги?

Прежде чем Зигимер успел ответить согласием или отказом, Аристокл исчез за занавеской. Когда занавеска снова колыхнулась, из-за нее появился другой раб — он нес серебряный поднос с вином, хлебом и фруктами, засахаренными в меду. Как и все остальные рабы Вара, которых видел Арминий, этот малый не был германцем. Арминий знал, что римляне обращали в рабство его соплеменников, однако Вару хватало ума не раздражать влиятельных германцев сим неприятным фактом.

— В дни моей молодости, — проговорил Зигимер, — вино было редкостью, очень большой редкостью. Сейчас римских торговцев стало гораздо больше, поэтому и вина в Германии куда больше, чем в прежние времена.

— Вино — это благо, — поддержал его Арминий.

Всякий, услышавший бы их из-за матерчатой перегородки, не нашел бы в разговоре ничего подозрительного, но отец и сын обменялись понимающими, многозначительными взглядами.

Вино, может, и благо. Но сам Рим — все, что угодно, только не благо.

Из глубины шатра доносились голоса Квинтилия Вара и двух других римлян, и Арминий предположил, что наместник совещается со своими командирами. Насколько Арминий знал римлян, «совещание» могло быть подстроено нарочно, чтобы показать, что ради встречи с какими-то там варварами наместник отрывается от важных дел. Все высокопоставленные чиновники в Паннонии действовали подобным образом.

Зигимер не мог узнать Вара по голосу и, скорее всего, не понимал, о чем говорят римляне. Арминий же понимал, хотя и не все, потому что ему мешала близкая болтовня рабов.

Судя по тому, что сумел расслышать германец, Вар допытывался, чем занимаются несколько колонн, которые он послал вперед. Похоже, он воображал, что, поделив свои силы подобным образом, он подчинит себе всю Германию, как потерявшую целомудрие женщину. Тиберий в Паннонии проявлял куда большую осторожность.

Правда, в Паннонии шла самая настоящая война, в этом никто не сомневался. Германия же казалась мирной страной, и Вар позволил себе распылить силы. Он никогда бы не решился на такое, если бы верил в возможность всенародного восстания.

«Что ж, пусть себе верит в наше миролюбие, — подумал Арминий. — Пусть воображает, что превратил германцев в римских дворняжек. Пусть легионеры свободно расхаживают, где им вздумается. Чем меньше мы будем беспокоить Вара сейчас, тем лучше».

— Когда придет этот римский заправила? — спросил Зигимер. — Неужто он считает, что мы недостаточно важные особы, чтобы с нами повидаться?

— Я думаю, он не задержится надолго, отец, — ответил Арминий. — Сейчас он занят беседой со своими подчиненными.

Зигимер недовольно хмыкнул и, чтобы поднять себе настроение, основательно приложился к вину.

Скоро кувшин опустел, но раб тут же принес еще один. Может, Вар хочет, чтобы перед встречей с ним германцы напились? Арминия бы это не удивило. Вино крепче пива, и тот, кто пьет его неразбавленным, может быстро напиться, тем более если не имеет привычки к такому напитку.

— Не налегал бы ты на вино, отец, — прошептал Арминий.

— И не думаю, — раздраженно буркнул Зигимер.

Это следовало понимать так: «А чем еще прикажешь здесь заняться?»