Тривселенная - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 23

— Почему же? Я все понял, но в тот момент не сопоставил кое-каких фактов…

— Не перебивай. Он заявил, что дело не терпит отлагательств, процесс вышел из-под контроля, и ему нужно срочно быть в квартире Подольского, чтобы проверить кое-какие соображения. Какие именно соображения — отвечать отказался, но заявил, что все расскажет, как только посмотрит на то место, где лежал Подольский. Ему повезло, что он застал меня в офисе. Мы приехали, он посмотрел — только посмотрел со стороны, не более того, — после чего мы сели, и он мне выложил историю с молитвой. Если ты, как утверждаешь, все понял, то пересказывать не буду. Бред, ты согласен?

— М-м… — протянул Аркадий. — Не знаю. Может, и не бред. Давай послушаем Подольского. И обоих вместе. И все запишем. Не забывай: Раскина погибла, и это дело, видимо, распутывать тоже нам.

— Да, — согласился Виктор. — Надеюсь, у нее страховка побольше, чем у Подольского.

— Господа, — подал голос Чухновский, — не лучше ли нам сесть? Я должен наконец убедить вас в том, во что вы не хотите верить.

— В том, что вы не убивали Подольского? — спросил Аркадий, ожидая, какой будет ответная реплика.

— В том, что Творец наказывает исключительно по воле своей! — отрезал Чухновский, а Подольский кивнул, подтверждая сказанное.

Глава девятая

— Надеюсь, вы поняли, что смерть Генриха — расплата за его так называемую научную деятельность, — полуутвердительно сказал раввин, когда все четверо расселись вокруг стола, сдвинутого по просьбе Подольского в угол комнаты. Кровать отсюда была не видна. Вероятно, этого Подольский и добивался.

— Это вы так утверждаете, — пожал плечами Виктор.

— Вам нужны пояснения, — вступил в разговор Лев Николаевич, — или…

— Я забрал из компьютера института рабочую тетрадь Раскиной, — сказал Аркадий, кашлянув. — Я даже прочитал ее по дороге.

— Могу представить, что вы в ней поняли, — пробормотал Подольский.

— Значит, Раскина погибла по вашей вине, — вскинулся Чухновский. — Если бы вы сказали мне об этой тетради, я бы просто не выпустил вас из своей комнаты.

— Привязали бы к стулу? — поднял брови Аркадий. — Или опять обратились к высшим силам?

— Что вы знаете о высших силах? — вздохнул раввин.

— Только то, — сказал Аркадий, — что их не существует. Люди в течение тысяч лет убивают друг друга, и до сих пор ни одно преступление не было объяснено с помощью потусторонних сил. Все преступления реальны.

— Так ли? — усомнился Чухновский. — Я, знаете ли, не специалист, но что вы скажете о рабби Гидеоне Залмане Шнейдере, убитом никем иным, как ангелом, в 1866 году в Гоштадте? Об этом есть запись в…

— Ерунда, — отмел Аркадий. — Наверняка вашего раввина убил кто-нибудь из прихожан и был достаточно ловок, чтобы скрыть следы.

— А смерть Иоханана Зайделя в прошлом году? Я имею в виду дело Английского душителя. Вы же не станете спорить, что убийцу так и не нашли, а показания свидетелей…

— Свидетелям в таких случаях никто не верит, — сказал Аркадий. — Ночь, гроза, нулевая видимость, что-то появляется, что-то исчезает… Чепуха.

— Тогда, — раввин наклонился к Аркадию через стол, — объясните мне, почему вы позволили Леве привести вас сюда.

— Видимо по той же причине, по какой вы привели сюда Виктора Николаевича, — вежливо сказал Аркадий. — Вы хотели что-то увидеть на месте преступления. И я тоже. Может, мы даже хотели увидеть один и тот же предмет. Но к этому мы вернемся. Сначала я хочу выслушать рассказ Льва Николаевича о сути работы его шурина. Только не говорите, уважаемый Лев Николаевич, что вы ничего об этом не знаете.

— Да… — растерянно проговорил Подольский. Похоже, что его больше всего смущало присутствие раввина. Лев Николаевич вертелся на стуле, стараясь расположиться таким образом, чтобы от прямого взгляда Чухновского его скрывала голова Аркадия.

— Ну хорошо, — сказал Виктор, — вы этак долго будете препираться. Давайте начну я. Все, что обнаружил следователь Винокур, мне известно, поскольку наши блокноты составляют сеть. Кое-что я узнал и сам. В нескольких словах так: Подольский и Раскина работали над так называемыми уринсоновскими генераторами. В открытой печати это — системы для усиления давления биополя. Второе применение генераторов — биополевое усиление мозговых трансмутаций. Как я понял, это означает, что Подольский с Раскиной занимались, попросту говоря, попытками определить, действительно ли человеческое «я» включает опыт не только, так сказать, носителя данного разума, но и всех прочих его родственников не знаю уж до какого колена.

— Память предков, — подсказал Подольский, заметно приободрившись.

— Память предков, — с некоторым сомнением повторил Виктор. — Опыты проходили довольно успешно, на мозг то Раскиной, то самого Подольского действовали с помощью генераторов Уринсона, усиливавших биополя, способные, видимо, активизировать генную память… А потом Генрих Натанович почему-то шел в синагогу и разговаривал с господином Чухновским на философские и религиозные темы. Почти каждый день. Несколько лет. Теперь посмотрите сюда…

Хрусталев вытащил проектор блокнота, и над столом возникло изображение небольшой комнаты — снимок был сделан во время беседы Аркадия с раввином несколько часов назад, Чухновского видно не было, Аркадий специально встал так, чтобы загородить глазок камеры, в кадр попало окно, из которого лился розовый предвечерний свет.

— Узнаете? — спросил Чухновского Виктор. Раввин кивнул и нахмурился, не понимая. — Это комната в синагоге, где сегодня беседовали Винокур и Чухновский, — пояснил Виктор Подольскому. — Если смотреть в окно, то виден отражатель полицейского локатора, висящего на втором эшелоне Загородного шоссе. Видите?

— Ну, — сказал Лев Николаевич.

— А теперь взгляните в это окно, за моей спиной.

— Ну… — протянул Лев Николаевич, бросив в окно взгляд и тут же отвернувшись, — это отражатель дорожного локатора, если вы имеете в виду именно его. Там еще дома, линия эстакады, ретранслятор…

— У вас прекрасная зрительная память, — восхитился Виктор. — Один взгляд, а столько подробностей. Или вы уже были здесь и смотрели в это окно?

— Я… Был когда-то, несколько лет назад, что тут такого?

— Ничего! Отражатель дорожного локатора, да-да, тот самый, который виден и из окна синагоги. А также из лаборатории, где Подольский работал. Такое вот совпадение. Если провести луч из этой комнаты, то, отразившись от поверхности локатора, он попадет в комнату раввина Чухновского. И наоборот — если кто-то направит луч оттуда…

— Какой луч, о чем вы говорите? — вскинулся Подольский.

— Господа детективы — материалисты, — улыбнулся Чухновский. — Даже увидев то, что они увидели, они не поняли того, что должны были понять.

— Заковыристая фраза, — хмыкнул Виктор. — Но моя мысль, надеюсь, достаточно понятна.

— Понятна, понятна, — закивал раввин. — Бедного Генриха убили лучом. Из синагоги. Вообще-то это чепуха, но для вашего сведения: вчера я в это время был…

— Знаю я, где вы были, — поморщился Виктор. — И где был Лев Николаевич знаю тоже. И где была Раскина.

— Я пришел сюда, — сказал Чухновский, — чтобы объяснить вам, как я понимаю смерть Генриха. А вы, вместо того, чтобы выслушать, рассказываете мне о каких-то геометрических конструкциях, которые к смерти Подольского не имеют никакого отношения.

— Да? — Виктор наклонился и посмотрел раввину в глаза. — Тогда слушаю вас. Вы хотите сделать признание?

— В чем? В убийстве? Вы же знаете, что нет!

— Тогда в чем?

— Виктор, — сказал Аркадий, — видишь ли, господин Чухновский все-таки духовное лицо. С его точки зрения он прав. Генрих Натанович Подольский занимался, по его мнению, деятельностью, которая могла нанести непоправимый вред еврейской нации. Он сам мне это сказал. И ты это знаешь, потому что видел мои записи. У него лично не было никаких причин ненавидеть Подольского. Но деятельность Генриха Натановича следовало прекратить. Какой единственный способ мог использовать для этого раввин?