Талисман - Страуб Питер - Страница 2

Пока Лили вспоминала, Джек думал, как он будет выгружать весь их багаж Одна из сумок раскрылась, и из неё высыпались старые фотографии, носки, шахматы, детские книжки и другое барахло.

Джек начал все это заталкивать обратно в сумку. Лили медленно поднималась вверх по ступенькам походкой усталой старой леди. «Я нашла своё убежище», — сказала она, не оборачиваясь.

Джек упаковал сумку, разогнулся и вновь посмотрел на небо, где, как он был уверен, мелькнула радуга. Радуги не было. Только неуютное, переменчивое небо.

— Иди ко мне, — сказал кто-то позади него тихим ласковым голосом.

— Что? — спросил он, оглянувшись.

Перед ним тянулись пустынные сады и шоссе.

— Да? — сказала его мать. Она удивлённо смотрела на него, держась за ручку дубовой двери.

— Мне показалось, — ответил он. Не было ни голоса, ни радуги. Джек выбросил все это из головы и посмотрел на мать, сражающуюся с тяжёлой дверью. — Подожди, я помогу, — сказал он и начал подниматься по ступенькам, осторожно неся большой чемодан и бумажный пакет, набитый свитерами.

До встречи со Смотрителем Территорий Джек влачил унылые дни в гостинице, сам себе напоминая спящую собаку. Его жизнь в то время казалась расплывчатым сном. Даже ужасное известие о дяде Томми, пришедшее по телефону прошлой ночью, потрясло его не так, как должно было. Если бы Джек увлёкся мистикой, он мог бы предположить, что какие-то необъяснимые силы управляют жизнями его и матери. Джек Сойер, двенадцати лет от роду, был деятельной личностью, и вынужденное бездействие этих дней после бегства из Манхэттэна смущало и раздражало его.

Джек смутно увидел себя как бы со стороны — стоящего на берегу без определённой цели, не понимающего, зачем вообще он здесь. Конечно, он горевал о дяде Томми, но сознание было затуманено, и он не сумел сосредоточиться, как и вчера, когда они с Лили смотрели на звезды, сидя на веранде.

— Ты устал от бесконечной суеты, — сказала мать, глубоко затянувшись сигаретой и глядя на него сквозь облачко дыма. — Все, что ты должен сделать, Джекки, — немного расслабиться. Это чудесное местечко. Давай же подольше насладимся им.

Боб Ньюхарт, залитый красным светом, пел по телевизору о своём башмаке, который он держал в правой руке.

— Именно этим я и занимаюсь, Джекки, — она улыбнулась ему. — Расслабляюсь и наслаждаюсь.

Он взглянул на часы. Прошло два часа с того момента, как они включили телевизор, и он не смог припомнить ничего из просмотренного.

Джек как раз встал, чтобы идти спать, когда зазвонил телефон. Старый добрый дядя Морган Слоут нашёл их. Новости дяди Моргана никогда не были слишком весёлыми, но последняя была ещё более трагичной, чем обычно. Джек стоял посреди комнаты, глядя, как лицо матери постепенно приобретает землистый оттенок. Руками она сдавила себе горло, оставляя на нем белые следы. Мать молча выслушала новость, сказала «Спасибо, Морган» и повесила трубку. Потом повернулась к Джеку, внезапно подурневшая и постаревшая.

— Держись, Джекки, ладно?

Пол поплыл у него под ногами.

Она взяла его за руку и сказала:

— Дядя Томми был убит сегодня днём, когда переходил улицу, Джек.

Джек покачнулся, как от порыва ветра.

— Он переходил бульвар Ла Синега, и его сбил фургон. Там оказался свидетель, который видел, что фургон был чёрного цвета, и сбоку на нем были написаны слова «ДИКОЕ ДИТЯ», но это… это все.

Лили начала плакать. Минутой позже, удивляясь самому себе, Джек также принялся плакать. Все это случилось три дня назад, и Джеку они показались вечностью.

15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял у самой кромки воды на пустынном пляже возле гостиницы, напоминающей старинный замок из романов Вальтера Скотта. Ему хотелось плакать, но он не мог выжать из себя ни слезинки. Его окружала смерть, смерть владела половиной мира, радуги не было. Фургон с надписью «ДИКОЕ ДИТЯ» лишил дядю Томми жизни. Дядю Томми, умершего в Лос-Анджелесе, очень далеко отсюда. Человека, обязательно повязывавшего галстук перед тем, как съесть ростбиф и не имевшего никаких деловых интересов на западном побережье.

Его отец умер, дядя Томми умер, его мать тоже может умереть. Он ощутил здесь, в Аркадия-Бич, смерть, говорящую по телефону голосом дяди Моргана. Это не было возникшим в сознании образом; он ощущал смерть физически, как дуновение морского ветра. Он чувствовал её… и чувствовал уже давно. Это тихое место помогло ему понять, что Смерть ехала с ними по шоссе-95 из Нью-Йорка, прячась за сигаретным дымом и прося его найти весёлую музыку по приёмнику.

Он вспомнил, как отец рассказывал ему о том, что он родился со старческой головой, но сейчас его голова вовсе не напоминала старческую. Напротив, он ощущал себя очень юным. «Потрясён, — подумал Джек. — Я очень потрясён. Это похоже на конец света. Разве не так?»

Волны разбивались о берег, окатывая его свежестью. Тишина была подобна серому воздуху — такая же убийственная, как нарастающее мелькание в глазах.

Когда, путешествуя по Стране Чудес, он встретил Смотрителя Территорий Лестера, то после долгих дней бесцельного существования апатия внезапно покинула его. Лестер был чернокожим с курчавыми седыми волосами и лицом, изрезанным морщинами. Сейчас Смотритель был совершенно ничем непримечателен, хотя раньше получил образование и путешествовал как странствующий музыкант. Он и не рассказывал ничего особенно интересного. Однако, гуляя вокруг игровой площадки Страны Чудес, Джек встретился взглядом с его тусклыми глазами, — и почувствовал, что оцепенение оставило его. Это было подобно тому, как если бы некая волшебная сила перешла от старика к Джеку. Лестер улыбнулся ему и сказал: «Ну, кажется, у меня появилась компания. Пришёл маленький странник».

Джек стал свободен. Если ещё мгновение назад он представлялся себе спелёнутым коконом, то сейчас почувствовал освобождение. Казалось, над стариком зажёгся серебристый нимб, еле заметный ореол света, который тут же исчез, как только Джек моргнул. Мальчик увидел, что человек держит в руках руль тяжёлой мусороуборочной машины.

— С тобой все в порядке, сынок? — человек легонько дотронулся до его спины. — Мир все ещё очень плох, или же становится немного лучше?

— Лучше, — прошептал Джек.

— Тогда ты движешься в нужном направлении. Как тебя зовут?

«Маленький странник», — сказал он в тот первый день. — «Джек-Странник». — Он выпрямился и подбоченился, как девушка на танцах. — «Человек, которого ты видишь, — Лестер, Смотритель Территорий, тоже странник, сынок, да, да — о, да. Лестер знает все дороги, даже дорогу назад, в старину. У меня был оркестр, Джек-странник, и мы играли блюзы. Блюзы на гитарах. Мы даже записали несколько пластинок, но я не обижусь, если ты ничего обо мне не слышал».

Он говорил в своеобразном ритме, каждая фраза его пела; и хотя он держал не гитару, а руль мусороуборочной машины, — он все ещё был музыкантом. Через пять секунд общения с ним Джек был уверен, что его отец, любивший джаз, составил бы этому человеку отличную компанию.

Джек околачивался возле Лестера три или четыре дня, наблюдая за его работой и помогая, если это требовалось. Ему позволялось забивать гвозди, поправлять ограду; эти простые задания, выполненные с помощью советов Смотрителя, делали его совершенно счастливым. Мальчик вспоминал первые дни после приезда в Аркадия-Бич, как кошмар, от которого его спас новый друг. Смотритель был другом, — что да, то да, — хотя эта дружба имела налёт таинственности. Через несколько дней после их знакомства (или с тех пор, как он был потрясён, встретившись взглядом со светлыми глазами старика), этот человек стал ему ближе, чем любой из друзей, исключая разве что Ричарда Слоута, которого Джек знал практически с пелёнок. И сейчас, ощущая тепло, излучаемое его новым другом, он чувствовал, что и боль от потери дяди Томми, и страх, что мать может внезапно умереть, отступают на задний план.