Мешок с костями - Кинг Стивен - Страница 37

— Что значит — безумец? Как Чарлз Мэнсон? Или Ганнибал Лестер?[59]

— Скорее, как Говард Хьюз[60]. Ты о нем читал? Знаешь, что он делал ради того, чтобы добиться желаемого? И он не видел никакой разницы между особым сортом хот-догов, какие продавали только в Лос-Анджелесе, или авиаконструктором, которого он хотел переманить от «Локхида» или «Макдоннелл-Дугласа»[61]. Он не останавливался ни перед чем, пока не получал то, что хотел. Дивоур такой же. С самого детства. Очень настырный. По городу о нем ходит много историй.

Одну рассказывал мой отец. Как-то раз, зимой, маленький Макс Дивоур влез через окно в сарай Скента Ларриби, чтобы утащить снегокат, который Скент подарил на Рождество своему сыну, Скутеру, где-то в 1923 году. Отец говорил, что, разбивая стекло, Макс порезал обе руки, но снегокат уволок. Его нашли около полуночи. Он катался на склоне Шугар-Мапл-Хилл. Кровью он запачкал и варежки, и лыжный костюм. Есть и другие истории, если будешь интересоваться, тебе расскажут не меньше пятидесяти. Возможно, некоторые и соответствуют действительности. Но история о снегокате — чистая правда. Я готов поспорить на собственную ферму. Потому что мой отец не лгал. Его религия этого не допускала.

— Баптист?

— Нет, сэр. Янки.

— 1923 год — далекое прошлое, Билл. Со временем люди меняются.

— Кое-кто — возможно, но большинство — нет. Я не видел Дивоура с тех пор, как он вернулся в наши края и поселился в «Уэррингтоне», поэтому сам ничего сказать не могу, но из того, что я слышал, ясно одно: если он изменился, то к худшему. Он приехал не для того, чтобы вспомнить детство, отдохнуть. Ему нужен этот ребенок. Для него девочка — тот же снегокат Скутера Ларриби. И я настоятельно советую тебе — помни, что стало с оконным стеклом, оказавшимся между ним и его целью.

Я пил кофе и смотрел на озеро. Билл дал мне время подумать, отковыривая сапогом «кляксу» птичьего помета с одной из досок. Нагадила, по моему разумению, ворона. Из птиц такие смачные «кляксы» оставляют только они.

В одном сомнений у меня не было: Мэтти Дивоур вынесло на стремнину, да еще из ее рук выбило весло. Я уже не тот циник, каким был в двадцать лет (а разве могло быть иначе?), но не столь наивен, чтобы верить, будто закон сможет защитить миссис Трейлер от мистера Компьютера. Конечно, не защитит, если мистер Компьютер сыграет грязно. Мальчиком он добыл снегокат и сразу помчался на склон, не обращая внимания на порезанные в кровь руки. Чего же ждать от него теперь, если за последние сорок лет он завладевал всеми снегокатами, на которые положил глаз?

— Расскажи мне о Мэтти, Билл, — попросил я.

Много времени его рассказ не занял. Деревенские истории обычно простые. Но это не значит, что они неинтересные.

Мэтти Дивоур, урожденная Мэтти Стенчфилд, появилась на свет не в Тэ-Эр, но по соседству, в Моттоне. Отец — лесоруб, мать — домашний парикмахер (обычная для маленьких городков семья). Когда Дейв Стенчфилд не вписался в поворот и лесовоз рухнул в Кевадин-понд, его вдова, как говорили, «больше не хотела жить». И вскоре умерла. Страховки после них не осталось.

Сюжет для братьев Гримм, вы не находите? Если исключить сваленные во дворе игрушки, два стационарных фена в подвале и старенькую «тойоту» на подъездной дорожке, все будет как у них: «Когда-то давно жила бедная вдова и было у нее четверо детей».

Мэтти в этом раскладе досталась роль принцессы — бедной, но прекрасной (насчет красоты я мог подтвердить). Появился и принц. В нашем случае — рыжеволосый, неуверенный в себе, сильно заикающийся Лэнс Дивоур. Сын Макса Дивоура, родившийся у него уже на склоне лет. Когда Лэнс встретил семнадцатилетнюю Мэтти, ему шел двадцать второй год. Познакомились они в «Уэррингтоне», куда Мэтти на лето взяли официанткой.

Лэнс Дивоур жил на другом берегу, в Верхней бухте, но по вторникам в «Уэррингтоне» играли в софтбол[62], местные против тех, кто приезжал на озеро на лето, и он обычно приплывал в каноэ, чтобы принять участие в игре. Для таких, как Лэнс Дивоур, софтбол — просто спасение: когда ты стоишь на поле с битой в руках, от неуверенности не остается и следа. И никто не посмеивается над твоим заиканием.

— В «Уэррингтоне» он задал им задачку, — продолжал Билл. — Они никак не могли решить, в какой команде ему играть. Местных или Приезжих. Лэнсу было все равно, его устраивал любой вариант. Поэтому иногда он играл за одних, а проходила пара недель — переходил к другим. Везде его принимали с распростертыми объятиями: по мячу он бил от души, по полю бежал со всех ног. Его часто ставили на первую базу, из-за высокого роста, и напрасно. На второй или на перехвате… Господи! Он же прыгал совсем как этот парень, Нуриега.

— Ты хочешь сказать, Нуриев? — поправил я его.

Билл пожал плечами.

— Суть в том, что играл он хорошо. Зрителям нравилось. И в команду он вписывался. Играла-то в основном молодежь, сам знаешь, а им без разницы, кто ты. Главное, чтобы умел играть. Опять же, многие не могли отличить Макса Дивоура от кроличьей норы.

— Только те, кто не читал «Уолл-стрит джорнэл» и компьютерные журналы, — уточнил я. — Там фамилия Дивоур встречалась так же часто, как имя Господне в Библии.

— Ты серьезно?

— В компьютерных журналах слово «Бог» чаще пишется как «Гейтс», но ты понимаешь, о чем я.

— Пожалуй. Но даже если и так, Макс Дивоур уехал из Тэ-Эр шестьдесят пять лет тому назад, а если потом и бывал здесь, то набегами. Ты знаешь, что произошло после его отъезда, да?

— Нет. Откуда?

Он вновь бросил на меня удивленный взгляд. Глаза его словно подернулись дымкой. Билл мигнул, чтобы разогнать ее.

— Расскажу тебе в другой раз. Это не секрет, но к одиннадцати я должен заехать к Гарриманам, проверить водяной насос. Не хочу нарушать слово. Так я вот о чем. Лэнса Дивоура считали своим парнем, потому что при удачном ударе он мог отбросить мяч футов на триста пятьдесят. И остальные игроки в силу своего возраста ничего не знали об его отце. Не злились на Лэнса и из-за его богатства, потому что на лето к озеру съезжается много богатых людей. Ты это знаешь. Не таких богатых, как Макс Дивоур, но богатство — это не количество денег, а статус.

Утверждение Билла, конечно же, не соответствовало действительности, и у меня было достаточно денег, чтобы оценить это на себе. Богатство, что шкала Рихтера[63], как только ты минуешь некую точку, происходит переход на новый качественный уровень, отличающийся от предыдущего как минимум на порядок. Фицджеральд прекрасно об этом написал, хотя мне кажется, что он сам в это не верил: очень богатые совсем не такие, как вы или я. Я уже хотел сказать об этом Биллу, но передумал: он мог не успеть на свидание с насосом Гарриманов.

Родители Киры встретились у бочонка пива. Мэтти везла его на тележке к площадке для софтбола. Большую часть пути она преодолела без проблем, но накануне прошел сильный дождь, и неподалеку от поля тележка завязла. Так уж получилось, что Лэнс в это время сидел на скамейке, ожидая своей очереди выйти на поле. Он увидел, как девушка в белых шортах и синей тенниске, униформе сотрудников «Уэррингтона», пытается вытащить из грязи тележку и поднялся, чтобы помочь ей. Три недели спустя они уже были неразлучны, а Мэтти забеременела. Еще через три поженились. А тридцать семь месяцев спустя Лэнс Дивоур лежал в гробу. Все у него осталось позади: и софтбол, и холодное пиво в жаркие летние вечера, и отцовство, и ласки прекрасной принцессы… Еще одна безвременная смерть.

Билл Дин не стал расписывать подробности их встречи: «Они встретились на площадке для софтбола. Она везла пиво, а он помог ей вытащить тележку из грязи».