Руны грома - Рымжанов Тимур - Страница 14

— Как дальше будет, не могу знать, но с этими, что во дворе твоем гостевать изволят, надо бы заговорить. Ты же, батюшка, по весне все одно воскреснуть намеревался, чтоб с Михаилом посчитаться. Вот тебе и подмога. По селищам слух пустим, что явилась, дескать, от северных земель ведунья, чтобы тебя оживить. Тут не только Михаил, тут и прочие зубами защелкают. Сам же говорил, что нужно все подать как-то по-особенному…

Олай смотрел на меня немного заискивающе, деликатно пытался убедить, что смело озвученная им мысль — как бы моя собственная. Но мне, признаться, такая идея даже в голову не пришла. Да как же, черт возьми, гладко и ловко все складывалось. И Ирмек, и Олай — все в один голос говорят, что хоть северянка и назвалась чуть ли не княгиней, ведьму в ней всяк, от стражника до конюха, заприметил. Рановато мне пока из мертвых воскресать, да коль уж такой случай подвернулся, то, видать, придется. Пока до Москова слухи дойдут, пока тамошние бояре да сам князь их проверят, пока обмозгуют, как поступить, — самый раз будет наносить ответный удар. Разведка с накрученными хвостами встрепенулась, донесения шлет исправно. Войск в Москове зимовать почти не осталось, так, самая малость калеченой дружины. Тем более что в лоб я все равно не пойду. Устрою тихий дворцовый переворот и возьму город малой кровью. Мой снайперский взвод уже приступил к тренировкам, диверсионные бригады на лесных базах отрабатывают схемы скрытного проникновения в чужие крепости. Моя цель — Михаил и его бояре, а город и земли — это как подливка к сладкому десерту под названием месть.

Поднявшийся на дворе шум разбудил почти всех. Наспех накинув душегреи да тулупы, спешно, но не суетно любопытные гости вышли в широкую дверь и столпились на крыльце, под навесом у дровника. У главных ворот с внутренней стороны выстроились в неровную шеренгу восемь дружинников. Закованные в добрую, дорогую броню воины оставили запряженных по-походному лошадей на коновязи, у караульной. А сами, потрясая щитами, вели шумную перепалку с единственным стражником, преградившим им путь к гостиному двору.

— Отчего ты, холоп, дылда стоеросовая, нашему хозяину в ноги не падаешь? — басовито ревел пузатый дружинник, поигрывая булавою в кольчужных рукавицах.

— Я стрелок Коваря, и не должон поклоны бить всякой мелюзге шаталой! — ответил стражник с ехидной ухмылкой и явным вызовом.

Спутники ретивого боярина схватились было за рукоятки мечей, но вынуть из ножен не решились.

— Издох твой Коварь, срамной зелейщик да богохульник. Коломенскому столу нынче отойдет вся земля его. Поклонись, смерд, не то осерчаю! — загудел побагровевший от ярости купец.

— Кобылий зад облобызай, боярин, из-под веника своими холопами понукать будешь, а тут или сказывай чего надо, или взашей тебя выпру.

— Ты что ли, смерд, десятник Дока будешь? — спросил угрюмо купец, чуть умерив пыл.

— Он самый, — кивнул в ответ стражник, скрестив руки на груди.

— Стало быть, твои проныры моих людей вчерась у переправы опоили, раздели, товар с обозов покрали.

— Про товар не знаю, — опять ухмыльнулся стражник, косясь с прищуром на толпу зевак. — А вот вчера ходили мои стрелки в дозор да выведали, что некий купец вел до Биляра невольный люд в цепях да колодках. Закон Коваря строг. Невольный, кто бы он ни был, ступив на землю эту, тут же освобождается. Аль не ведаешь, убогий?! Стрелки исполнили сказанное, что тебе еще, дядька, надо?

— Воры! — захрипел купец, гневно зыркая по сторонам. — Вот вы мне сейчас ответите!

В это момент с пандуса над изгородью травницы спрыгнул Ирмек. По-видимому, из своей комнаты в башне он вышел прямо через окно. В легкой холщевой рубахе, в замшевых штанах и мягких сапожках. Рубаха у воеводы была небрежно перехвачена плетенным из кожи поясом с серебряной пряжкой.

— Что за вой тут с утра, Дока?! — спросил лениво молодой воевода, подходя ближе.

— Да вот, явился боярин, у которого вчера мой разъезд невольных людей увел, я уж докладывал.

— Ах этот! — припоминая, кивнул Ирмек и обратился к пришлому забияке: — Что ж, люди мои закон исполнили, а ты, толстопузый, и не купец вовсе! Знака гильдии у тебя нет, паролей не знаешь, реестра товаров не имеешь! Пошел вон, пока самого за дела твои разбойные в темницу не определил!

Эгиль вышла одной из последних и, пока протиснулась сквозь толпу до Сурта, пропустила самое начало шумной перепалки.

— Что происходит?! — спросила она толмача, дергая его за локоть.

Вместо Сурта ей ответил Веланд, азартно лузгающий тыквенные семечки:

— Пришел на двор бурдюк какой-то горластый, весь в бронях, требует вернуть ему невольных, которых здешние стражи отобрали на дороге из его каравана. Видать, все делали по местному закону. В земле Квельдульва рабов не терпят и невольными людьми торговать запрещают. А этот от злобы пухнет, товар-то потерян, вот и задирается. Посмотрим, чем дело кончится.

Ирмек внимательно окинул взглядом немногочисленный отряд у ворот и, спокойно зевнув, обратился к Доке, но так, чтобы все слышали:

— Сам справишься? Или помощь нужна?

— Сказал же: выпру взашей дураков — значит выпру.

Все дружинники, кроме купца, тут же кинулись в бой, обнажая мечи. Эгиль заметила, что стрелок только откинул от себя подальше короткое копье и встал вполоборота к нападавшим, широко расставив ноги. Веланд откатил ногой из дровника березовую чурку и встал на нее, придерживаясь за опору навеса. Кари и Сурт просочились в первые ряды зевак, сама Эгиль прекрасно видела развернувшееся побоище, поднявшись на верхнюю ступеньку крыльца.

Первого нападавшего Дока встретил сильным ударом ноги в область живота. От такого увесистого пинка дружинник свернулся в клубок, отлетев назад. Падая, он зацепил товарищей, но те не стали задерживаться и продолжили наступать. Короткий меч второго просвистел в опасной близости от плеча десятника, но тот, похоже, был в себе уверен и ловко ушел в сторону, перехватывая руку нападавшего. Двигаясь вместе с ним, словно бы в танце, снес его же щитом третьего и четвертого. Сильным ударом локтя в переносицу вырубил очередного, встретив на бегу, а того, которого держал, оттолкнул от себя, удерживая за руку с мечом, сильно саданув коленом в сгиб локтя, вывернул кисть ратника наискось, заваливая бугая на землю.

Эгиль завороженно смотрела на непринужденные и свободные движения стрелка. Он был безоружен, почти без доспехов, лишь в легкой кольчуге и кожаном подшлемнике, но это ему не мешало отбрасывать от себя нападавших тяжелых ратников как докучливых подростков. Драка казалась совершенно несерьезной. Стрелок так умело двигался и использовал самих врагов в качестве живого щита или оружия, что любая атака проваливалась, так и не начавшись. Он их будто бы поучал, как терпеливый наставник поучает нерадивых учеников, развешивая по упрямым затылкам увесистые оплеухи. Заламывал им руки, выворачивал кисти; увертывался с такой легкостью и проворством, что у запыхавшихся дружинников боярина вовсе не оставалось шанса на успех. Довольный происходящим, Ирмек стоял чуть поодаль, уперев руки в бока, внимательно наблюдая за откровенно потешной сварой. Лишь толстопузый купец был вне себя от бессильного гнева. Когда все семеро его спутников оказались на земле, корчась от боли, отхаркиваясь кровавыми соплями, он сам ринулся в атаку, взметнув над головой тяжелую булаву. Завидя нападавшего, стрелок, стоя на месте, только ударил ногой по кромке лежащего под ногами щита, от чего тот подлетел вверх. Перехватив его на лету обеими руками, Дока укрылся за ним, подставляясь под удар булавы, а сам резко присел, выставив вперед одну ногу. Сильный удар тяжелым сапогом в голень свалил толстопузого драчуна наземь, как подрубленное дерево. Сам стрелок откинул щит и отпрыгнул в сторону. Взвыв от боли, толстяк шваркнулся мордой в грязь и прокатился на пузе до навозной кучи, где и затих, боясь подняться посрамленным на виду у стольких, захлебывающихся от смеха зевак.