Бегство (Ветка Палестины - 3) - Свирский Григорий Цезаревич - Страница 33

В те дни пришла в дивизию разнарядка в офицерское училище, что готовило авиационных техников. Техника эта была ему ни к чему: до войны кончил три курса медвуза - "доктор" парашютистов. Но не отказался: и так чуть не подох с голодухи, хватит, получит погоны со звездочкой - медицина от него не уйдет...

А учился с жаром, хотя немало времени проводил и в "самоволках", в бараке у "торфушек", половина которых ленинградские студентки - ах, какие девчонки! Но к построениям являлся минута в минуту и училище окончил первым.

Первому, по давней традиции, дорога в военно-инженерную академию. Первых брали без звука. И вдруг сорвалось. Да только нашла коса на камень. Полковник Чарный, начальник училища, не примирился с отказом. Полюбился ему этот долговязый, с тоненькой шеей, парнишка - и по баллам первый, и безопасную лампу для подогрева авиамоторов соорудил. Может, пройдет все же? Если б не Чарный, не видать технику-лейтенанту Аврамию Шору инженерной академии, как своих ушей.

Война кончилась, все по домам, а он всё лямку тянет.коэыряет старшему погону. Тяготила Аврамия военная служба, фрунт, шагистика, особенно в предпарадные месяцы, когда гоняли с утра до вечера. Стремился быть независимым, да не тут-то было. Клетка "Золотая клетка", говаривал. В академии, уже на четвертом курсе, когда "лампа Шора", так ее и назвали, была принята на вооружение, его отметил Министр обороны СССР Булганин. Специальным приказом. Никто больше не сомневался, что Аврамия оставят в адъюнктуре. Это примиряло с муштрой: займется наукой, изобретательством.

Так бы и случилось, да окончил он академию, еврейское счастье! - 1953 год! В газетах истерика о врачах убийцах. Выпихнули инженер-капитана Шора на Сахалин инженером эскадрильи. С характеристикой, завершавшейся фразой: "... к научной работе неспособен".

На Сахалине кого только не встречал! Знаменитых ученых, военных и штатских, по книгам которых осваивал дело, профессоров столичных медвузов. Не подозревал, что и они тоже "лица еврейской национальности". Еще год-другой, и, наверное, стал бы Сахалин "еврейским островом".

Там, на Сахалине, женился он на Риве, так же, как и он, вытолканной из Москвы. Загремела Ревекка из отделения реанимации, которым руководила Лина Соломоновна Штерн, академик с мировым именем, арестованная вместе со всем Еврейским Антифашистским комитетом. "Привела в чувство этого зарвавшегося Дон Жуана и женила на себе. В отместку за всех женщин", как сказала со смехом Рива на свадьбе. Родился у них сынок Юрочка.

Пилоты и техники, загнанные на край света, спивались, убивали время за картишками, дичали. Инженер-капитан Аврамий Шор засел за книги, чтоб не отстать. "Держался за стабилизатор", как говаривал. Рива пела по вечерам незнакомые ему грустные еврейские песни. Однако ему ближе были те, которые горланили в застолье технари: "Бежал бродяга с Сахалина..." - про него песня, про Аврамия. Только вот как бежать? Звериной узкую тропой не уйдешь.

Очень согревал душу Юрочка, Юрыч. Аврамий вставал к нему по ночам. Иногда вдруг начинал рассказывать какому-нибудь технарю, какой был у сынули желудочек. "Чокнулся инженер, смеялись технари. Обрел смысл жизни".

Отпуск был большой. "Уже в мае пропихивала в щелку кассы Аэрофлота пачечку в три месячных зарплаты на билет Сахалин-Сухуми, - вспоминала Рива. - К морю, чтоб у Юрастика не было рахита. Как-то пробыла с ним на Черном море полгода, пока не окреп. Три зарплаты туда, три обратно. Офицеры привозили с Сахалина мешки денег, мы - ящики с книгами".

Аврамий сидел на пляже под грибком, обложившись книгами. Но долго в Сухуми не задерживался, ждал свое семейство в Москве, где спешил с утра в Ленинскую библиотеку - "держаться за стабилизатор",

Однажды и догнала его тут удача. Спускались навстречу ему по лестнице красные генеральские лампасы. Поднял глаза, увидел огромного, как конь, мужичину. Орденских планок - ниже некуда. Пригляделся - Чарный Иван Спиридонович, бывший начальник офицерского училища. И тот обрадовался встрече: "Здорово, крестник!" Расспросил, где ныне инженер-капитан, что делает?

Выслушал молча. Ничему не удивился. Бормотнул недоуменно: - Нет кадров, а вы замеряете на Сахалине плотность керосина?! - Приказал с генеральской решительностью: - Первым самолетом отправляйтесь на Сахалин! Скажете, что прошли конкурс и переведены в НИИ номер... Все! - И зашагал дальше.

Аврамий, признаться, не поверил, что подвернулась и ему "узкая звериная тропка", - не сон ли?

Вызвал Риву с Юрычем. В самолете сняли с Юрыча трусишки-носочки, завернули в зимнюю шубку. Прикатили всем семейством в кузове полуторки прямо на летное поле, а им кричат: - Зачем приехали? В штабе лежит приказ министра обороны, тебя откомандировали.

Оказалось, Чарный организовал новый НИИ, который занялся космосом. Советский Союз готовился там воевать. Дел у института, говаривал Чарный, начать и кончить. И у Аврамия, как у всех - начать и кончить. И в НИИ, и в "Звездном городке", куда откомандировали его консультантом. На первых "Востоках" предусматривалось ручное управление, как в самолетах. Для аварийных ситуаций, - если что, посадить корабль, бросить его на землю... А вдруг там, в невесомости, человек будет "психологически неадекватен"? Попросту говоря, не в себе? Не спустится, а, наоборот, поднимется. Или спустится не туда?..

Аврамий взялся за книги психотерапевтов и психиатров, исследующих "неадекватное поведение". Со многими из космонавтов познакомился лично. Через год почувствовал себя гораздо увереннее.

Среди других работ, Аврамий предложил поставить в ракете, на пульт управления, особое устройство, похожее на кнопочный телефон. Пока космонавт не наберет кодовый номер - свидетельство того, что он в полном здравии, а земля не убедится в этом - ручка заклинена, не шелохнется. Шор сконструировал и сам поставил "космический телефон".

Аврамия представили Сергею Павловичу Королеву. Главный всегда участвовал в отборе космонавтов. Неизменно вызывал для консультации и своего инженер-психолога первого ранга, как он шутя величал подполковника Аврамия Шора.

Прекрасное было время! Раздражало, правда, Аврамия, что их то и дело превращают в рекламное агентство Хрущева, используют для блефа.

Но работе Аврамия державная показуха не мешала; для него наступила полоса удач. Как и для его сына.

Однажды Аврамий увидел в НИИ, на доске объявлений, листочек, на котором сообщалось об образовании в Москве второй математической школы. Юрастик увлекался арифметикой. Аврамий отвел сына в школу и был поражен необычностью отбора. Детей пригласили наверх. У них не спросили ни имен, ни фамилий, не поинтересовались, из какой они школы и кто их родители. Каждого посадили за отдельный стол, дали задачки. Затем сидевший поодаль преподаватель подходил, смотрел их листки и объявлял, кто принят. Принятым говорил: "Напиши свою фамилию и иди в канцелярию". Так формировалась математическая школа одаренных детей.

Аврамию хотелось надеяться, что все изменится в стране, как в этой школе, что талант возьмет свое...

Увы! Школу одаренных детей разогнали в 1972 году. Среди учеников оказалось слишком много евреев, а преподаватель русской литературы Анатолий Якобсон* изволил высказаться в учительской: "Россия была и осталась рабской страной".

Такая же участь ждала и отца Юрастика, Аврамия... Изгнали Хрущева. Убрали генерала Чарного, - умницу, энергичного человека, который разругался с представителем ЦК. Едва за ним захлопнулась дверь, в НИИ появился коротенький тихоголосый человечек в безукоризненном клетчатом костюме заграничного покроя, ставленник ЦК, взявшийся искоренить "чарновщину", которую он для доходчивости называл "чертОвщина". Из реферата Шора он впервые узнал, что в природе все стремится к беспорядку. И называется это увеличением энтропии. Конечно, Шор говорил о термодинамике и о чем-то еще, во всяком случае, не о советском обществе, но, тем не менее... "Работа несвоевременна", сказал о реферате представитель ЦК партии. С ним не спорили.