Бегство (Ветка Палестины - 3) - Свирский Григорий Цезаревич - Страница 26

- Чей приказ об аресте? Устный или письменный?.. - Ответы он записывал в блокнот.

Саша, полуотвернувшись, фотографировал всю сцену через плечо.

Эли заметил, что неподалеку есть выход в коридор, там телефоны, - в любом кабинете, где сейчас пусто... Шепнул Аврамию, чтобы тот оторвался от группы. "Старик, не обратят внимания..." Сунул профессору свою записную книжку, открытую на букву "К" -(корреспонденты).

- Пожалуйста, по всем номерам! Мы отвлечем их. Эли требовал документы и у полицейских офицеров. Они неохотно показывали, вступали в объяснения. Как говорится, пар был выпущен... Солдаты растерянно переступали с ноги на ногу: никакого приказа не было.

Медвежатистый Евсей затеял особое развлечение. Никто не знал, что инженер был давним энтузиастом йоги. Евсей поставил два стула, лег своим стриженным под горшок затылком на край спинки, ноги положил на другую спинку. Растянулся между стульев без провиса, будто он из металла. Предложил солдатам сесть сверху, заявив, что может выдержать весь взвод, вместе с приданной ему артиллерией. Солдаты смеялись, время шло. Наконец, появился из бокового коридора профессор Аврамий Шор. Сообщил, что звонил в газету "Хаарец" и в "Новости недели".

- Заметано! - воскликнул Эли. - Теперь ждем журналистов.

- Каких журналистов?! - всполошились полицейские офицеры.

- Мы не уйдем, пока не прибудут оповещенные нами журналисты. Впрочем, можем уйти. Но тогда составим законный протокол.

Высшие чины иерусалимской полиции и корреспонденты прибыли почти одновременно. Потолковали вполне дружелюбно. Затем отправились на нескольких машинах в полицейское управление. Разобрались в происшедшем быстро. Высшие чины извинились. "Не сердитесь на наших людей, - попросил пожилой глава городской полиции. - Они привыкли иметь дело с ворами и проститутками. А тут одни инженеры и профессор... - Он попросил Сашу сделать заключительный снимок на память. Мол, все олим целы и невредимы. Улыбаются.

Но на один вопрос шеф полиции отвечать не хотел: кто дал команду арестовать? Крутить руки невинным людям? Кто именно?

- Поймите нас, - в который раз вопрошал Эли. - Если тот человек вне закона, смеется над законом, бесчинствует как хочет его левая нога, где гарантия того, что завтра это не повторится, не прольется кровь?

Наконец, главный произнес неохотно: - Давайте скажку честно. Если назову фамилию, мне уже завтра не работать. А я больше делать ничего не умею. Я профессиональный полицейский.

Визит затянулся. По сигналу шефа полиции, принесли бутерброды, кофе. Визитеров, а заодно и корреспондентов, подкормили, а к полуночи развезли на полицейских джипах под синими мигалками по городам и весям.

Эли и Саша покинули джип у редакции газеты на русском языке, разбудили редактора, и, благо вся контора размещалась в его двухкомнатной квартире, помогли переверстать готовый завтрашний номер. И на следующее утро весь русский Израиль говорил только о визите к "переодетым арабам". Статья Эли и Саши называлась "КГБешная вонь в Израиле".

В тот же день в газете на иврите "Едиот ахронот..." ("Последние новости") была помещена информация о том, что группа хулиганов прорвалась к министру Шарону и потребовала, чтоб их... накормили. Полицейские поделились с ними своими завтраками. Вечерняя газета "Маарив" высказалась несколько ближе к правде...

Целую неделю олим торжествовали: наконец-то их услышали. Торжество увяло в тот час, когда газеты сообщили, что свалка на берету моря, отданная амуте, поставлена на торги. Земля не выкуплена, стройка не начата, просрочено время. А как можно было выкупить землю, когда цена еще не была назначена?! Адвокат Дова подал аппеляцию в Высший суд справедливости Израиля. Заседание суда назначили на декабрь. А торги двумя неделями раньше...

- Это конец, - сказал Саша, едва Дов перевез его в отель "Sunton", поближе к Эли и старику Аврамию. - Я объявляю бессрочную голодовку...

Глава 8. ЕВРЕЙСКОЕ ЧУДО ПО ТРИ ШЕКЕЛЯ В ЧАС.

- Бессрочную голодовку? - Эли испугался за Сашу, - Ты что?! Взгляни на себя в зеркало, - кожа, да кости.

- Иначе хана! Вчера двенадцать семей потребовали обратно свой вступительный взнос. Нам больше не верят. И правильно делают... Без скандала строить не дадут. Вчера у Дова эта Софочка-милашка нас так накормила, что первые дни я голодовки и не замечу. А там втянусь.

Прожект Саши Казака Эли не одобрил, но и не отговаривал парня. На третий день сашиного протеста газеты на русском начали давать информацию о голодной забастовке в отеле "Sunton"! На шестой подключилась тяжелая артиллерия - "Едиот ахронот", "Маарив".

Дов газеты на русском читал через пятое на десятое, узнал о Саше, развернув свежий "Едиот". Прыгнул в машину, и через полчаса вбежал в отель. Закричал с порога:

- Сашенька! Этим их не возьмешь, бронтозавров! Я голодал у Стены Плача, голодал в Нью-Йорке, грузины объявляли сухую голодовку, даже Ашдодский порт захватывали. Им все это как слону дробина! Господи, один лоб у тебя остался!

- Заберите у нас Эмика на недельку-две, а? чтоб он тут не болтался, попросил Саша осевшим голосом.

- Какого Эмика?! - Только сейчас Дов узнал, что мудрецы из Сохнута поселили вместе с Сашей уголовника, которого в Лоде выводили к встречающим, как узника Сиона. Мол, оба каторжники... У Дова от гнева губы задрожали. Мясистые обкуренные губы Дова чувств никаких не таили, были для Эли открытой книгой. И тут вырвался у него вопрос, который не раз хотел задать Дову: не выдвигали ли когда-нибудь Дова Гура в Кнессет или в министры?

Дов раскрыл рот, словно ему угодили кулаком в живот. - Эт-то ты к чему несешь?

- Я подумал, что вас когда-то, подвохом или клеветой, провалили, закидали дерьмом. Словом, ножку подставили: стоит упомянуть правительство или Сохнут, вы начинаете вулканить. Трудно не почувствовать, Дов. Ненависть к израильскому истеблишменту у вас личная. Кровная.

- Личная, - подтвердил Дов. - А то какая еще! Одолженная, что ль?!

Заглянул улыбающийся Эмик, и комнате сразу наполнилась сивушным ароматом. Дон рявкнул Эмику, чтоб собирался с вещами, заберет с собой: "Не кудахчи, красивец, не прогадаешь!" и пристроился у кровати Саши. Сашенька!- продолжал он свое. - "Железная леди" и не колыхнулась, когда террористы из ирландской армии, объявившие в английской тюрьме голодовку, подыхали один за другим. Не слыхал? Точно! Ухом не повела. А ведь наши мудрецы - не "железная леди". Та хоть с какими-то чувствами, а эти каменные чушки. Видел такие на украинских курганах? Оттуда эти чушки и свезли в Палестину. Помрешь с голодухи, назначат комиссию честнейших, которая объявит тебя шизиком. Мол, туда ему и дорога. Я, старый хрен, молодого джигита повезу на кладбище. Кому это надо?.. Эмик, да собирайся же, воровская рожа!... Что, Сашенька? Статью написал? Давай! Тут же тиснем ее в какой-нибудь независимой потаскушке. - Бросил взгляд на последнюю фразу статьи: "Израиль - не загон для скота. Те, кто собираются принять миллион олим и, вместе с тем, на любых постах, тормозят строительство жилья и рабочих мест, осуществляют не что иное, как гигантскую финансовую аферу на крови русских евреев".

- О-ох, беда с высоколобыми! - усмехнулся Дов и махнул на прощанье рукой: - Желаю нашему теляти волка съисты...

На седьмой день голодовки явился министр абсорбции красавец-рав Зальц и обещал содействие. Этот день был тяжким. И для Саши и для Израиля. С утра принесли газеты, в которых рассказывалось об очередном несчастье: поезд сбил кибуцный автобус, в котором везли сорок детей. И тут же привели слова рава Зальца, сказанные публично: "Это им наказание за то, что ехали в субботу". Саша Казак вскричал с болью: - И это раввин?! Страна в горе, а он... Где человечность, где сострадание - основа еврейства? Не об этом Гиллель: "Не делай другому того, чего не хочешь самому себе"? Если человек не выполняет основного нравственного завета иудаизма, какой же он еврей?! Рав Зальц для меня не еврей!"