Ювелир с улицы Капуцинов - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 28

28

— Поздравляю, Вилли, — сказал штандартенфюрер, — ваш план оказался удачным. Поздравляю и вас, пан Сливинский, — подсластил пилюлю, — вы действовали неплохо. Теперь, господа, нам следует обсудить вторую часть операции… — Заметив знаки, которые подавал ему Харнак, шеф небрежно бросил: — Подождите, пан Сливинский, в приемной, вы, может быть, понадобитесь.

“Як напився, то й од криницы одвернувся” [18], — обиделся пан Модест, нарочито медленно двигаясь к выходу. Когда дверь закрылась, Менцель удивленно посмотрел на Харнака.

— Не понимаю вас, Вилли. Ведь с его помощью мы можем проникнуть в самое сердце организации.

— Не думайте, шеф, что там сидят идиоты. Они раскусят этого павлина в течение одного дня. Достаточно и того, что он обманул Марию Харчук. К тому же, гарантированы ли мы, что там его не знают как дельца черного рынка?

— Логично, — согласился Менцель. — Что ж вы можете предложить?

— Мадам Харчук не должна возвратиться в город, — твердо сказал Харнак. — Ей следует отправиться туда, — сделал выразительный жест рукой, — откуда никто еще не возвращался. Но мы должны быть в стороне. Лучше всего обыкновенная автомобильная катастрофа, в которой погибнет также кто-нибудь из наших людей. Ну, скажем, два полицая. Трупы увидит местное население. Сразу пройдет глух — все чисто и красиво. А мы в это время идем по следу того Дениса… Кстати, установлена ли его фамилия? Прекрасно — значит, Ковач? Дело поручаем самым опытным агентам. Вы согласны, штан­дартенфюрер?

Мария Харчук стояла на окраине местечка и ждала автобуса. На все местечко один старенький, обшарпанный автобус, но слава богу, что есть и такой, — все же не пешком. Шел дождь, дул холодный, пронизывающий ветер, и Мария плотно укуталась в теплый платок. Автобуса все не было…

Рядом топталось еще несколько пассажиров. Мария спросила у одного из них, не отменили ли рейс. Тот вытащил из кармана большие серебряные часы, щелкнул крышкой и лишь после этого ответил:

— На ремонте. Обещают, что с минуты на минуту подадут его на остановку.

Подошли два полицая. Видно, подвыпившие — пальто нараспашку, лица красные, нагло поглядывают вокруг. Мария еще плотнее закрыла лицо платком, сгорбилась. Теперь она была похожа на пожилую женщину, которая возвращается в город от деревенских родственников, прихватив с собою то, чем с ней поделились: ведро картошки, несколько вилков капусты, венок лука. По нынешним временам — богатство.

Автобуса не было.

Полицаи начали приставать к пассажиркам. Бросив несколько насмешливых реплик по адресу промокших и плохо одетых крестьян, они оттеснили от них молоденькую девушку, которая глядела на пьяных испуганными глазами.

— Эй, Грицько, — хохотал один из полицаев, — эта фрейлейн похожа на мою бывшую любовницу. Что ты смотришь на меня так жалобно? Улыбнись, девушка, я хочу видеть, как ты улыбаешься.

— Ты едешь в город, девушка? — допытывался второй. — Мы можем там неплохо повеселиться…

Девушка пятилась к Марии, но один из полицаев неожиданно подставил ей ногу, и она упала на мокрую траву.

— Ха-ха-ха! — захохотал полицай.

Мария увидела, как задрожали щеки у пассажира с серебряными часами. Переносица у него побелела, он порывисто обернулся к полицаю.

— Ха-ха-ха! — хохотали полицаи, глядя, как бежит в направлении местечка девушка. — Не пугайся, фрейлейн, мы пошутили!..

— За такие шутки… — начал пассажир, но Мария успела дернуть его за руку.

— Смотрите, — прошептала, — машина…

Из-за угла вынырнул крытый брезентом грузо­вик. Резко затормозил, обрызгав грязью столпившихся на остановке крестьян. Из кабины высунулось красное безбровое лицо шофера. Внимательно оглядев пассажиров, он сказал:

— Автобуса не будет. Можете ехать со мной. Полицаи заняли лучшие места возле кабины.

Мария повернулась к ним спиной, примостившись у заднего борта, чтобы видеть дорогу. Она любила смотреть, как убегают назад деревья и кусты, одинокие дома.

Шофер быстро гнал машину, грузовик подпрыгивал на неровном асфальте, Марию бросало в разные стороны. Думала: все-таки посчастливилось. Через полтора–два часа будет в городе, увидит Модеста Владимировича. Хотелось поскорее заглянуть в темные глаза Яблонского. Все теперь в нем нравилось Марии — даже морщинки в уголках губ, которые придавали его лицу несколько скептическое выражение. Завтра она расскажет о нем вуйку Денису, и Модест станет членом их организации. Вместе будут расклеивать листовки. Может быть, Яблонскому поручат более ответственную работу?

Машину подбрасывало на выбоинах, но Мария не замечала этого, мечтая о скорой встрече с лю­бимым. Завтра Денис зайдет к ним. Конечно, он будет сердиться, что Мария не посоветовалась с ним, но разве же можно не верить Модесту?! Это все равно что не верить самой себе. Так она и скажет вуйку Денису: “Вы что же, не верите мне?” Ковач поймет ее и не станет ругать. Это же хорошо, когда в организацию приходит еще один надежный товарищ.

По обеим сторонам дороги — черные, голые поля. Машина несется с пригорка на пригорок, поля убегают назад, вот уже и показался осенний неприветливый лес. Лишь кое-где зеленеют поляны. Дождь хлещет по стволам и ветвям, рвы полны воды, из-под колес машины во все стороны летят брызги.

Скоро уже город. Еще немного — и покажется конус Крутого замка, шпили костелов. Здесь шоссе избегает на пригорок, справа лес, слева — глубокий овраг. На дне оврага небольшие кусты и ручеек, который теперь, в пору дождей, похож на маленькую речку. А вот и первые дома…

Безбровый открыл дверцу, оглянулся назад. Никого нет. Впереди тоже чистое шоссе. Шофер нажал на тормоза и, когда машина совсем замедлила ход, резко повернул руль, а сам выскочил на асфальт. Тяжелый грузовик налетел на придорожную вербу, сломал ее и полетел в овраг. Безбровый видел, как машина, несколько раз перевернувшись, врезалась кузовом в землю…

На другой день в местной газете была помещена заметка об аварии на окраине города. Репортер сообщал: на скользкой дороге машину занесло, и она рухнула в овраг. Погибло четырнадцать человек, в том числе два полицая. Среди тех, кто умер, не приходя в сознание, была и Мария Харчук…

Глава  третья 

 На земле и под землей

   Снег выбелил грязные улицы. Стояли небольшие морозы — дышалось легко, снег поскрипывал под ногами. Карл Кремер, владелец ювелирного и комиссионного магазина на фешенебельной улице Капуцинов, не спеша шел по Центральному бульвару. Дело его процветало. Он был известен как человек с размахом, ибо платил на один–два процента больше, чем на “черном рынке”. За короткий срок молодой Кремер завоевал широкую клиентуру, поставлявшую товары их фирме. С помощью секретаря губернатора, которому для укрепления дружественных отношений пришлось подарить золотые часы, Кремер получил роскошную квартиру.

Итак, все шло хорошо. Старший приказчик магазина Кремера — Михайло Фостяк хвалился, что здорово прижал короля “черного рынка” Модеста Сливинского и скоро приберет к рукам всю комиссионную торговлю в городе.

— Этот Сливинский пусть балуется картинками, — посмеивался Фостяк в компании дельцов. — А попытается сунуть свой поганый нос в наши дела, ему головы не снести…

Пан Модест пожаловался Менделю на незаконные действия фирмы Кремера, который переманивает его клиентуру. Но штандартенфюрер иронически спросил его:

— Пан Сливинский был хоть раз в особняке губернатора? Не приглашали? А вот господин Кремер чуть ли не каждую субботу бывает у губернатора. И к нему благосклонна сама госпожа Ирма фон Вайганг… Понятно? Ну, а если понятно, какого черта вы морочите мне голову?

Модест Сливинский вспомнил древнюю истину, что против силы даже вол не потянет, и смирился, решив значительно расширить операции с картинами — тут он и поныне оставался монополистом.