Дикая Лиза - Мельникова Ирина Александровна - Страница 37

– Господи, я не знал этого! Зачем Зоя ее водит по рынкам и магазинам? Сегодня же запрещу... – рассердился Морозов.

– Так это же для ее пользы. Зоя говорит, что она для жизни абсолютно неприспособленная. Суп сварить или кашу не умеет как следует. И в магазинах себя поначалу как дикарка вела...

– Прекрати! Еще раз услышу про дикарку... – Морозов задохнулся от гнева. – Эти пошлые бабы, старухи, торговки... И ты туда же! Абсолютно нормальную женщину превратили в какого-то монстра. Интересно, если б твою Светлану нецензурно обругали в транспорте или нагрубили в магазине, она бы промолчала? Так почему же вполне объяснимую реакцию Лизы на хамство воспринимают с такой непримиримостью? Почему ее отвергают?

– Она на других не похожа! А бабы – те злые, многие простить не могут, что она в вашем доме живет! Та же Райка, чего только языком не молотит. Ведь она, как все, по себе судит! Красивый мужик, рядом молодая красивая баба! Как, думает, не сладилось у них? Кого в заблуждение вводят?

– Вот на это мне как раз наплевать! И все, давай прекратим эти разговоры! – Морозов отмахнулся от водителя и уставился в окно. До дома оставалось минут десять езды. И он не хотел появляться на его пороге усталым и взвинченным после внезапной и откровенной беседы с водителем. Он понимал, что Вячеслав отнюдь не горел желанием испортить ему настроение. Наоборот, водитель старался изо всех сил обратить внимание начальника на потуги Раисы Рыкуновой поймать его в свои сети. Прежде, при Альвине, она об этом даже не смела помышлять. Знала по-соседски, что супруга шефа при всей ее внешней воздушности и утонченности женщина властная и умения расправляться с соперницами не потеряла с московских, театральных еще времен, где у нее всегда хватало поводов и объектов для оттачивания подобных навыков.

Наконец они подъехали к дому. Виталий вышел из машины и окинул его беглым взглядом. Светились только два окна, в столовой и в детской. Лиза всегда включала ночник. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что сейчас ей ничто не угрожает, и предпочитала спать при свете. Возможно, она опасалась за Сашу, возможно, побаивалась темноты, в которой сильнее чувствуешь свое одиночество. Виталий знал это по себе и, заметив слабый свет в окне, подумал, что в этом они с Лизой схожи. Ночника он не зажигал, но никогда не задвигал шторы в спальне, в которую, пересилив себя, перебрался с возвращением сына. Светлый проем окна напоминал ему о том, что кромешная темнота не бывает вечной, рано или поздно, но всегда наступает рассвет...

Дом спал, и лишь легкий скрип половиц отметил его движение к столовой. Там его встретила заспанная Зоя. Стоило Морозову открыть дверь, как она тотчас возникла на пороге своей комнаты, примыкавшей к кухне.

– Что-то припозднились сегодня, Виталий Александрович, – сказала она, зевая и прикрывая рот рукой. – Небось первый час уже? – Она взглянула на часы и всплеснула руками. – Второй! А завтра в восемь на работу...

– Завтра суббота, – улыбнулся Виталий. – И я решил остаться дома. Хочу немного отдохнуть...

– И то дело! – расплылась в улыбке Зоя и принялась накрывать на стол, не переставая говорить при этом: – С ребятишками пообщаетесь. Сашенька вон какой шустрый да проворный растет! Давеча, смотрю, сам на стул пытается залезть. А проказа какой! Лиза ни на шаг от него не отходит! Катя с ним в мяч играет, а он не руками его берет, а все пнуть пытается. И кто их, мальчишек, этому учит? Сегодня в гостиной такой шум подняли! Саша Ласку схватил, а поднять не может, она же толстая, как бегемот.

Виталий молча сидел за столом и наблюдал, как Зоя деловито снует по столовой, разогревает ужин в микроволновой печи, расставляет тарелки, раскладывает ножи, вилки, ложки.

– Чай будете или молоко? – спросила она наконец и застыла напротив, сложив руки на пышной груди.

– Нет, лучше вина, – сказал он и подошел к бару. Заметив ее взгляд, усмехнулся. – Зоя, я не спиваюсь, как утверждает моя теща. Бокал вина для мужчины не страшнее стакана молока.

– Я не о том, – замахала руками Зоя. – Я на вас смотрю. Совсем вы с лица спали, Виталий Александрович. Работаете много, отдыхаете мало. На вас костюм, как на вешалке, болтается. Дети детьми, но о себе подумать надо. Вы же молодой еще, завели бы себе женщину, авось и женились бы...

– Зоя! Что за разговоры? – рассердился Морозов. – Вы что, сговорились? Одно и то же! Какие женщины? Какие женитьбы? Я сам рос с мачехой! Врагу такой жизни не пожелаю!

– Но ведь раз на раз не приходится? – смутилась Зоя. – Женщины всякие бывают...

– Зоя, – Морозов пристально посмотрел на домработницу. – Скажи, только честно, Раиса тебя тоже обрабатывала?

Та пожала полными плечами.

– Пыталась, только разве я не знаю Раисы. Потому и вас хочу предостеречь. Поскорее найдите себе кого-нибудь, а то, не приведи господь, придет она в дом... – Зоя огорченно махнула рукой и отвернулась. Голос ее звучал сдавленно. – ...тогда совсем житья не станет ни от нее, ни от ее Ванечки!

– Зоя, присядь, – велел Морозов и налил вина во второй бокал, который взял из шкафчика рядом с баром. – Выпей чуток со мной, и давай поговорим о том, что тебя волнует. Если это грядущая женитьба на Раисе Павловне, то заверяю, у нее это не получится, даже при самом сильном ее желании. Что касается других женщин, то ты прекрасно знаешь, у меня нет ни любовницы, ни подруги. И в ближайшем будущем не предвидится. Я тебе ясно сказал: чужая женщина здесь не появится. У моих детей мачехи не будет.

Зоя сделала глоток из бокала и тяжело вздохнула.

– Конечно, я вам не советчица, но мужику без бабы тошно. Это ведь жизнь, и от нее никуда не денешься.

– Зоя, я слышал, к Лизе не слишком хорошо относятся. Соседи, да и в городе. Что это за прозвище – Дикая Лиза? Она дает какой-то повод?

Зоя встрепенулась, глаза ее гневно сверкнули.

– Сволочи они! Да вы не обращайте внимания. Она славная женщина. Правда, по жизни многое не умеет. Так и жизнь у нее была, не приведи господь. – Зоя решительно выпила вино и виновато посмотрела на Морозова. – Простите, Виталий Александрович, но я без ругани про то не могу говорить. От зависти все происходит, к вам в первую очередь. Многим бабам хотелось бы на ее месте очутиться, только, суки такие, не понимают, чего ей пришлось пережить! Да и здесь тоже мало хорошего. Она ведь чувствует, что все временно. Она не говорит, но я по глазам вижу. Как она на Сашу смотрит! Как смотрит! Верно, несладко ей! Зинаида Тимофеевна ее шпыняет, Катя вообще не разговаривает... Иногда поболтаем с ней... – Зоя оглянулась на дверь и, слегка перегнувшись через стол, зашептала торопливо: – Мать у нее и впрямь алкашкой была. И сгинула неведомо куда, то ли померла где под забором, то ли убили... А раньше все не так было. Лиза говорит, что мать у нее консерваторию заканчивала, на пианино играла. И отец у нее важный был, дед Лизин то есть. В Киеве они жили, дед чуть ли не в ЦК работал. А мама очень красивой была, да на грех влюбилась в какого-то американца. Его отец, кажется, дипломатом был или навроде того. Но что-то у них не сладилось. Американец уехал, а мать Лизину ее дед из дома выгнал, когда узнал, что у той ребенок будет. Ему, видите ли, не по душе пришлось, что дочка партийца с капиталистом связалась. Правда, когда Лизе было два года, мать ее замуж снова вышла. Отчим у нее военным был, и они уехали жить в военный городок где-то под Златоустом. Только отчим вскоре стал пить, они развелись, и Лиза с матерью переехали в Нижний Тагил. Там все с ней и приключилось...

– Так, может, кто-то из ее родственников жив? – Морозов в волнении поднялся из-за стола. – Их же проще простого найти! Я завтра же займусь, если она позволит. Как у деда фамилия? Если он действительно работал в ЦК, пускай даже в украинском, я найду его в два счета, конечно, если он жив еще. Но ведь наверняка есть другие родственники! Просто не может не быть. Да и папа этот американский... Он-то наверняка жив!