Цветы пустыни - Картленд Барбара - Страница 20

— И отказаться от путешествия в Мекку?

— Неужели это действительно так важно?

— Для меня — да! — ответил маркиз. — Черт побери, я сказал, что проникну туда, и все статуи в мире не заставят меня нарушить слово!

Медина ничего не сказала.

А она-то не сомневалась, что стоит предложить ему выбор, как маркиз предпочтет вернуться в Англию и не станет рисковать жизнью ради того, чтобы выиграть пари.

Она понимала, насколько опасное дело он затеял, и даже вздрогнула от испуга.

— Вы действительно за меня боитесь? — спросил маркиз.

— Вы не араб… И поэтому вы не понимаете, что мы превращаемся в фанатиков, когда дело касается Мекки.

Она помолчала, подбирая слова, а потом продолжала:

— Мы считаем, что одно присутствие неверного оскверняет святое место. Любой, кто будет столь безрассуден… или столь отважен… чтобы осквернить главную святыню всего мусульманского мира… не может рассчитывать на то, что это сойдет ему с рук.

Но, говоря это, Медина понимала, что все ее усилия тщетны.

Губы маркиза сжались в тонкую линию.

Медина видела, что ее доводы и ее мольбы только укрепили его решимость.

— Я пойду в Мекку, даже если это будет стоить мне жизни! — поклялся он.

— Именно так и будет! — со злостью сказала Медина.

Она поднялась и, выйдя из палатки маркиза, пошла к своей.

В эту минуту она поняла, что любит его.

Глава 6

Очень рано утром, когда все в лагере еще спали, Медина выскользнула из палатки и пошла к могиле отца.

Она нашла ее без труда, потому что, после того как его похоронили, она положила на могилу камни.

Эта груда чем-то напоминала шотландские надгробные пирамиды, которые тоже складывались из камней.

Ветер сдул песок, и поэтому никто не мог бы сказать, что камни положены на могилу недавно.

Медина опустилась на колени рядом с могилой. В эту минуту она чувствовала такую близость с отцом, какой не испытывала, даже когда он был жив.

Задыхаясь от волнения, она прошептала:

— Помоги мне… отец, помоги мне спасти маркиза! Ты знаешь, что он не откажется от своего решения… идти… в Мекку… И если он умрет… я этого не переживу. Я тоже… умру!

Медина говорила очень тихо, но ей казалось, что она выкрикнула эти слова во весь голос и даже призраки» живущие в руинах древнего города, услышали их.

— Я люблю его… Отец, я люблю его веем сердцем, как ты… любил маму… И я не переживу… его смерти.

Из глаз у нее потекли слезы, но она этого словно не замечала.

— Я люблю его… И никогда… не смогу полюбить другого!

Она зарыдала, опустив голову, и в этот миг ей почудилось, что рука отца коснулась ее.

Это ощущение было настолько реальным, что Медине на мгновение показалось, что его смерть была всего лишь дурным сном.

Они вновь были вместе, как раньше.

Потом это чувство прошло.

И все же она могла поклясться, что отец где-то рядом и защищает ее, как защищал всегда, с тех пор как она была маленькой девочкой.

Внезапно она почувствовала себя гораздо счастливее, чем в ту минуту, когда выходила из своей палатки.

Медина постояла мгновение, жалея, что не может положить на могилу цветы и ладан.

Но она понимала, что это привлечет к могиле лишнее внимание, особенно опасное, если кому-то придет в голову разрыть свежую яму в развалинах храма.

— Да будет с тобою Аллах, отец! — прошептала Медина.

Потом она повернулась и поспешно пошла обратно в лагерь.

Никто не заметил ее отсутствия, и через двадцать минут после того, как Медина вернулась к себе в палатку, она услышала, что проснулись погонщики.

Она слышала их разговоры и фырканье верблюдов, поднимающихся на ноги.

Hyp спешил уехать, и завтрак, который он приготовил, оказался довольно скудным.

Медина подумала, что маркиз проголодается гораздо раньше, чем придет время обеда.

Потом она с улыбкой сказала себе, что зря она волнуется за него.

Он был вполне способен сам позаботиться о себе.

Выходя из палатки, он улыбнулся, и она поняла, что он по-прежнему взволнован вчерашней находкой и ему не терпится продолжить путешествие.

Медина хотела еще раз попробовать уговорить его удовольствоваться тем, что у него уже есть, и возвратиться на родину.

Но она успела узнать его достаточно хорошо, чтобы понимать: все, — что она скажет, попадет как будто в уши глухого.

Если он что-то решил, ничто не могло заставить его отступить.

Медина была уверена, что даже самой царице Савской не удалось бы его переубедить.

Караван выступил в путь и шел два часа, пока солнце не поднялось высоко и не стало слишком жарко.

Впереди возвышались горы, отмечающие северную границу Сабеи; Медина знала, что там будет прохладнее.

Через час они достигли подножия.

Голые скалы выглядели еще мрачнее по сравнению с пшеничными полями в плодородной долине.

Между двумя высокими пиками был проход, который, как было известно Медине, вел к городу Сааде, через который лежал путь в Мекку.

Здесь нужно было ехать цепочкой, и Медина пустила своего дромадера вперед, чтобы указывать дорогу.

Оглянувшись, она увидела, что маркиз едет прямо за ней, а караван идет следом за ним.

В тот миг, когда она обернулась, высоко в горах, справа от нее взвился дымок и послышался громкий звук, эхом отдавшийся от скал.

В первое мгновение она не поняла, что произошло.

Еще раз послышался тот же звук, и дромадер, на котором она ехала, внезапно рухнул на землю.

Медину выбросило из седла. Она перелетела через голову верблюда, упала и потеряла сознание…»

Маркиз, поняв, что на них напали, резко остановил Своего дромадера. Погонщики Достали ружья.

Маркиз соскользнул с верблюда, и в следующий Миг они открыли огонь.

Маркиз собирался тоже начать стрелять, но подумал, что важнее сейчас позаботиться об Али.

Подбежав к его верблюду, он увидел, что пуля попала животному прямо в сердце. Дромадер был мертв.

Али лежал ничком, вытянув руки вперед.

Маркиз поднял юношу на руки и в отчаянии огляделся.

Он понимал, что оба они представляют собой легкую мишень для тех, кто стрелял с вершины горы.

Прямо перед собой, в подножии той же горы, он увидел темное отверстие, вероятно, ведущее в пещеру..

С Али на руках маркиз побежал туда по каменистой тропке, которая когда-то была руслом реки.

Это действительно оказалась пещера.

Она была достаточно высокой, и в ней можно стоять почти не пригибаясь.

Маркиз внес Али внутрь, Он бережно опустил свою ношу на песок и тут увидел, что очки Али при падении разбились, а красная махрана съехала на лоб.

Глаза юноши были закрыты, и маркиз на одно ужасное мгновение испугался, что первая пуля попала в него и он мертв.

Он снял с Али бурнус, чтобы послушать сердце. Потом он поспешно расстегнул на нем рубашку и просунул под нее ладонь.

Рука его неожиданно коснулась чего-то теплого, мягкого и выпуклого. Маркиз в изумлении замер.

Словно не веря собственным ощущениям, он распахнул рубашку и увидел не только маленькую девичью грудь с розовым соском, но и разглядел цвет ее кожи.

В темноте пещеры она была ослепительно белой, и в первое мгновение маркиз просто не поверил своим глазам.

В минуту, когда он удостоверился, что сердце девушки бьется, он услышал чьи-то шаги и быстро запахнул рубашку.

— Он ранен, господин? — с тревогой в голосе спросил Hyp, вбегая в пещеру.

— Нет, — ответил маркиз, — только оглушен падением.

— Стрельба закончилась, разбойники разбежались.

— Разбойники? — переспросил маркиз, вспомнив о сокровищах, которые они нашли прошлой ночью.

— Бедуины в горах нападают на караваны, идущие в Мекку, и отбирают весь груз. Но сейчас мы их отпугнули.

— Надеюсь, что так, — с чувством сказал маркиз.

Он посмотрел на Медину и принял решение.

— Далеко ли до ближайшего селения? — спросил он.

— Две мили, господин. Небольшая деревня, но там можно остановиться на отдых.