Большое драконье приключение - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 24

Брику было не до смеха. Он впервые ощутил мощь воздушных потоков, бывших родной стихией дракона. И хотя к Сверчку он привык настолько, что запросто часами с ним перебранивался, здесь, в воздухе, где он был в полной власти дракона, ему стало не по себе от неестественности происходящего. «Если бы бог, — подумал он, — допускал, что люди смогут летать, он дал бы им крылья». И до самого конца полета его не покидало ощущение, что он совершает нечто запретное. Со спины Сверчка он слез, имея твердое убеждение, что люди не должны летать, а если они набираются дерзости делать это — пусть пеняют на себя.

На площади, куда они пробрались тишком, гремела музыка. Среди разложенных «конвертом» костров под извлекаемую из скрипок и аккордеонов веселую польку вертелись смеющиеся пары. Ни один нормальный человек не способен испытывать два сильных ощущения сразу. Брик обхватил Сэсс за талию и с какой-то шуткой исчез в толпе. Дигэ смеющимися глазами посмотрела на Санди.

— Ну, — сказала она. Вагант, ничуть не смутившись — а когда он смущался? — подал ей руку, и они присоединились к польке, сменившейся вскоре кадрилью.

Через час обе пары встретились у «бара» — огромной бочки с элем, откуда полагалось зачерпывать кружками.

— Верни жену! — хрипло взмолился Брик. — Помилуй бог, ну и пляшет эта девчонка!

— Молодчина, — шепнула ему Дигэ. — Как ты догадался?

— Да пойди мы с тобой танцевать, этот зануда точно испортил бы девочке праздник.

Друзья отошли к столам, выстроенным в ряд, и сели на скамью, тянувшуюся вдоль стены бревенчатого амбара. На вместительных кружках медленно оседала пена. Брик обнял Дигэ за плечи и что-то ей нашептывал, она смеялась, блестя глазами и вслушиваясь в надрывный визг скрипок и ахи кружимых партнерш. Ему удалось пару раз поцеловать ее и заработать несколько шлепков, впрочем, как ему показалось, ее возмущение было несколько наигранным.

Разрумянившаяся Сэсс из-под ресниц метнула на Санди быстрый взгляд. Она не имела бы ничего против подобного обращения с его стороны. Он рассеянно улыбнулся ей и продолжал наблюдать за танцами, откинувшись спиной на стену амбара. Он прекрасно растворялся в любой среде, в любой обстановке чувствовал себя естественно. Он вот точно так же сидел бы здесь, и не будь ее рядом. Ее восторг медленно испарился, милое личико отразило досаду. Она же не просила его влюбляться в нее, это действительно казалось ей невозможным, но хоть немножко… хоть сделать вид… хоть чуточку внимания! Она же видела, как просто и весело он обращается с Дигэ.

Взревевший в центре площади рожок привлек общее внимание. На высокой ноте взвизгнули и смолкли скрипки, среди танцующих пронесся ропот, но в предвкушении нового интереса они замерли и уставились туда, где стоял высокий смуглый человек, одетый в плащ и кольчугу. На его поясе висел меч, что само по себе было странным среди толпы мирных поселян. В его выразительном горбоносом лице было что-то хищное и чужеземное, коротко остриженные курчавые волосы пробила седина. Брик, оценив его красноватый загар, решил, что он недавно из южных колоний. Возле предводителя стояли два воина, с ног до головы закованные в броню. Они не участвовали в празднике. На их лицах застыло холодное циничное презрение к простодушному деревенскому торжеству, а лицо и голос рыцаря казались никак не предназначенными для этой мирной сцены. И смысл тех слов, что произнес его отрывистый голос, тоже ему не соответствовал. Он благодарил старейшин за гостеприимство.

— Меня растрогал ваш милый праздник, — хрипло сказал он. — Мне и моим людям в благодарность за минуты сладостного отдыха хотелось бы потешить вас на свой лад. Мы могли бы показать вам воинские забавы, вызвав желающих на стрельбу из лука, борьбу и фехтование, но, по чести говоря, хотя и не желая умалить достоинств наших хозяев, мы не видим здесь бойцов, способных противостоять нам — тем, кто сделал войну своим ремеслом.

— Я ведь могу и обидеться, — буркнул Брик.

— И мы решили, — продолжал суровый воин. — порадовать вас красотой и позабавить властительниц ваших сердец. Я хочу показать вам Королеву Танца с томного Востока. Пусть ее искусство будет нашей благодарностью за ваше гостеприимство.

По его знаку один из воинов ввел на площадь небольшую, закутанную с ног до головы фигурку. Небрежное движение, плащ упал, и взорам собравшихся предстала миниатюрная девушка с черными, коротко остриженными волосами и очень белым маленьким лицом, поражавшим своей несоразмерностью с лихорадочно блестевшими на нем огромными темными глазами. Ее странный наряд представлял собой плотную черную вуаль, затканную золотыми нитями, и окутывал ее от шеи до щиколоток босых ног. На горле, запястьях и лодыжках ткань была закреплена серебряными обручами с колокольчиками, издававшими тонкий заманчивый звон. Она казалась диковинной птицей, пойманной в далекой стране и состоящей в свите рыцаря для того, чтобы он мог ею хвастаться.

— Королева она там или нет, — прошептал Брик, — а я руку даю на отсечение — она невольница.

Воин поднял девушку и поставил на ближайший стол.

— Далеко на юго-востоке, — начал рыцарь, — есть страна, где почитают многих богов. Храмы ломятся там от сокровищ, а среди жрецов и жриц живут так называемые девадаси, или баядеры — храмовые танцовщицы, служащие избравшему их богу своим искусством. Каждое их движение имеет глубокий смысл. Перед вами одна из них, прежде служившая Ратри — Ночи.

Он чуть склонил голову в знак того, что кончил речь, и махнул рукой. Медленно начали странную заунывную мелодию скрипки, и, словно разбуженное ими, тело танцовщицы ожило — зашевелились и затанцевали загадочные узоры на ее одеянии, потекли в ночь движения ее рук, и те, кто смотрел на нее против света костров, видели сквозь ткань сложную игру ее гибкого тела. Смысл танца, казалось, был в том, чтобы звон колокольчиков оставался непрерывным и ровным. Танец был посвящен Ратри — Ночи, но не той Ночи, что рука об руку ходит с Лакшми — Любовью и дарит наслаждения, а той, что холодом своим шепчет о непостижимой разумом бесконечности Вечности, огромной, встающей над миром в презрительном осознании своей власти над ним, и под тяжестью этой власти баядера, закончив танец, опустилась на колени, уронив свои почти крылатые руки, и съежилась в крохотный комок, символизируя торжество Смерти.

Музыка смолкла, но молчание длилось — люди были растеряны и смущены, как это всегда бывает перед неожиданно сверкнувшим истинным талантом.

Молчание вновь прорезалось голосом рыцаря. Он поднял руку, в которой появился золотой браслет.

— Кто из девушек рискнет состязаться в танце с Королевой? Смелость мы наградим аплодисментами, а победу — вот этой безделушкой.

Шорох быстрого разговора пронесся над толпой, но смущенные красотки только крепче вцепились в рукава своих кавалеров, будто их насильно от тех оттаскивали. Никто не хотел срамиться перед лицом чудесного мастерства.

— Я принимаю вызов, — громко сказал девичий голос. Брик и Санди порывисто обернулись, удивленные куда больше, чем прочие. Не дожидаясь, пока ее удержат, Сэсс храбро прошла в круг.

Рыцарь поклонился ей и подал руку, чтобы помочь подняться на стол. Лишь коснувшись пальцами его латной рукавицы, Сэсс взлетела на эту импровизированную сцену. Брик заметил на ее ногах вместо деревянных башмаков туфли Дигэ, что свидетельствовало о некоем тайном сговоре дам.

— Ну и самомнение! — усмехнулся Санди, совершенно очарованный танцем Ратри.

— О! Ты не знаешь, на что она способна, — возразил Брик, уже имевший некоторое представление о танцевальных возможностях Сэсс.

— Замолчите вы оба, — прикрикнула Дигэ.

Обе танцовщицы обернулись друг к другу, склонили головы и прикрыли лица ладонями рук, скрещенных в предплечьях и чуть согнутых в запястьях. Они окаменели в неподвижности и держали эту позу на протяжении той невероятно долгой паузы, что возникает, когда музыканты уже вскинули смычки, но ни один звук еще не сорвался с напряженных струн.