Маска чародейки - Холт Виктория - Страница 39

А отец?

— В город прислали нового врача. Люди сплетничали о тебе много лет… Бедный дедушка Эгмонт. Он ходил и бормотал: «Я потерял обоих сыновей разом». Он сначала все носился с Эсмондом, а потом стал приглашать Малкома. Мы все раздумывали, будет ли Малком следующим после Эсмонда наследником. Но так и не узнали, ведь дедушка Эгмонт таил обиду на деда Малкома. Он был привязан ко мне, некоторые считали, что следующей наследницей буду я, если у Эсмонда не будет детей: Дед всегда больше любил девочек, чем мальчиков, — она захохотала. — Семейная черта, присущая мужчинам нашего рода в течение многих веков! Дед понял, что у девочек могут быть и другие достоинства, кроме красивой внешности и шарма. Он водил меня по имению, объяснял, показывал постройки. Его любимая поговорка: тетиву лучше подвязывать двумя шнурами. Гарт прозвал Эсмонда, Малкома и меня «три тетивы».

Она умела в кажущемся непринужденном разговоре найти момент, когда метнуть стрелу. А когда та попадала в цель, на ее лице появлялось невинное выражение, и никому не могло прийти в голову, что сделано это намеренно.

Она проявила интерес к строительству больницы, но сумела принизить ее значение. «Замечательно иметь больницу на далеком острове, — заявила она. — Она сможет стать филиалом настоящей больницы, правда? Вы подготовите из черных туземцев медсестер? Восхитительно!»

Она все превратила в пьесу. Я заметила, как изменился Филип. На его лице больше не появлялось самоотверженное выражение, когда он говорил о своей работе.

Я задумалась, а не возникла ли и у отца мысль, что этот проект — неосуществимая, дикая мечта.

Мы сидели с Анабель на нашем любимом месте под пальмами в тени вулкана, смотрели на перламутровое зелено-голубое сверкающее море, слушали нежный рокот волн, и Анабель призналась:

— Лучше бы Сюзанна к нам не приезжала.

Я молчала. Я не вполне согласна с ней, Сюзанна меня волнует. Все изменилось с ее приездом, ничего, что перемены прошли не слишком гладко и спокойно. Меня восхищала моя сестра.

— Я несправедлива, — размышляла Анабель. — Естественно, она напоминает о событиях, о которых мы предпочли бы забыть. Ее нельзя обвинять. Просто она заставляет нас винить самих себя.

— Я так странно себя чувствую… словно вижу свое живое отражение.

— У вас не полное сходство. Черты похожи. Я помню ее в детстве, она была вредная. Но в детях это извинительно. Но я несправедлива.

— Она мила со всеми, — задумалась я. — Кажется, она стремится нам понравиться.

— Некоторые специально так себя ведут. Внешне все пристойно, не на что указать пальцем, но они вынуждают других к действиям и строят невинный вид, будто не понимают происходящего. Мы все изменились после ее приезда.

Я много обдумывала ее слова. Она права. Мама лишилась хорошего настроения. Я знала, она постоянно вспоминает Джессами. Мой отец тоже заново переживал прошлое. Смерть брата стала для него слишком непосильной ношей. Ему не нужно было напоминать о содеянном, он искупал свой грех спасением чужих жизней. А сейчас его вина тяжело давила ему на плечи. Кроме того, принизили значение его больницы. Вместо рискованного предприятия она казалась детской забавой.

Филип тоже изменился. Мне не хотелось думать о нем. Я только поверила, что он начинает любить меня. В первое мое посещение их фермы, я была для него подругой сестры, школьницей. Нам нравилось быть вместе, разговаривать. Я находилась под большим впечатлением от увиденного. Потом он свыкся с мыслью, что я выросла. Я считала его приезд на остров своей заслугой. Мои родители разделяли мою уверенность. Мы были счастливы все вместе. Кошмар страшной трагедии, которую пережили мои родители, уменьшился со временем, хотя он и не мог исчезнуть бесследно. Теперь он снова повис над ними. Вряд ли Сюзанну можно обвинять в этом, просто она так себя вела, словно это случилось вчера. Но Филип? Как она повлияла на него? Она его привлекает!

Однажды я встретила Кугабель, и она прошептала:

— Берегись ее. Она наводит порчу на Филдо. Филдо — это Филип. Его умиляло, когда его так называла Кугабель. Это означало Филип доктор. Филдо.

Кугабель дотронулась до моей руки и выразительно взглянула своими прозрачными глазами.

— Кугабель будет следить для тебя.

А, подумала я, мы опять стали кровными сестрами.

Я довольна, что наши отношения улучшились, но меня тревожили ее намеки. Тем более, что я уверена в ее искренности.

Естественно, что Филип увлекся Сюзанной. Ему нравилась я, а она похожа на меня, только в более блестящей упаковке. Модная одежда, манера разговаривать, походка, — все в ней соблазнительно. Но как печально стоять рядом и видеть, как интерес Филипа ко мне ослабевает, а к чарам Сюзанны все крепнет.

Мама стала прохладно относиться к нему, отец тоже. Вероятно, они обсудили перемену в нем и пришли к выводу, что Сюзанна — не делая ничего предосудительного, наоборот, будучи обаятельной со всеми — смешала наши планы на будущее.

Ей нравилось находиться рядом со мной. Она меня привлекала, и одновременно я испытывала к ней неприязнь.

Будто я опять оказалась в тот солнечный день перед замком и загадала три желания. Без сомнения, она любит замок. Она описывала его внутреннее расположение во всех деталях. А внешний вид замка запечатлен в моей памяти навечно.

— Восхитительно принадлежать к старинному роду, — щебетала она. — Я любила сидеть в главном холле, смотреть на потолок и резьбу на балках, там где находится галерея для менестрелей, и воображать, как танцевали мои предки. Однажды даже приезжала королева… королева Елизавета. Все сохранилось в летописи. Хозяин замка разорился после ее визита, ему пришлось продать несколько дубов из парка, чтобы заплатить по счетам за развлечения. Другой предок посадил огромный парк, когда его наградили после реставрации монархии за преданность королю Чарлзу. Все их портреты сохранились в галерее. Да, восхитительно принадлежать к такому роду, хотя в нем были и грабители, и предатели, и убийцы. О, прости. Но не стоит, право, все время вспоминать про дядю Дэвида. Он был не слишком хорошим. Бьюсь об заклад, отец имел вескую причину для той дуэли. Они же оба согласились на дуэль. Один выиграл, вот и все. Мне бы хотелось, чтобы вы все перестали мрачнеть, когда я упоминаю дядю Дэвида.

— Его смерть на совести отца уже много лет. Как бы ты чувствовала себя, если бы убила своего брата?

— У меня нет братьев, и поэтому я затрудняюсь ответить, но если бы я убила свою сводную сестру, я бы сердилась на себя, потому что, по правде говоря, с каждым днем она мне нравится все больше.

Она мастерица говорить очаровательные комплименты, и тогда невозможно поверить, что она намеренно собиралась причинить боль.

— Дядя Дэвид был типичным представителем рода, — продолжала она, — в древние времена он грабил бы путников, приводил бы их в замок и забавлялся там. Был один такой предок в давние времена. Дядя Дэвид преследовал бы женщин. Ему очень нравились дамы. Его любовницы жили под носом тети Эмералд. Не забывай, что она инвалид, бедняжка. И к тому же весьма капризная. А что касается Элизабет, то она уже умерла.

— А что Эсмонд?

Выражение ее лица изменилось.

— Я открою тебе секрет, Сьювелин, можно? Я выхожу замуж за Эсмонда.

— О, это замечательно.

— Откуда ты знаешь?

— Если ты любишь его… Вы вместе выросли…

— Причины веские, но есть и другая. Сказать о ней? Ты должна сама догадаться. Подумай! Нет, конечно, не можешь. Ты слишком добродетельна. Тебя же воспитала милая Анабель, которая, впрочем, оказалась не слишком милой и родила ребенка от мужа своей лучшей подруги.

— Не говори так о моей маме.

— Прости, милейшая сестра моя. Но моя мама и вправду была ее лучшей подругой, и я находилась рядом с ней, когда она узнала правду. Но ты права. Сейчас несправедливо говорить об этом. Нельзя никого осуждать, правда? Только пуритане так поступают, откуда им знать, что движет людьми, и откуда нам знать, как бы мы поступили в аналогичных обстоятельствах.