Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Остров тайн - Акентьев Владимир Васильевич - Страница 37


37
Изменить размер шрифта:

Шаги за спиной остановились. Совсем близко… Хрипловатый голос негромко спросил:

„Встретились, значит!"

Вопрос, заданный по — английски, Валя поняла. Она обернулась:

I am Valia Smirnova.[4]

Позднее, когда девочка вспоминала эту встречу, она с удивлением убеждалась, что в памяти получился провал — какие-то секунды, очень важные, были навсегда потеряны для воспоминаний: она помнила, как легко и свободно вошла в черную мглу галереи, как тщательно все осматривала… Очень хорошо помнила, как в ушах зазвучало странное слово — татцельвурм, и связанные с ним минуты непонятного испуга… А потом — шаги! И уже настоящий страх и борьбу с ним; пошла дальше, посмотрела на часы, повернула обратно… И леденящий ужас, когда снова услышала шаги и поняла, что уже не обмануть себя, не убедить в том, что это ей послышалось, — когда почувствовала неотвратимость действительности… Все это Валя запомнила. Но вот как и когда исчез страх — этого она не могла вспомнить… Во всяком случае, когда прозвучал ее негромкий ответ — страха уже не было…

Перед нею стоял высокий старик. Борода его и падающие на плечи волосы были настолько белыми, что, казалось, излучали свет. Большие синие-синие глаза улыбались. Одет он был в какой-то балахон с множеством карманов.

— Валя Смирнова?! Вы — русская?! Боже мой, до чего же это хорошо!.. Валя Смирнова. Ва-ля Смир-но-ва… — раздельно произнес старик, словно бы вслушиваясь в музыку, звучавшую для него в этих словах.

Валя заметила, что луч ее фонарика ярко освещает лицо старика. Она поставила фонарик на пол так, что свет его стал литься между нею и этим человеком… хозяином острова… Девочка ни на секунду не сомневалась, что перед нею стоит тот самый человек, который всю жизнь провел на острове, — тот самый, что сделал те рисунки и надписи…

— Разрешите представиться, — старик как-то смешно и вместе с тем торжественно поклонился. — Стожарцев Ермоген Аркадьевич. — Он обвел рукой темные коридоры. — Покорнейше прошу быть моей гостьей.

Девочка растерялась. Ее охватило то чувство раздвоения, которое бывает во сне, когда движешься, говоришь, но в то же время видишь все, и себя в том числе, как бы со стороны…

Старик пристально взглянул на Валю, вытянул руку:

— Но как вы сюда попали, дитя мое?

Он отступил на шаг, закрыл лицо руками:

— Нет, нет! — пробормотал он глухо. — Нет, это не сон. Это опять… галлюцинация!.. То, чего я так боялся! — Руки его беспомощно упали, он поднял голову. — Но судьба сжалилась надо мной, если, отнимая разум, делает это с помощью такого чудесного видения…

Валя подбежала к старику, схватила его за руку:

— Нет, Ермоген Аркадьевич, нет!.. Я не видение! — сказала она чисто и звонко. — Я живая!.. И не дитя… Мне скоро будет пятнадцать лет!

Стожарцев привлек девочку к себе, провел рукой по щеке, губами коснулся лба:

— О, боже, пятнадцать лет!.. Милая барышня, не осудите слезы старика. — Голос его задрожал. — Вы должны меня понять… Я три четверти века не слышал родной речи!..

*

Максимыч обернулся. В четвертой галерее забрезжил свет: возвращаются, значит… Пять силуэтов… Пять?! Луч заворачивает, бегает по полу, приближается…

— Ермоген Аркадьевич, знакомьтесь: мой старый друг и неизменный попутчик Степан Максимович.

Горят все четыре фонарика. Они освещают радостные, возбужденные лица…

— А это, старина, хозяин здешних мест…

Боцман делает попытку встать, но старик уже около него, удерживает:

Нет, нет, сидите!

Кругов, боцман. — Максимыч крепко пожимает протянутую руку, широко улыбается. И, — будто в этом нет ничего удивительного, — встретились, значит!

Ребята переводят взгляды со Стожарцева на Максимыча, с Максимыча на капитана…

Дружище, Ермоген Аркадьевич приглашает нас к себе.

Это недалеко, не более четверти версты, — уточняет Стожарцев. — Зато у меня сможете окончательно поправиться.

Максимыч краем глаза показывает капитану на восьмую галерею. Мореходов едва заметно кивает:

— Ермоген Аркадьевич, одну минутку: пойду только взгляну, как на дворе… А вы, ребята, соберите вещи.

Озеро, покрывавшее долину, успокоилось. Мореходов, стоя у площадки перед входом в пещеру, осматривает весь видимый горизонт: с этой стороны ничего подозрительного нет. А там, сзади? Но отсюда на холм не взобраться. Прислушался: кроме тихого шума стекающей воды и отдаленных криков птиц ничто не нарушает тишины…

Рюкзаки, сумки сложены, одеяла скатаны. Из ствола молодого бука Федя уже смастерил Максимычу палку. Капитан подходит к боцману и помогает ему встать.

— Товарищи, попытаемся, авось получится!.. — Федя устанавливает фонарики так, чтобы лучи их перекрещивались, прикладывает глаз к визиру киноаппарата…

Еще доносятся звуки удаляющихся шагов, еще видны слабеющие лучи фонариков… Паукообразный зал погружается в черноту. Но вот постепенно, крадучись по каменным стенам, снаружи заползает слабый отраженный свет дня. Из мрака выступают, нависая, огромные каменные клыки, нагромождение скал… Место темноты заступает безмолвие…

— Друзья мои, можете потушить ваши фонарики. Здесь они уже не нужны.

Действительно, свет свободно проникал в каменный коридор. С каждым шагом он становился все ярче.

— Это выход из пещеры, да?

Стожарцев молча улыбнулся, отстранился, пропуская гостей:

Тут сразу слева скамейка… Если ничего не имеете против, отдохнем немного.

Позвольте! — воскликнул капитан. — Так мы не под открытым небом?!

— Над нами двадцать пять футов горных пород.

— Пять пар глаз поднялись к потолку: то, что на первый взгляд, в момент, когда они вошли в просторный четырехугольный зал, ощущалось как сверкающее небо, было… светящимся потолком! Он излучал сильный и мягкий свет, отличавшийся от дневного разве только едва заметным голубоватым оттенком.

— Бактерии, — пояснил Ермоген Аркадьевич. — Собственно, теперь уже не сами бактерии, а созданный ими биохимический аппарат, возникший как часть живого организма, но затем обособившийся и работающий автономно. Эти бактерии не размножаются. Вся энергия, освобождающаяся в процессе окислениями ими закисных солей металлов, содержащихся в породе, полностью превращается в световую энергию… Впрочем, — спохватился старик, — может быть, это вам не так уж интересно…

— Помилуйте, наоборот!.. Не вполне понятно, но необыкновенно интересно… Вы только взгляните на Валю, — добавил капитан неожиданно.

Девочка, застигнутая врасплох, вспыхнула. Все рассмеялись.

— Нет, нет, вы меня, пожалуйста, останавливайте. Я ведь могу увлечься…

Середину зала занимал бассейн из необработанных, но тщательно подобранных камней, составлявших своеобразный мозаичный узор:

В центре бассейна возвышалась декоративная скала, из расщелин которой били струи фонтана. Окружавшая бассейн площадка была хорошо выровнена и посыпана песком. Дальше все пространство до самых стен занимали растения, расположенные в несколько ярусов, амфитеатром. Верхнюю часть стены украшал широкий фриз, на котором Валя невольно задержала взгляд — ей показалось, что из прямолинейных спиралей вдруг выступили какие-то буквы — выступили, и тотчас исчезли…

Проверить свое впечатление девочка не успела — ее внимание отвлек голос Стожарцева. Посмотрев на забинтованное колено Максимыча, он направился в противоположный конец зала и вернулся с пучком узких, хрупких листьев, сорванных с растения, возле которого была дощечка: