Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Семиклассницы - Прилежаева Мария Павловна - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

— Математика не терпит приблизительности, — рассуждал Захар Петрович, пока вызванная к доске ученица, кроша мел, старательно записывала условие задачи и на всякий случай держала в руке тряпку. — Положите тряпку на место. Постараемся обойтись без нее. Итак, математика требует точности. Многие из моих учеников это усвоили.

И вот однажды, выслушав такое рассуждение, Наташа встала. Ее что-то подняло помимо воли, и она стояла и испуганно смотрела на учителя.

— Я хочу, — сказала она наконец неестественным голосом, — я хочу, чтобы вы меня спросили и увидели, что я знаю все не хуже ваших мальчишек, которых вы всегда нарочно хвалите.

— Батюшки! — охнула Тася, искренне пожалев Наташу за ее безумный поступок.

Валя Кесарева оцепенела. Наташа ждала, неподвижная, как столб, но чувствовала облегчение, потому что самое трудное было сказать эту фразу, придуманную заранее, а дальше всё должно идти само собой.

Захар Петрович побарабанил пальцами по столу.

— Вот как! — сказал он и посмотрел в журнал. — У вас двойки и тройки. Впрочем, пожалуйста.

«А вдруг нарочно провалит?» — подумала Наташа.

Она искоса посмотрела на учителя. «Нет, — успокоилась она, — он не такой, чтоб нарочно проваливать».

С первым вопросом повезло — решение могло быть только одно, и оно было ясно Наташе. Наташа торопливо стучала мелом. Белая пыль сыпалась на пол. Со вторым вопросом тоже повезло. И, когда повезло и в третий раз, Наташа развеселилась. Мел не дрожал больше в руке. Захар Петрович стал вдруг очень симпатичен. Хотелось, чтобы он давал задачи труднее и спрашивал весь час. Наташа была недовольна, когда ее отправили на место.

Захар Петрович сидел за столом, подперев подбородок рукой. Другой рукой он выстукивал дробь на обложке журнала.

— Так, так, так! — повторял он задумчиво. — Как же это вы меня провели? Я думаю, сидит у меня Тихонова и ничего не понимает. А она взяла вдруг да всё поняла. Рады небось, что сконфузили учителя?

Наташе все больше нравился Захар Петрович, и жаль было, что он волочит правую ногу и, может быть, действительно оконфужен перед всем классом и теперь уж перестанет хвалить других учеников, хотя ему очень нравится их хвалить.

— Досадно, досадно, — сказал Захар Петрович.

— Что досадно? — удивилась Наташа.

— Досадно, что никто, кроме вас, не рассердился. Однако мои мальчишки заявляют, что в математике они сильней.

Вывод был неожидан, и Наташа возмутилась.

— Что же, вы считаете, что мы не перегоним, если захотим?

— Да ведь не захотите, — развел руками Захар Петрович. — Захотеть-то уж очень трудно. Не на один ведь день.

— А вот и захотим! — воскликнула Наташа, приходя в задор и сердясь и желая во что бы то ни стало доказать учителю, как он неправ. — Мы еще получше ваших мальчишек будем учиться!

— Кто это «мы»?

— Мы. Весь класс.

— Да ну? — Захар Петрович даже встал от изумления. — Вот уж это хватили через край. Признайтесь, что хватили!

— Ничего не хватили, — наперебой закричали девочки. — Увидите, докажем!

Захар Петрович меланхолично махнул рукой.

— Нет, уж лучше не беритесь. Не осилите. Нет! — Потом он передумал: — А впрочем, попробуйте. В самом деле, вдруг перегоните? Но я не вмешиваюсь. Ваше дело.

Наташа все ещё тёрла руки платком, хотя давно уже смахнула весь мел на платье. Валя Кесарева вытянулась в струнку, ошеломленная Наташиным успехом, а Люда Григорьева открывала и закрывала парту, изнемогая от желания вступить в спор, но она удерживалась от искушения, не доверяя веселому настроению Захара Петровича.

После звонка Тася напустилась на Наташу.

— Теперь он расскажет мальчишкам. Они нам проходу из-за тебя не дадут. Скажут: «Вот воображалы, вздумали тягаться!» Получила пятерку и сидела бы тихо. Обязательно расхвастаться нужно!

Валя Кесарева живо представила картину: она идет домой, беспечно размахивая портфелем, а в переулке поджидает толпа семиклассников из мужской школы. Семиклассники кричат на весь переулок:

«Вон староста из седьмого «А»! Все равно вам по математике нас не перегнать!»

И сколько бы Валя ни отличалась, все равно ее теперь будут дразнить, потому что она староста седьмого «А». Валя нахмурила брови.

— Даже обидно, — сказала она: — Учишься, учишься, а из-за какой-нибудь лентяйки приходится страдать.

— Чем же ты из-за меня пострадала? — удивилась Тася.

Люда Григорьева от удовольствия захлопала в ладоши.

— Ага! Призналась, сама призналась, что лентяйка. Поймали на слове!

Тася спохватилась, но поздно.

— Ничего и не признавалась. Просто у меня к математике никаких способностей нет. У меня к французскому способности.

— В окно смотреть у тебя способности, — ворчливым взрослым тоном заявила Лена.

— Ну и ладно. А вам какое дело?

— Такое и дело, — строго вмешалась Валя. — Ты должна слушаться.

— Кого?

— Меня, потому что я староста.

— Всех слушаться — слишком умная будешь!

Тася явно дразнила одноклассниц. Она щёлкнула замком портфеля и, приплясывая, пошла мимо парт. В дверях она весело крикнула:

— Математики, физики, химики! Все равно, Менделеевыми не будете! — и захлопнула за собой дверь.

Наташа собралась было догнать Тасю и расправиться с ней, но махнула рукой.

Наташа была возбуждена. Ей нравились подруги, хотелось самой всем нравиться, хотелось, чтобы все вместе с ней радовались.

— Ушла — и хорошо, — сказала она. — Девочки, давайте разговаривать.

В интернате разговаривали часто. Забирались куда-нибудь в тихий уголок, чтобы не попадаться взрослым на глаза. Было уютно. Говорили о доме, о войне, о родных, и все начинали чувствовать себя хорошими, и хотелось друг другу помогать. Здесь, в школе, еще ни разу не разговаривали.

— О чем? — спросила Люда?

— Ну, вот о том, как мы теперь будем, — объяснила Наташа.

И всем было понятно, что быть, как раньше, больше нельзя. Девочки уселись на парты, поджав под себя ноги. Маня-усердница подперла кулаком подбородок и сказала мечтательно:

— Стал бы у нас самый замечательный класс! Все бы дружили! Вот бы хорошо!

— Конечно! — поддакнула рассудительная Лена. — А то как-то стыдно, если кто-нибудь двойки получает. Борька и то удивляется. Он нас сознательными считает.

Но Вале Кесаревой не давала покоя математика.

— Девочки, если обещали Захару Петровичу, как же теперь быть? Ведь он каждый день вспоминать будет.

Наташу все еще не оставляло возбуждение, и она заговорила быстро и весело:

— Я смогла? Смогла. Значит, все могут. А если кому трудно, помочь, думаете, нельзя? Верно, Женя?

— Ве-ерно, — кивнула Женя.

— Главное, мальчишкам нос натянуть бы, — прервала Люда.

Люде больше всего хотелось удивить мальчишек.

— Только давайте, — предложила Кесарева, — предупредим Захара Петровича, чтобы держать план в секрете.

Перед уходом домой Люда с Валей пошли в учительскую предупредить Захара Петровича. Дверь в учительскую была полуоткрыта, Люда осторожно заглянула в щелку.

Захар Петрович стоял в шинели посреди комнаты и, постукивая палкой об пол, говорил Дарье Леонидовне:

— У нас такое дело, что начинать надо с маленького. А иной раз и с шутки. Да. Вам это ясно?

«Батюшки! — испугалась Люда. — Он, кажется, и здесь всех отчитывает. Ой, страшно! Ничего не скажу. Ни за что не скажу!» Она осторожно, чтобы не скрипнуть, прикрыла дверь, и со всех ног пустилась догонять подруг.

Даша сидела, опустив голову, и задумчиво водила пальцем по обложке журнала. Захар Петрович видел ее русые гладкие волосы, разделенные на прямой пробор, родинку на кончике уха и тонкую, почти детскую шею.

— Дашенька, вас любят ученицы? — спросил он.

Даша подняла голову.

— Захар Петрович, — сказала она, не отвечая на вопрос, — у меня на уроке никогда не бывает так тихо, как у вас. Объясните, почему на ваших уроках тишина?

— Ох, Дашенька, — возразил Захар Петрович, — доживите до моих лет, превратитесь в такого старого крокодила, как я…